Книга Ломоносов - Рудольф Баландин

Его приветствовал сержант, поздравив с вступлением в королевскую прусскую гвардию, где такой молодец быстро сделает славную карьеру. Солдаты стали дружески хлопать его по плечам и по спине, называя братом.

— Какой я вам брат? Я русский студент, а не прусский солдат.

— Да ты же сам вчера согласился пойти на прусскую службу! Мы все свидетели. Ты ударил с господином поручиком по рукам, подписал бумагу и получил деньги. Поздно отказываться. И не унывай, у нас тебе понравится. Рост у тебя отменный, станешь гвардейцем.

Примерно таким был разговор, во время которого Ломоносов обнаружил у себя в кармане деньги, полученные от офицера. С этого момента за ним учредили строгий надзор. О свободе оставалось только мечтать. Впрочем, он не мечтал, а обдумывал план побега.

Его вместе с другими новобранцами отвели в крепость Везель. Пришлось притвориться вполне довольным своим новым положением, называть товарищей новобранцев братьями, сетовать на свою прежнюю студенческую скудную жизнь. Надзор за ним ослаб.

Держали их в караульном помещении. У дверей сидел караульный. Небольшое оконце выходило на крепостной вал, за которым находился ров с водой. Каждый вечер Ломоносов рано ложился спать. И вот однажды, проснувшись после полночи, он убедился, что все крепко спят, осторожно встал, взял свои вещи и прокрался к окну. Выбравшись на земляной вал, он прополз через него, чтобы не заметили караульные, спустился в ров, бесшумно переплыл его, преодолел еще пару преград и выбрался в открытое поле.

Было темно и зябко. Одежда промокла насквозь. Надо было торопиться, чтобы до утра достичь границы с княжеством Вестфалия. Он побежал что было сил.

Забрезжил рассвет. И тут из крепости донесся пушечный выстрел. Значит, узнали о побеге новобранца. Но границу, судя по всему, он уже перешел: впереди показалась деревушка — на вестфальской стороне. Он решил сначала спрятаться в лесу и привести себя в порядок.

Было тихо. Днем стало тепло. Он развесил одежду сушиться и отдыхал до сумерек. Убедившись, что теперь ему ничего не угрожает, он пошел дальше, имея некоторое количество денег, полученных за несостоявшуюся службу в прусской армии.

Домой не стал торопиться. Сделал остановку в городе Зигене — крупном центре горного дела и металлургии, где осмотрел некоторые рудники, поговорил с опытными горняками и металлургами. Он не упускал возможности пополнить свой багаж знаний (из багажа вещей у него была лишь небольшая котомка).

Из Марбурга он в письме Райзеру рассказал о своих мытарствах и просил убедить Генкеля выслать на марбургский адрес причитающуюся ему, Ломоносову, сумму, присланную из Петербурга. Генкель отвечал отказом, ссылаясь на инструкцию Академии. Тогда Михаил Васильевич отправил Шумахеру свое послание от ноября 1840 года, где не пожалел черных красок, характеризуя своего фрейбергского учителя.

Получив наконец-то сведения о местонахождении беглого студента, Академия наук выслала Христиану Вольфу для Ломоносова вексель в 100 рублей и приказ немедленно вернуться в Петербург. Эти деньги не позволяли ему рассчитаться с долгами, и тогда Вольф поручился за него. Вскоре Ломоносов получил от Академии еще некоторую сумму и в середине мая отбыл на родину, оставив — на два года! — жену и ребенка.

Согласно рассказу Штелина, возвращаясь на родину, Ломоносов увидел во сне, что тело его отца после кораблекрушения выбросило на берег необитаемого острова. Примерно так же описан вещий сон Михаила Васильевича в книге Е.Н. Лебедева. По его мнению, в то время он испытывал «чувство громадного долга» перед Родиной. «К этому, если так можно выразиться «государственному» нетерпению в ожидании встречи с Россией у Ломоносова присоединилось и личное чувство.

Отец… Одиннадцать лет назад он ушел от него не простившись. Теперь ему должно быть за шестьдесят: как-то ловит он рыбу? Что думает о своем сыне? Мысли о Василии Дорофеевиче, видимо, преследовали Ломоносова всю дорогу до Петербурга. Он даже видел отца во сне выброшенным на необитаемый остров в Ледовитом океане, к которому еще в молодости Михайлу с отцом однажды прибило бурей.

8 июня 1741 года Ломоносов ступил на русскую землю. Странный сон, увиденный на море, не давал ему покоя. Чувство сыновней вины усиливало тревогу. Прибыв в Петербург, Ломоносов первым делом наведался к архангельским и холмогорским артельщикам узнать об отце. Он был ошеломлен, услышав, что его отец ранней весною того же года, по первому вскрытию льдов, отправился в море на рыбный промысел и что, хотя минуло уже несколько месяцев, ни он и ни кто другой из поехавших с ним еще не вернулся».

История с вещим сном Ломоносова (если верить сообщению Якова Штелина) удивительна и загадочна. В наши дни журналистs нередко пишут о том, что экстрасенсы, одаренные необычайными способностями, способны по фотографиям определять, жив или умер данный человек, раскрывать убийства и находить преступников.

Не был ли Михаил Васильевич ясновидящим? Тогда неудивительно, что ему удалось сделать открытия, опередившие свое время, великолепно проявить свои необычайные способности в разных областях творчества и общественной деятельности.

Вопрос полезно осмыслить основательно.

Тайна вещего сна

Из всех сновидений наиболее таинственны — вещие. Они подобны вестникам из мира иного. В древности считалось, будто их навевают незримые духи или боги; душа общается с ними, получая сведения о будущем.

Другая идея возникла в конце XIX века: во время сна мозг, отрешенный от дневных забот, осуществляет телепатическую связь с Высшим Разумом. Правда, сущность Высшего Разума (или кладезя космической информации) остается загадочной и отвечающей канонам религии, но не принципам науки.

Но были и другие мнения. Два тысячелетия назад греческий знаменитый эпиграммист Лукиллий писал о силе сновидений:

Снилось ленивому Марку однажды, что бегал он долго.

После того он не спит, чтобы не бегать во сне.

Известны озарения во сне. Например, мятежный протопоп Аввакум Петрович (1620–1682), писатель и общественнорелигиозный деятель, поведал такую историю.

Однажды пришла исповедоваться к нему блудливая девица и стала рассказывать о своих разгулах и прегрешениях таким сладким голоском, что зажгла — не нарочно ли? — в молодом священнике бесовское вожделение. Он взял три свечи, поставил на аналое и возложил правую руку на пламя. Жжение огня изгнало из души адское пламя страсти.

В своей избе той ночью он долго молился, плача от боли телесной и душевной. Так и уснул на полу перед образами. И увидел сон: перед ним — Волга. Плывут по ней две золотые ладьи. Спрашивает он кормчего:

— Чьи корабли?

— Лукина и Лаврентьева.

Купцы это, его духовные дети. Третий корабль: пестрый, всеми красками сияет — красный, синий, черный, белый, «пеплесый» (пепельный?). Красота необычайная! Юноша светлый на корме сидит.

— Чей корабль? — вопросил Аввакум.