Книга Тур Хейердал. Биография. Книга 2. Человек и мир - Рагнар Квам

Ожидание было для Тура долгим. После настоящего рывка, в котором также в полной мере приняли участие Ивонн и ее сестра Берглиот, весной окончательный вариант рукописи сдали в печать. Книгу должны были печатать в Швеции, предполагалось, что первые экземпляры в переплете появятся в начале июня. Их было достаточно «до окончательного выхода в свет, для того чтобы все ученые прочитали [книгу] до начала международного конгресса в Кембридже, где я буду выступать с лекцией», — писал Тур своей матери. Однако снова случилась задержка, и Хейердал потерял еще два месяца. Когда 18 августа, всего лишь неделю спустя после выхода книги в свет, началась работа конгресса, очень немногие успели с ней ознакомиться. Но как вышло, так вышло. Самое важное для Тура было то, что он все-таки пришел к финишу.

Книга, которую Хейердал представил на пресс-конференции, была объемной: 821 страница была поделена на десять основных частей, каждая из которых состояла из множества подразделов. Только список литературы насчитывал около тысячи книг и составлял 32 страницы мелким шрифтом. В конце прилагался подробный предметный указатель на 23 страницах. Сам текст перемежался ссылками и уточняющими сносками.

Помощницы-машинистки. Ивонн (в центре) была не только женой своего мужа, но и его секретарем. Сестра Берглиот тоже пришла на помощь, когда начался аврал

Хейердал начал пресс-конференцию с предыстории, как он работал над материалом с 1937 года, с отсутствия интереса к его идеям, потому что все находились во власти догматических представлений о том, что южноамериканские индейцы не имели морских транспортных средств, и с того, как ему в конце концов пришлось предпринять такое рискованное дело, как путешествие на плоту, чтобы заставить говорить ученых и издателей. С годами рукопись и менялась, и увеличивалась; в итоге книга получилась такой объемной вследствие того, что пришлось отражать множество нападок, которым экспедиция на «Кон-Тики» подверглась со стороны ученых.

Затем Тур перешел к теории. Для него не было никаких сомнений в том, что полинезийское население пришло из Южной Америки. Но он не отрицал, что одна из ветвей полинезийских предков, как он говорил, прибыла из земель, расположенных в западной части Тихого океана. Они использовали старинный маршрут миграции через северную часть Тихого океана, как и часть исконных американских индейцев.

Для журналистов книга имела вес. Они держали в руках не обычный рассказ о путешествии, а нечто большее. Андерс Финслад из «Афтенпостен» спросил:

— Не собираетесь ли вы представить эту работу в качестве монографии для докторской степени?

Тур Хейердал посмотрел на него. Еще во время пребывания в Белла-Куле в Британской Колумбии, до войны, мысль о докторской диссертации, посвященной путям миграции полинезийцев, пришла ему в голову. Наскальные рисунки, которые он там нашел, так походили на те, что он видел на Фату-Хиве, что это немогло быть простым совпадением. Когда он в 1941 году приехал в Балтимор, в Университет Джонса Хопкинса, то твердо решил, что будет защищать здесь докторскую диссертацию. Но началась война и сорвала все планы.

— Об этом я еще серьезно не думал, — ответил Хейердал. — Я посмотрю. Но это станет возможным в том случае, если моим оппонентом выступит финский профессор Карстен, — добавил он.

Хейердал, вероятнее всего, пошутил. В любом случае особых надежд на осуществимость такого плана у него не было. Карстен фактически заклеймил Тура Хейердала как научного шарлатана, и не в порядке дискуссии он говорил о шарлатанстве, — это была черная метка. Но упоминание Хейердалом имени Карстена могло иметь и другой, более философский смысл. Оно свидетельствовало о желании защищать себя «где угодно и когда угодно», если это потребуется.

Правда заключалась в том, что мысль о докторской была давно оставлена. Он еще думал об этом, пока служил в армии: как только он снова станет штатским, то тут же возьмется за дело. Но после войны Хейердал не говорил и не писал о том, что готовится к защите диссертации. После перерыва в обучении в Университете Осло он лишь в исключительных случаях появлялся в научной среде, часто в качестве приглашенного лектора. Таким образом, монография «Американские индейцы в Тихом океане» оказалась в научном вакууме. Это частично можно объяснить серьезными и прихотливыми поворотами в его судьбе, пока монография не была готова, но даже на заключительной стадии Тур не обратился к научной трибуне, чтобы обсудить занимавшие его тезисы. И здесь наблюдается удивительный парадокс — в то время, как он стремился к научному пониманию, да и практически жаждал его, он не хотел иметь дела с академическими учреждениями. Поэтому он никогда не сдавал экзаменов — ни на низких, ни на высоких ступенях, как будто проверка знаний его не касалась.

Это парадокс может в некоторой степени объяснить тот негативный тон, с которым Хейердала с самого начала восприняли ведущие исследователи. Как бы много он ни читал, он не был одним из них. У него не было научных регалий, которые подразумевала докторская степень, и поэтому он не обладал необходимым инструментарием.

Была ли его теория, стоявшая за путешествием на «Кон-Тики», достойна академической докторской степени? Об этом мы никогда не узнаем, поскольку попыток защитить диссертацию Тур не предпринимал. Его сторонники, несомненно, могли считать, что достойна, но противники, во главе с Карстеном и Баком, при поддержке Метро, положили бы его на обе лопатки.

Гуманитарные науки принципиально отличаются от точных. То, что один считает ошибкой, может быть правильным для другого. Поэтому, если какие-то утверждения и окажутся ошибочными, это не снизит качества докторской диссертации, пока сама постановка вопроса имеет смысл и пока использованные методы соответствуют научным стандартам.

Имела ли смысл дискуссия о происхождении полинезийцев? Многие исследователи считали, что нет, поскольку ответ был очевиден: они пришли из Азии. Но внимание, которое привлекло к себе путешествие на «Кон-Тики», заставило ученых не сразу, но обратить внимание на утверждения Хейердала. Постановка вопроса, говоря другими словами, имела смысл.

Что можно сказать о методах, с помощью которых Хейердал решал проблему? Учитывал ли он надлежащим образом научные критерии при сборе материала и его последующем анализе, формируя свою теорию? Именно этот вопрос и вызвал спор между теми, кто считал, что здесь действует дилетант, и теми, кто в Туре Хейердале видел нового доктора Земмельвейса.

На пресс-конференции журналист от «Афтенпостен» хотел узнать, не изменит ли монография позицию его противников.

— Я надеюсь получить поддержку в среде нейтральных ученых, — ответил Хейердал. — Но от тех, кто придерживается мнения финского этнографа и социолога Рафаэля Карстена, я не жду ничего другого, кроме того, что «мы стоим на своем».

В этот раз газеты проявили гораздо больший интерес к монографии, чем к самому путешествию и книге о «Кон-Тики». Там, где есть борьба, есть и драматизм. Тем не менее на эту борьбу за пределами научных кругов никто не обратил бы внимания, если бы не шумиха вокруг главного героя.