Книга Присяжный - Эли Бертэ

Улица и дом были переполнены людьми. Несмотря на свои недостатки, а может быть, и благодаря им, Бьенасси пользовался большой популярностью. Жители города сбежались узнать подробности трагедии. Жандармы, которым поручили наблюдать за порядком, могли сдерживать простой народ, но не могли поступить подобным же образом с любопытными господами и с теми, кто называл себя приятелем покойного. Весь этот многочисленный люд наводнил дом.

Комната за большой залой, некогда служившая кабинетом Бьенасси, была отведена членам следственной комиссии. Жандарм с саблей наголо стоял на часах у двери. Там же находились мэр, мировой судья, старший жандарм и секретарь. Ждали заключения доктора Симоно, который вместе с другим врачом в смежной зале осматривал тело.

– Сернен уверяет, – говорил мэр, – что по книге, найденной на лошади, Бьенасси должен был иметь при себе более двух тысяч франков, собранных в Салиньяке. Мэр Салиньяка также утверждает, что видел, как Бьенасси положил два больших мешка с деньгами в кожаные сумки. И поскольку деньги эти исчезли, то похоже, что смерть бедного Бьенасси есть результат действий грабителей. Но почему они не взяли часы и цепочку несчастного, даже портмоне, лежавшее в кармане сюртука?

– С вашего позволения, господин мэр, – возразил жандарм самоуверенным тоном, – причина очевидна. Цепочка, часы и портмоне легко могут выдать воров, тогда как на деньгах нет особых признаков и они не подвергают опасности тех, кто их похищает. Мы это знаем, но знают и мошенники, потому они так осторожны. Я поймаю негодяя, да, я поймаю его, или я не буду я!

– Не спешите, – сказал председатель следственной комиссии, – несчастный Бьенасси, очевидно, стал жертвой преступления, но, прежде чем делать выводы, нам необходимо дождаться точнейших сведений.

В эту минуту вошли Симоно и его коллега.

– Вот что показал осмотр тела. Несчастный Бьенасси убит выстрелом из ружья, заряженного дробью, – сообщил молодой доктор.

– Вы уверены, что это не выстрел из пистолета?

– Без сомнения. Стреляли не на близком расстоянии, и стрелял человек, подходивший к своей жертве сбоку. Смерть последовала мгновенно.

– Бьенасси был на лошади?

– Нет, судя по направлению выстрела, этого быть не могло. Убийца среднего роста и находился на одном уровне с Бьенасси.

Это обстоятельство удивило присутствующих. Что могло побудить сборщика податей сойти с лошади и как удалось заманить его в это пустынное место вдали от дороги?

– Вы нашли пыж? – спросил де Кюрзак.

– Нет, его не оказалось в ране, он, вероятно, был сделан из бумаги и сгорел при выстреле.

– Или он был из сухих листьев, как это принято у браконьеров, – заметил жандарм, – при выстреле листья превращаются в пыль.

– Надо еще раз тщательно осмотреть место, где совершено преступление, – распорядился мэр.

– Составьте ваш отзыв, господа, и подпишите его, – сказал Кюрзак докторам.

Пока Симоно и его собрат по ремеслу составляли этот важный документ, судья задумчиво продолжал:

– Нет сомнения, что наш несчастный друг погиб от руки убийцы, но кто это может быть?

Никто из присутствующих не решался высказывать своих предположений.

– Видите ли, – заговорил жандарм, – данные, которыми мы располагаем, должны навести нас на след. Во-первых, исчезли казенные деньги, находившиеся при Бьенасси. Во-вторых, убийца был знаком со своей жертвой, иначе Бьенасси не свернул бы с дороги и не отправился к броду. В-третьих, подлец, совершивший это преступление, должен был расхаживать вчера вечером по соседству от брода с ружьем, а так как в здешнем краю не у всех есть ружья, то задача наша становится намного легче… Да знаете ли, – заключил он после минутного колебания, – даю голову на отсечение, что я нашел виновного.

– Постарайтесь не ошибиться, – заметил судья, – иногда излишняя поспешность ведет к обвинению невинных.

– Я не ошибаюсь, – заверил жандарм, – выслушайте меня.

Он что-то тихо сказал де Кюрзаку. Тот внимательно слушал его, порой возражал, в то время как собеседник с жаром отстаивал свою мысль. Наконец судья сказал вслух:

– Может быть, вы и правы. Нам немедленно следует убедиться в справедливости ваших предположений. Мы не должны давать преступнику время опомниться.

– Я могу выехать тотчас же, если прикажете.

– Хорошо, я и сам отправлюсь с вами, потому что хочу лично удостовериться, замешан ли в этом ужасном преступлении человек, которого вы подозреваете. Нет надобности, чтобы с нами ехал весь взвод, достаточно будет вас и одного солдата.

Жандарм ответил почтительным поклоном, и де Кюрзак встал. Вскоре мировой судья в сопровождении жандарма выехал верхом из города Б***. Тотчас по всей округе разнесся слух, что напали на след убийцы Бьенасси.

IX

Душевные терзания

После ужасного события, случившегося возле брода, де ла Сутьер вернулся в Рокроль. Запершись в своей комнате, он долго неподвижно и безмолвно сидел на стуле. Он был не способен принять какое-либо решение.

Глубокая тишина царила в старом замке, и только изредка слышались неопределенные звуки в комнате Робертена. Наконец де ла Сутьер вышел из оцепенения. Нетвердым шагом владелец Рокроля направился к комнате, где лежал Арман Робертен. По счастью для де ла Сутьера, лишь одна свеча освещала спальню гостя, и потому нельзя было заметить почти смертельной бледности его обыкновенно красного лица. Арман узнал приятеля и протянул ему руку.

– Как вы себя чувствуете, милый друг? – спросил де ла Сутьер тихо, чтобы скрыть волнение в голосе. – Не лучше ли вам, не нужно ли чего?

Он едва понимал, что говорит, и машинально произносил слова.

– Благодарю, любезный де ла Сутьер, – ответил Арман, – я ни в чем не нуждаюсь, мой преданный Жюльен ухаживает за мной с примерным усердием. Я немного взволнован, но это пройдет. Поговорим лучше о вашей прелестной дочери. Как она чувствует себя после вчерашнего случая? Ради бога, не обманывайте меня!

– Она здорова, совершенно здорова, – ответил де ла Сутьер с усилием.

– Слава богу! Я опасался… Ах, друг мой, – продолжал Арман с возрастающим жаром, – когда она склонилась надо мной и пыталась привести меня в чувство, взор ее был так кроток!.. Ее прозрачные слезы капали мне на лицо! Правда ли, что у нее сердце такое же любящее, как прекрасна ее внешность?

– Да-да, у нее любящее сердце, – ответил отец со странным выражением, – но успокойтесь, мой милый, мы поговорим обо всем в другой раз. Доброй ночи!

– Доброй ночи и вам, – прошептал больной.

«Доброй ночи и мне! – подумал де ла Сутьер, поспешно выходя из комнаты. – Да, прекрасная ночь мне предстоит!»

Он вернулся в свою комнату, но больше не впадал в мрачное уныние, одолевавшее его до посещения Робертена. Теперь им овладело лихорадочное волнение, он не мог оставаться на месте и беспрестанно ходил взад-вперед. По счастью, толстый ковер заглушал шум его шагов, и, за исключением некоторых бессвязных слов, вырывавшихся у него по временам, ничто не выдавало его тревоги.