Книга Збиг. Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати

В-четвёртых, анализ Бжезинского отражал различные академические течения и был основан на разных теоретических конструкциях. Тезис о растущем разрыве между советским обществом и советским режимом отражал концепцию политического порядка, разработанную в середине 1960-х годов Сэмюэлом Хантингтоном, который впоследствии объединил многие свои идеи в книге 1968 года «Политический порядок в изменяющихся обществах». (Бжезинский и Хантингтон были друзьями и вместе написали книгу о сравнении американской и советской политических систем.) Хантингтон утверждал, что модернизирующиеся общества, то есть общества с более высокими показателями грамотности, образования, урбанизации, индустриализации, экономического роста, распространения средств массовой информации и других индикаторов, более подвержены политической нестабильности и насилию, если только в них не учреждены сильные политические институты по поддержанию порядка. Рассуждение Бжезинского о Советском Союзе в точности отражало эту динамику – образование того, что он рассматривал как опасный разрыв между советским режимом и советским обществом. Тезис Бжезинского также был созвучен работам других исследователей, которые изучали дерадикализацию революционных режимов. Поскольку Китай в то время охватил хаос жестокой культурной революции, контраст между революционным порывом Мао Цзэдуна и относительным консерватизмом советского руководства поражал. Некоторые исследователи, такие как Ричард Лёвенталь, утверждали, что пока режим советского стиля не пожелает навязать повторную «революцию сверху» (как это Мао сделал в Китае), проистекающее из экономического развития новое социальное расслоение будет побуждать ключевых индивидов и ключевые группы закреплять свои достижения и тем самым отходить от заявленных утопических целей[105]. Анализ Бжезинского походил на анализ Лёвенталя, хотя Бжезинский пошёл дальше и указал на то, что укрепление этих новых центров социальной власти (особенно в органах высшего руководства КПСС и центрального аппарата) представляет собой один из основных барьеров на пути политической модернизации и экономической гибкости в СССР.

В-пятых, многое из того, о чём Бжезинский писал по поводу СССР в конце 1960-х годов и после – включая политический и идеологический застой советской системы, отказ от массового террора, растущую неспособность советского руководства соревноваться с советским обществом и меняющуюся природу динамики советского руководства, – устраняло ключевые элементы тоталитарной модели, фактически делая эту модель устаревшей и пригодной разве что для описания «идеальной» диктатуры в духе Сталина. Роберт Такер в статье 1965 года писал, что изменения в советской политике после смерти Сталина означали, что систему «следует называть, хотя бы временно, посттоталитарной»[106]. Бжезинский к тому времени явно соглашался с таким утверждением. Как он сам объяснял позже, он пришёл ко взгляду на тоталитаризм, как на «отдельную стадию в отношениях системы и общества, при которой общество находится в почти полном подчинении власти. Эта стадия может продолжаться долго или недолго, в зависимости от обстоятельств»[107]. Что касается СССР, то тоталитарный период, согласно Бжезинскому, длился там с 1929 по 1953 год. После смерти Сталина «ограниченный отказ от политического контроля над обществом и обнажение социального давления снизу», по его мнению, означали вступление Советского Союза в посттоталитарную стадию[108]. Таким образом, ещё задолго до так называемой ревизионистской критики тоталитарной модели в конце 1970-х и начале 1980-х годов, сами проповедники этой модели признавали, что концепция тоталитаризма, даже в качестве идеального образца, не подходит для анализа постсталинского Советского Союза.

Бжезинский вернулся ко многим этим вопросам в обширной главе своей книги 1970 года «Между двух эпох». Книга, основанная на опубликованной двумя месяцами ранее статье в «Инкаунтер» («Схватка»), исследовала природу «технотронной» эпохи (эпохи, в которой общество «в культурном, психологическом, социальном и экономическом смысле определяется влиянием технологии и электроники, в частности сферой компьютеров и коммуникаций»), роль Соединённых Штатов в мире, изменяющуюся природу политических убеждений и идеологий, а также основные вызовы, встающие перед Соединёнными Штатами[109]. Самой главной среди заморских проблем была холодная война и соперничество с Советским блоком, и Бжезинский посвятил семнадцать страниц оценке СССР и других коммунистических стран после вторжения в Чехословакию в августе 1968 года.

Его диагноз фундаментальных проблем, с которыми сталкивался советский режим, строился преимущественно на основе его более ранней критики, но, кроме анализа тенденций советской власти, он проводил сравнение с западными странами (определённо не в пользу СССР) и предлагал несколько сценариев будущего Советского Союза[110]. Бжезинский признавал «уникальное достижение» КПСС в том, что она «превратила самую революционную доктрину нашей эпохи в скучное ортодоксальное социально-политическое учение». Он утверждал, что советская политическая система, будучи «в высшей степени централизованной и остановившейся в своём развитии», уже в самом СССР воспринимается как «всё более несоответствующая потребностям советского общества, как замороженная в идеологической позе, служащей ответом на вопросы совершенно другой эпохи». Политика, по его мнению, «стала главным препятствием на пути дальнейшей эволюции страны», «вызывая разлад между политической системой и обществом». Бжезинский предсказывал, что советскому режиму будет «всё труднее идеологически оправдывать» продолжающееся подчинение [советского общества] политической системе, воплощающей собой всё более нежизнеспособные доктрины девятнадцатого века.

Бжезинский подчёркивал различия Советского Союза и Соединённых Штатов, особенно в сфере экономики. Согласно его утверждению, «абсолютная пропасть между двумя странами будет расширяться и дальше». Советских экономических достижений, по его мнению, «будет недостаточно, чтобы удовлетворить растущие социальные амбиции» – амбиции, которые «определённо будут расти по мере того, как сравнение с Западом будет очевидно демонстрировать необычайную устарелость основных секторов советского общества». По его мнению, «советское отставание особенно заметно в сельском хозяйстве» и в сферах технотронной эры. Советский Союз, как он утверждал, «не смог произвести технологически развитую продукцию, способную проникнуть на выгодные мировые рынки и составить конкуренцию с Западом», или удовлетворить «нечто большее, чем элементарные потребности внутреннего потребления». Он подчёркивал недостатки советских научных исследований за пределами военной сферы: «Советский Союз однозначно отстаёт в компьютерах, транзисторах, лазерах, пульсарах и пластиках, а также в важных областях методов управления, трудовых отношений, психологии, социологии, экономической теории и системном анализе». Отсюда Бжезинский делал вывод, что «идеологически-политическая централизация» советской системы, удушающая инновации и способствовавшая изрядному интеллектуальному конформизму, давала в лучшем случае «непредсказуемые», а в худшем «катастрофичные» научные плоды.