Книга Японский ковчег - Игорь Курай

– Трудовые резервы, я думаю. Всякий там научный и технический контингент, который может понадобиться не сразу, а через некоторое время. Например, когда уже твоя ядерная зима кончится и весна начнется.

– Почему моя? – обиделся Шемякин. – Я, что ли, виноват?

– Это я так, зима общая, конечно. Значит, отправим туда второй эшелон, да? Но это уже ваши проблемы, а я буду только по японскому бункеру работать. Чтобы наши уважаемые коллеги и партнеры в накладе не остались. Кстати, духовных пастырей не забыть! В категорию А, конечно. Патриарха с парой священников, муллу там, раввина…

– Может, без раввина обойдемся?

– Нет, не обойдемся. В общем, составляй списки, дарагой. А уж я как-нибудь займусь строительством.

– Не подведи, Махмуд. А то ведь сам знаешь…

– Обижаешь, брат! Конечно, знаю, поэтому не подведу, да? Не первый день замужем.

Но вы мне гарантируете, во-первых, полную свободу действий, во-вторых, контроль над финансовыми потоками, в-третьих, полную изоляцию и строгую секретность объекта. Чтобы ваши люди туда ко мне не совались. Так сказать, военная тайна, да? Договорились?

– Это почему же тебе такой полный контроль и свобода действий? А если мы захотим проверить?

– Потому что у вас в Конторе тоже кротов полно. И коррупционеров. И саботажников. И просто дебилов. Сколько там срубили на строительстве космодрома «Восточный»? Сколько напилили на долгострое «Зенит-Арены» в Питере? Сколько пустили на распыл в наукограде Сколково? Про Москва-Сити я уж и не говорю. А таможенные аферы! Может, там ваших людей вообще не было? Все эти ваши опера с сундуками долларов… Не смеши меня, Игорь Юрьевич. Честное слово, если только увижу вашу наружку, поймаю какого-нибудь топтуна или найду в компе жучок, все брошу к чертовой матери. Я так вести дела не привык.

– А как ты привык?

– Я привык работать на доверии. Сам должен знать. Кто ваши активы по швейцарским сейфам распихивал? На мне десятки, сотни миллиардов висят – и ничего, никто еще претензий не предъявлял. У меня свои каналы, свои люди, свои методы. Вот так, Игорь Юрьевич! Играем на моих условиях. Если хотите получить вещь, конечно. А не нравится, можете другого менеджера поискать – пускай он вам на Чукотке в вечной мерзлоте чум построит. Может, там лучше получится.

– Ладно. Махмуд, не гони волну. Мы же все решаем по понятиям, – примирительно кивнул Шемякин.

– Вот это правильно! А я тебе буду регулярно отчеты посылать – если надо, с фото и видеоматериалами. Так что будешь держать руку на пульсе. Только без личных указаний и партийного контроля.

– Так где будем копать?

– Ясно где – в Яхроме по Дмитровке. Красивые горки, да? От города недалеко – пятьдесят пять километров. Там сейчас парк и лыжный курорт, так что все будет выглядеть как генеральная реконструкция комплекса. На дворе ведь лето, да?

– Пожалуй. Но я еще насчет места с начальством посоветуюсь. Попозже тебе перезвоню.

Думаю, одобрят. А сейчас пора на службу.

– Иди, иди, дарагой. Небось, заждались тебя. Salut à ton chef. Dit lui qu’il est toujours bienvenu à Antibes[14].

– Спасибо, передам. Но ему сейчас не до Лазурного берега. Будь здоров, Махмуд.

После ухода Шемякина Махмуд Курбанов еще некоторое время сидел в раздумье, потом достал айфон и стал сосредоточенно листать адресную книгу.

Глава XII

Водка дешевеет

Петр Бубнов вернулся со смены, как всегда, злой и голодный.

Молча выхлебал тарелку борща, сосредоточенно сжевал под стаканчик перцовой две котлеты и так же молча уселся к телевизору с бутылкой Старого мельника. Нюра убирала со стола, не смея отвлечь мужа от футбола, и тихонько утирала рукавом слезу. Шестилетний Виталик, устроившись на ковре, бешено крутил встроенную мышь ноутбука, пытаясь догнать и изловить убегающего динозавра.

Когда закончился первый тайм и началась реклама, Нюра все же подсела на диван и робко спросила:

– Петя, что же теперь будет? С астероидом этим? Что там у вас в профсоюзе говорят? Эвакуировать всех будут или как?

– Ты чего, Нюрка, с луны свалилась? – неласково ухмыльнулся муж. – Какие профсоюзы?

Не знаешь, что ли, на кого мы вкалываем? Последний профсоюз, я слышал, в девяносто первом медным тазом накрылся. А у нас один профсоюз – он же хозяин, он же царь и бог. Губарев Сергей Евгеньевич.

– Ну и чего ваш Губарев? Куда всех девать собирается?

– Сказал бы я тебе, куда, если б не Виталик. Сама догадайся, блин! Чего ты раскудахталась? Он же не прилетел еще, так?

– Но как же, Петя? Ведь прилетит – и ничего от нас не останется. Вон, по ящику только про то и болтают целый день. Все сожжет в прах. Надо же делать что-нибудь. Может, продукты запасать или… я не знаю… Кредит в банке взять…

– На что тебе кредит? Место, что ли, на кладбище понадобилось? Так у нас есть уже, мамкино, на Востряковском.

– Типун тебе на язык! Какое кладбище?! Я говорю, может, кредит взять и уехать. В Европу куда-нибудь. Ведь Виталик же… Там, небось, пристроят в убежище какое-никакое.

– С какой радости они нас, Нюра, должны пристраивать? При всех санкциях-то! Думаешь у них там своих мало? Прям они для нас убежищ понастроили – приезжайте, гости дорогие, на все готовенькое! Для вас старались! А свои вместе с законными мигрантами пусть подождут! Да и кредитов уже никто не дает. Какое там! Своих-то вкладов уже не выцарапать.

– Да что ты?! Неужели как в девяносто восьмом?

– Хуже, Нюра, много хуже. Просто хуже некуда. Спасибо, еще зарплату не заморозили.

– А могут?

– Они всё могут. Нас не спросят. И податься некуда. И жаловаться некому. А хоть бы и было, кому… Что толку? Вот так, Нюра. Подкрался незаметно…

Нюра зарыдала в голос, уткнувшись в диванную подушку, так что маленький Виталик оторвался от дисплея и укоризненно взглянул на мать. Однако он давно привык к таким сценам и потому тут же равнодушно отвернулся, сосредоточившись на игре.

– Да ладно сырость разводить! Все путем. Не боись! – похлопал ее по спине Петр, поглядывая одним глазом в телевизор, где рекламировали недвижимость в коттеджном поселке Боровое всего по восемь штук условных единиц за квадратный метр. – Чего-нибудь они там придумают. Без нас, конечно. Зато ханка, вишь, на десять процентов подешевела. Скоро, говорят, дискаунт до двадцати процентов дойдет. И пиво тоже. И огурцы маринованные на полтинник упали. И вобла. А рубль вниз рванул. Во жисть! С этими пацанами не соскучишься! Ага!

Петр зло хохотнул и отхлебнул из горлышка.

Нюра действительно умолкла, утерла глаза рукавом и решительно сказала: