Книга Шторм на Крите - Сергей и Дина Волсини

– Может, тебе воды принести? – спросил он.

Она замотала головой.

Прошло сорок минут. Оба устали.

Антон Ильич уже готов был отказаться от идеи идти в кафе и хотел предложить Юле разойтись по номерам, отдохнуть и встретиться позже, как вдруг раздалось цоканье каблуков. На лестнице появилась Наталья.

– Мама! – воскликнула Юля и вскочила с места.

– Еле вырвалась, еле вырвалась! – запричитала она и подошла к ним, неловко ступая по скользкому полу.

– Все твоя бабушка. Разве она отпустит так просто?

Она расцеловалась с Юлей и подала руку Антону Ильичу.

– Ну, пойдемте скорей. Куда вы собрались меня повести?

Они перешли улицу, чтобы идти по тенистой стороне дороги. Антон Ильич шел впереди. Юля с матерью шагали следом. Наталья взяла дочь под руку. Она была оживлена и все рассказывала о чем-то Юле. Та внимательно ее слушала и поддакивала, и, казалось, была счастлива, что ожидание закончилось и что ее затея удалась – матери удалось хоть на время вырваться из-под ненавистной опеки Веры Федоровны.

Антон Ильич отметил, что Наталья не выглядела уставшей. Заботы о старушке не помешали ей принарядиться, сделать прическу и макияж – вот почему мы ждали ее так долго, подумал он про себя. К чему она так нарядилась, удивлялся он, глядя на ее белый брючный костюм и туфли на каблуках? Однако нельзя было не признать, что она смотрелась свежо и бодро – видно, только что из душа, в отличие от Юли и него самого, задыхавшихся от жары, вспотевших и сникших.

Дошли до кафе. И тут их снова ждала неудача: по понедельникам оно было закрыто. Напрасно мы маялись столько времени, пробормотал Антон Ильич и негромко выругался.

– Ничего страшного! – заговорила Наталья. – Подумаешь, закрыты они! Мы посидим где-нибудь в другом месте. Есть же здесь и другие рестораны. Вон там, кажется, приятное местечко. Идемте туда!

Но Антон Ильич потерял всякое желание куда-либо идти. Ему хотелось одного – вернуться в номер, принять душ и прилечь. То ли болезнь снова настигла его, то ли еще что, но голова у него стала раскалываться от боли, и он снова почувствовал ломоту во всем теле.

– Вы идите, – сказал он, – а я пойду в отель.

– Нет, нет, нет! – с деланным возмущением воскликнула Наталья.

Она подошла к нему и решительно взяла под руку.

– Ни в коем случае! Мы не позволим обстоятельствам нарушить наши планы! Мы хотели пойти в кафе, и мы туда пойдем. И вы, дорогой мой, пойдете с нами.

Антон Ильич высвободил руку.

– Я что-то неважно себя чувствую.

– Серьезно? – она с изумлением на него взглянула, как будто не верила своим глазам. – Вы и правда какой-то бледненький. Что с вами?

– На солнце, наверно, перегрелся.

– А вот это очень может быть. Солнце здесь опасное, очень опасное! Я и Люлечке говорю, не сиди на солнце, не заметишь, как хватишь солнечный удар! Может, вам лекарства нужны? Крем охлаждающий? Аспирин? У нас с собой, знаете ли, целая аптечка. В ней есть абсолютно все. На все случаи жизни! Так что вы говорите, не стесняйтесь.

Юля стояла и, как обычно, молча смотрела то на мать, то на Антона Ильича. Когда он уже повернулся, чтобы идти, она бросила:

– Созвонимся потом, да?

И ему показалось, что эти слова были простой формальностью.

Проснулся он уже затемно. Было начало восьмого; за окном загорелись уже огни, и слышались голоса отдыхающих, направлявшихся на ужин. Антон Ильич поднялся, вышел на балкон, потянулся, широко раскинув руки, и вдохнул вечернего воздуха, терпкого, густого, безветренного, еще пахнущего солнцем и жарой. Он почувствовал, как проголодался. И не удивительно, с обеда прошло уже много часов, а у него с тех пор и крошки во рту не было. Попить кофе тоже не получилось. Он живо вспомнил свой неудавшийся поход в кафе и тут же подумал, интересно, что сейчас делает Юля? Ноги сами понесли его обратно в комнату, рука потянулась к телефону, чтобы набрать ее номер, но он одернул себя – она наверняка собирается к ужину вместе с матерью и старушкой, и если он позвонит, пригласят и его, а ему так не хотелось снова есть в компании ее родственниц! Вот если бы вдвоем с ней, как тогда… Антон Ильич сел на кровать и почесал затылок. Может, лучше дождаться ночи, когда к нему придет Юля – а она сегодня придет, ведь она обещала? Или все-таки позвонить и пойти на ужин с ними? В желудке заурчало. Он стал одеваться.

Антон Ильич пошел прямиком к таверне. Ему повезло: людей был полон зал, коротышка-администратор стоял в дверях с журналом в руках и пускал гостей, сверяясь по записям, но Антона Ильича впустил и усадил за маленький столик около самой кухни, за которым обычно сидел сам, когда не встречал гостей. Антон Ильич снова заказал пиццу, в которой уже неплохо разбирался, к ней горячий овощной суп. Скоро принесли и то, и другое, он жадно принялся за еду и не поднимал головы, пока не наелся вдоволь.

Здесь было все как в прошлый раз. Снова было много парочек. Одна сидела по соседству от Антона Ильича, ему была хорошо слышна их беседа, и, если бы не его полное незнание греческого, он был бы в курсе всего, о чем они говорили. Совсем еще молоденький парнишка-грек, простоватой наружности, в широких штанах, бейсболке на голове, держал в руках ладошки своей подруги, такой же, как и он, юной, в блестящем коротком платьице, с копной черных пружинистых волос. Он смотрел в ее глаза, лицо его было серьезно и немного печально, как будто он просил ее о чем-то и не мог уговорить. Она смеялась, игриво откидывая голову и поправляя пружинки волос у лица. Совсем еще дети, думал Антон Ильич. О чем они говорят? О чем он может печалиться? Такие юные, как будто еще только играют в отношения, в любовь. Как будто еще только… как тогда сказала Юля? Ах, да! Репетируют.

Он вспомнил их разговор и ее слова о том, как она все время ждала настоящих чувств, которые должны были прийти позже, но все еще не приходили. Почему-то ему приятно было думать, что настоящих чувств в ее жизни еще не было. Даже если это было не так и она обманывала его, не рассказывая всей правды, все равно. Хорошо, что она не поведала о какой-нибудь пылкой страсти и глубокой привязанности в прошлом, подумал Антон Ильич и подернул плечами, представив, как трудно было бы ему соперничать с кем-то, кто мог произвести на Юлю такое впечатление и в чьих руках когда-то было ее сердце. Нет, решил он, уж лучше думать, что все, что было с ней раньше – репетиция, подготовка. Кто бы ни окружал ее до сих пор, среди них не было единственного, достойного ее, способного пробудить в ней те самые настоящие чувства. Разве не об этом она сама ему говорила? Ему хотелось верить ее словам – и верилось, и становилось легко на душе.

Уж не думает ли он, что сам станет для нее тем самым большим настоящим чувством? Антон Ильич усмехнулся: конечно, нет. Мужчина, достойный быть рядом с Юлей, должен быть другим, особенным, намного лучше и него самого, и всех остальных… А он? Старый, лысый, в очках – вдруг послышались в голове слова старушки, да так явственно, как будто она стояла сейчас перед ним и разговаривала с ним своим скрипучим старческим голосом. Антон Ильич тряхнул головой.