Книга Как перестать беспокоиться и начать жить - Дейл Карнеги

Мы знали, что у нас есть шанс и что по закону больших чиселмы, вероятно, не будем убиты».

Чтобы одолеть привычку беспокоиться, прежде чем она одолеетвас, выполняйте правило третье:

Изучите факты. Спросите себя: «Каковы шансы по законубольших чисел, что событие, из-за которого я беспокоюсь, когда-либопроизойдет?»

Глава девятая

Считайтесь с неизбежным

Когда я был маленьким мальчиком, я однажды играл с ребятамина чердаке старого, заброшенного деревянного дома на северо-западе Миссури.Когда я слезал с чердака, в какой-то момент я поставил ноги на подоконник, —азатем прыгнул. На указательном, пальце левой руки у меня было кольцо; и когда япрыгнул, кольцо зацепилось за шляпку гвоздя и мне оторвало палец.

Я закричал. Я был охвачен ужасом. Я был уверен, что умру. Нокогда рука зажила, я ни секунду не беспокоился об этом. Что толку думать обэтом?.. Я примирился с неизбежным.

Иногда я по месяцам не вспоминаю о том, что на левой руке уменя только четыре пальца.

Несколько лет назад я встретил человека, который управлялгрузовым лифтом в одном из деловых зданий в центре Нью-Йорка. Я заметил, что унего не было и кисти левой руки. Я спросил, беспокоит ли его отсутствие левойруки. Он ответил: «Нисколько, я почти не вспоминаю об этом. Я не женат ивспоминаю об этом только тогда, когда нужно вдеть нитку в уголку».

Поразительно, как быстро мы примиряемая почти с любойжизненной ситуацией, —если мы вынуждены это сделать. Мы приспосабливаемся к нейи забываем о ней.

Я часто вспоминаю надпись на развалинах собора пятнадцатоговека в Амстердаме, в Голландии. Эта надпись на фламандском языке гласит; «Этотак. Это не может быть иначе».

На своем жизненном пути мы попадаем во многие неприятныеситуации, которые нельзя изменить. Они не могут быть иными. Перед нами стоитвыбор. Мы можем или принять эти ситуации как неизбежные и приспособиться к ним,или погубить свою жизнь, протестуя против неизбежного, и, возможно, довестисебя до нервного срыва.

Я приведу вам мудрый совет одного из моих самых любимыхфилософов — Уильяма Джеймса: «Согласитесь принять то, что уже есть, — сказалон. — Примирение с тем, что уже случилось, — первый шаг к преодолениюпоследствий всякого несчастья». Элизабет Коннли убедилась в этом на своемгорьком опыте. Недавно я получил от нее следующее письмо: «В день, когда всяАмерика праздновала победу наших вооруженных сил в Северной Африке, — говоритсяв письме, — я получила телеграмму из военного министерства: мой племянник —которого я любила больше всего на свете, — пропал без вести. Вскоре пришладругая телеграмма, извещавшая о его смерти.

Я была убита горем. До этого я была удовлетворена своейжизнью. У меня была любимая работа. Я помогала воспитывать племянника. Онолицетворял для меня все самое прекрасное, что свойственно молодости. Ячувствовала, что мои усилия были вознаграждены сторицей!.. И вдруг этателеграмма. Для меня рухнул весь мир. Я почувствовала, что жизнь потеряла дляменя смысл. Я утратила интерес к работе, забыла о своих друзьях. Мне стало всебезразлично. Я ожесточилась. Почему убит этот самый дорогой мальчик, передкоторым была открыта вся жизнь? Я не могла примириться с этим. Мое горенастолько захватило меня, что я решила уйти с работы, скрыться от людей ипровести всю оставшуюся жизнь в слезах и горе.

Я наводила порядок в своем письменном столе, готовясь уйти сработы. И вдруг мне попалось письмо, о котором я давно забыла, — письмо моегоубитого племянника. Он написал его мне несколько лет назад, когда умерла моямать. «Конечно, мы будем тосковать о ней, — говорилось в письме, — и особенноты. Но я знаю, что ты выдержишь это. Твоя личная философия заставит тебядержаться. Я никогда не забуду о прекрасных мудрых истинах, которым ты училаменя. Где бы я ни был, как бы далеко мы ни были друг от друга, я всегда будупомнить, что ты учила меня улыбаться и мужественно принимать все, что можетслучиться».

Я несколько раз перечитала это письмо. Мне казалось, что онстоит рядом и говорит со мной. Казалось, он говорил мне: «Почему ты невыполняешь то, чему учила меня? Держись, что бы ни случилось. Скрывай своипереживания, улыбайся и держись».

Я снова начала работать. Я перестала раздражаться и сетоватьна жизнь. Я снова и снова говорила себе: «Это произошло. Я не могу ничегоизменить. Но я могу и буду держаться, как он советовал мне». Я полностьюотдалась работе, вложив в нее все свои моральные и физические силы. Я писалаписьма солдатам—чьим-то сыновьям и родственникам. Я поступила на вечерние курсыдля взрослых. Я хотела, чтобы у меня появились новые интересы и новые друзья.Мне трудно поверить, как изменилась моя жизнь. Я перестала оплакиватьневозвратимое прошлое. Сейчас я каждый день живу с радостью, как желал мне мойплемянник. Я примирилась с жизнью. Сейчас я живу более радостной и полноценнойжизнью, чем когда-либо прежде».

Элизабет Коннли осознала то, что все мы вынуждены понятьрано или поздно, а именно, что мы должны мириться с неизбежным и считаться сним. «Это так. Это не может быть иначе». Этот урок выучить нелегко. Об этомприходится помнить даже королям, восседающим на тронах. Покойный Георг Vвставил В рамку и повесил на стене своей библиотеки в Букин» гемском дворценадпись со словами: «Научи меня не требовать невозможного и не горевать онепоправимом». Та же мысль выражена Шопенгауэром следующим образом:«Достаточный запас смирения имеет первостепенное значение при подготовке кжизненному путешествию».

Очевидно, одни только обстоятельства не делают нас нисчастливыми, ни несчастливыми. Важно, как мы реагируем на них. Именно этоопределяет наши чувства.

Все мы способны пережить несчастье и трагедию и одержатьпобеду над ними, если мы вынуждены это сделать. Нам может показаться, что мы неможем, но мы обладаем внутренними ресурсами поразительной силы, которые помогутнам вынести все, если только мы их используем. Мы сильнее, чем нам кажется.

Покойный Бут Таркингтон[9] всегда говорил: «Я мог бы вынестивсе, что может навязать мне жизнь, кроме одного: слепоты. Это единственное, чтоя не мог бы пережить».

Однажды, когда Таркингтону было уже за шестьдесят, онвзглянул на ковер, лежавший на полу. Цвета расплывались. Он не мог различитьузоры. Таркингтон обратился к специалисту. Пришлось узнать страшную правду: онтерял зрение. Один глаз у него почти совсем не видел, а другой должен был тожевыйти из строя. На него обрушилось то, чего он больше всего боялся.

И как же Таркингтон реагировал на это «самое страшноенесчастье?» Чувствовал ли он: «Вот оно! Это—конец моей жизни». Ничегоподобного. И к своему удивлению, он был вполне весел. Даже в этот момент его непокидало чувство юмора. Расплывчатые «пятна» раздражали его; они плыли передглазами и закрывали от него окружающий мир. Однако, когда самое большое из этихпятен проплывало перед ним, он восклицал: «О, привет! Вот и снова дедушкапришел! Интересно, куда он направился в такое прекрасное утро!»