Книга Звезда эстрады - Ирина Лобановская

— Вера, Верочка, Веруня… — продолжила Лорина свою увлекательную игру, грассируя любимой рычащей буквой. — Помнишь? Настя, Настенька, Настена…

Кирилл понял, что обречен. Что его просто-напросто швырнули в сеть, неосмотрительно расставленную им самим и беззаботно забытую. И загонят теперь, как волка, чтобы насладиться его страшной гибелью. Вирус мести, рождающийся в секунду, овладевает человеком надолго и всерьез. И направленная холодной и почти неженской волей, Лорина будет исполнять эту волю до конца.

Дольников резко встал, но птица с плеча не слетела. Она раздумывала, вероятно выбирая в своем приличном запасе имен особенно ранящее. Медлить было опасно. Кирилл рывком набрал знакомые цифры.

— Белоус, — отрывисто произнес он, — только честно, как оказалась у тебя Лорина?

— Я, кажется, говорил, — удивился Митя. — Пташку привезли моей троюродной тетке для ее дочки-студентки, а девица ни с того ни с сего подарила Лорину подруге. Потом молодки повздорили, птицу хозяйка после ссоры забрала, но держать дома не захотела… А что случилось с этой чертовой птахой?

Дольникову показалось, что Белоус не врет. Значит, совпадение? Таких совпадений не бывает. Дочка знакомых в придачу с подругой… Произнесла Лорина их имена или еще не успела?

— Митя, мне нужно немедленно ее продать! — выпалил Кирилл. — Иначе я не доживу до утра. Объяснять ничего не хочу. За полцены, но сию минуту. Я еду к тебе!

— Ну ладно! — недоумевая, согласился Белоус.

В такси Лорина молчала, но в подъезде Белоуса, когда Дольников почти ликовал, осторожно напомнила ему из клетки:

— Лена, Леночка, Ленуша…

Отдав Лорину за бесценок Белоусу, Кирилл возвращался в мастерскую на том же такси, обессилевший, бледный, с валидолом, который заботливо сунул, глянув на незадачливого художника, Белоус. Мимо мчалась ночная, темная, в мерцающих огнях Москва, проносились дома, краны и жалкие, вымершие палисаднички. Город ложился спать. И Дольников подумал, что теперь вряд ли сможет забыть наигранный, истерический смех Лорины, ее круглый, кокетливый глаз и воркующий, по-женски настойчивый и ласкающий, с придыханием, шепот:

— Помнишь? Ты помнишь? Ты помнишь всех?! Их слишком много… Как же ты можешь…

Только женщины и дети умеют задавать вопросы с таким страшным, непреклонным терпением и несгибаемым упорством, выворачивая душу наизнанку. Так садистски допрашивал сегодня утром в трамвае несчастную Бабу-ягу маленький Александр…

Валидол под языком давно превратился в плоскую, холодную лепешку, а дать вторую таблетку Белоус не догадался.

Глава 10

Училась Лёка легко. А вот с солированием у нее сразу не заладилось.

Руководитель ансамбля, лохматый и неопрятный очкастый гитарист с аистоподобной фигурой оглядел маленькую и, по его мнению, невыразительную Лёку с нескрываемым презрением. Рекомендация великого маэстро была ему явно по фигу…

Ее пение он тоже выслушал с нехорошей ухмылкой. Пересмеивались и музыканты.

— И это все, что ты можешь? — спросил руководитель, когда Лёка замолчала.

Она так и ждала — сейчас добавит «детка».

Не дождалась… И то хорошо…

— А что вам нужно? — набравшись наглости, ответила вопросом на вопрос Лёка. — Переведите! — И неуверенно улыбнулась. Так заискивающе, робко и трепетно улыбается манежу, резко округлившемуся внизу, начинающий гимнаст, впервые вставший на натянутый посередине цирка канат.

— Да не нам, а зрителю! — с негодованием отозвался очкарик. — Его нужно очаровать, пленить, увлечь и все такое прочее… По полной программе. А тут… — Он вновь с очередной волной пренебрежения окинул Лёку взглядом. — Ну чем тут можно прельститься? И поешь ты неважно… Это я тебе говорю! А то, что я говорю, — железно!

Лёка обиделась, закипела и хотела тотчас выпалить в лицо этому зарвавшемуся наглецу, что к ней липнут мужики, как завороженные, что одежка на ней — из самых дорогих и модных бутиков Москвы, что ее любят Гоша, Кирилл и еще уйма хороших и вполне достойных людей… Не чета этому развязному типу!.. И вообще, что он из себя представляет?.. Какой-то никому не известный, совершенно не раскрученный жалкий ансамблишко!.. Его и вывезти-то может лишь солистка… Например, Лёка…

Она вовремя остановила себя и постаралась успокоиться. Хотя это было очень трудно в ее положении…

— Ты пойми, нам позарез нужна певица, которая моментально сделает нас известными! Ну, куда нам с тобой?.. Нет, уж извини…

— Я сделаю! — хотела закричать Лёка. «Я постараюсь!.. Вы только возьмите меня, и сразу все увидите и поймете!..»

— А ты где пела раньше? — спросил ударник.

Лёка смутилась. Сказать правду она не могла — это сразу бы стало концом ее даже не начавшейся карьеры.

Дело в том, что Лёка в родном городке не только просиживала на диване в родной квартире. Она быстро отважилась на рисковый эксперимент и после развода с ангелочком Саней предложила свои певческие услуги маленькому местному ресторанчику. В большой сунуться побоялась. Кроме того, там уже давно пела полная дама средних лет, сильно декольтированная и накрашенная. Дама подвизалась на цыганских романсах и неслабо преуспела в этом деле, потому что народ уик-эндовскими вечерами валом валил насладиться цыганщиной и заодно полопать котлеты и отбивные.

Конкурировать с дамой Лёка не решилась и пошла почти на окраину, где несколько лет назад открылся довольно подозрительный — так считала мать — ресторан с сомнительным названием «Наслаждение». Кто чем там наслаждался, Лёке выяснить не удалось, зато усатый хозяин с маслеными глазками, весь лоснящийся от избытка жирной пищи, сразу согласился взять ее на работу. Испытательный срок — месяц.

Лёка обрадовалась. Глупая… Ее радость продолжалась слишком недолго.

Во-первых, над ее пением буквально все на следующий же день стали издеваться. Во-вторых, к ней начали приставать все, кому не лень, — официанты, подвыпившие посетители и, наконец, сам хозяин. Правда, делал он это с какой-то ленцой, с такой откровенной неохотой, что Лёка удивилась, зачем ему это вообще понадобилось. Видимо, из любви к искусству.

Через две недели она не выдержала и убежала с маленького пятачка перед столиками вся в слезах.

Ее больно оскорбляла жующе-пьющая публика, кидающая на нее насмешливые взгляды и громко комментирующая пение. Ресторанные посетители, эти недочеловеки, ничего не понимали в музыке, но были убеждены, что разбираются во всех ее тонкостях. Помимо политики, воспитания и литературы. В этих областях вообще всегда и все секут на все сто. Сплошные профессионалы… А уж в музыке!.. И тем не менее…

Лёка вновь почувствовала себя зависимой, стиснутой, словно запеленутой, как ощущала себя в детстве рядом с матерью. Из-под той опеки она благополучно вырвалась, но моментально угодила под новую. И куда тяжелее и опаснее прежней… Это была зависимость от публики. Но если ты собираешься на нее работать, ей служить, значит, прежде всего, должна учитывать подобный очень серьезный момент.