Книга Чужой - Кэтрин Эпплгейт

– Вина? Стыд? – спросил Марко и посмотрел на Кэсси так, будто она дурочка.

Но Кэсси была права.

–А чего вы, ребята, собственно, стыдитесь? – спросил меня принц Джейк.

– Однажды мы были добры там, где не должны были быть добрыми, – ответил я.

– И это все, что ты хочешь нам сказать? – спросил принц Джейк.

Я кивнул так, как это делают люди.

– Я не могу принять этого, Акс, – грустно сказал принц Джейк. – Если ты с нами, ты дол жен быть откровенен до конца, в противном случае… думаю, ты должен будешь действовать один. Мне очень не хочется делать этого. Но ты не можешь быть одним из нас и лгать нам.

– Я понимаю, – сказал я. – Вы были… – Снова я почувствовал странное першение в горле. – Вы чудесно относились ко мне. Я всегда буду благодарен вам за это. Чудесно. Благодарен. Рен. Правда заключается в том… в том, что мы не можем больше быть вместе.

Я посмотрел вверх на Тобиаса. Только он знал, что я имею в виду.

Медленно, чувствуя себя неуклюжим на человеческих ногах, словно они были сделаны из земного металла, который называется свинец, я повернулся и пошел прочь от своих друзей людей.

Глава 18

« Ты не всегда можешь получить то, что хочешь. Но иногда, если ты попытаешься, ты просто обнаружишь, что ты получил то, что тебе было нужно». Это сказал знаменитый человек по имени Ролинг-Стоунз. Я думаю, что это очень мудро для человека.

Из земного дневника Аксимили-Эсгаррута-Истхила

Утренний ритуал – это для нормальных времен. Следующее утро не было нормальным временем.

В этот день я должен был умереть.

– Я слуга народа, – произнес я и низко наклонил голову.

Народа! Народ был в миллионе миль отсюда.

– Я слуга моего принца, – произнес я и поднял свои глаза на стержнях к небу.

Моего принца? Эльфангор был моим принцем. Он был мертв. Теперь человек, Джейк, стал моим принцем, и он прогнал меня. Я даже не сказал ему, что собираюсь делать.

Ритуал был ложью.

– Я слуга чести, – произнес я и поднял лицо, чтобы взглянуть на восходящее солнце.

Честь. Умереть, мстя за своего брата. Я почувствовал внутреннюю дрожь. Я боялся. Я знал, что такое страх. Я часто чувствовал его в битве. Но я никогда еще не вступал в сражение, заранее зная, что проиграю.

Это не было честью. Это было бегством в руки смерти.

Моя жизнь не принадлежит мне, если она нужна моему народу.

Могу ли я попросить других помочь мне? Могу ли я пойти к принцу Джейку и рассказать ему?

Нет. Не могу. Тогда нужно будет рассказать им о том, что я был на связи со своим миром. Не могу, потому что тогда мне нужно будет согласиться рассказать им обо всем, что знаю.

Пришло время произнести последние слова ритуала.

Моя жизнь… отдана народу, принцу и чести.

Я вытянул свой хвостовой клинок и прижал его к своему горлу в знак самопожертвования. Я тяжело дышал, будто долго бежал. Мое сердце быстро билось.

– Сегодня все по-другому, – донесся до меня голос Тобиаса. – Это не тот ритуал, который ты совершал вчера. На этот раз ты не входил в воду.

– Да. Другой, – пробормотал я. Я разозлился, что Тобиас был здесь.

– Ты собираешься сделать это, да?

Я не ответил. Правда была в том, что я не мог говорить об этом. Я боялся. До тошноты. Если бы мне удалось воспользоваться внезапностью, я бы, возможно, и смог убить Виссера

Но у него было тело взрослого андалита. Взрослого андалита-мужчины. Как воин Виссер так же был опытнее меня. И у него, наверное, будут телохранители. Там поблизости обязательно должны быть хорк-баширцы.

– Кровь стынет в жилах, да? – спросил Тоби ас. – То есть я хотел сказать, что бой – это совсем другое дело. Но отправиться вот так просто убивать кого-то…

– УБИВАТЬ?! – воскликнул я. – Он убил моего брата! Он горстями заражал людей своими слизняками. Он бы уничтожил вас всех, если бы смог. Он собирается поработить всю вашу расу.

– Я вовсе не хотел критиковать. Я сам хищник. Но ты бы мог воспользоваться нашей помощью. Расскажи мне, где это будет, Акс. Скажи мне, где ты собираешься искать его. Другие тоже помогут. Ты же знаешь, что помогут.

– Яне могу. Я не могу просить о помощи. Джейк теперь мой принц… или был… он может запретить мне.

– Подожди минуту, ты думаешь, что Джейк может вот так просто сказать тебе «нет», и ты послушаешься? А что, если он прикажет тебе ответить на все наши вопросы? Что тогда?

– Все должны иметь над собой главного. Это андалитский обычай. У каждого воина есть принц. У каждого принца боевой принц. Каждый боевой принц имеет великого лидера. А каждый великий лидер должен быть избран всем народом. И все, не зависимо от того, великий ты или маленький, подчиняются закону. Он не может приказать мне нарушить наши законы.

– Джейк – твой принц. Думаю, он и мой тоже в какой-то степени. Но ты знаешь, он не думает о себе с этой точки зрения.

– Да, не думает. Я понимаю.

– А ты не обязан сообщать своему принцу, что ты собираешься делать?

– Да. Поэтому я считаю, что не очень гожусь в настоящие воины, – горько сказал я. – Я на многое не гожусь.

– Не думаю, что это правда, – сказал Тобиас.

– Тобиас! Я обязан это сделать. Ты обещал хранить все в секрете. Ты не нарушишь своего обещания?

Некоторое время Тобиас молчал.

– Я ничего никому не скажу, – произнес он на конец.

– И ты не полетишь за мной?

– Няне полечу за тобой, – сказал Тобиас.

– После… я имею в виду, если я не вернусь. Только в этом случае. Скажи остальным, что… что мне очень жаль, что я не мог рассказать им обо всем. На это есть причины.

– Да, без сомнения, – горько ответил Тобиас. – Ну, счастливо, старина Акс.

Потом я побежал. Я бежал, и бежал, и бежал.

До секретного места, где я должен был найти Виссера Третьего, было несколько километров. Я хотел бежать всю дорогу, чтобы из меня вышел весь страх до тех пор, пока я не доберусь до него.

Это мог сделать только Эльфангор. Эльфангор, великий герой.

Эльфангор будет жить у всех в памяти как образец воина. Блистательный принц. Если мне повезет, то люди когда-нибудь скажут: «А, да, Аксимили нарушил закон, но он покончил с Гадким Виссером».

У меня были причины добиваться этого. Люди бы тогда сказали, что я исправился в конце жизни. Но кто-то может сказать: «Разве у него был выбор? Он совершил бесчестный поступок. Против Виссера Третьего его вело не мужество, а отчаяние».