Книга Безымянное семейство - Жюль Верн

Если бы какой-нибудь шпик[116]последовал за ним, он увидел бы, как молодой человек направился к берегу реки, скользнул под сень прибрежной растительности и зашагал в сторону виллы «Монкальм», до которой добрался через три четверти часа. Там незнакомец выждал удобный момент, чтобы подняться на веранду, и читатель уже знает, каким образом он вмешался в беседу де Водреля и его друзей.

Теперь, сидя в гостиной при закрытых дверях и окнах, они могли разговаривать без опаски.

— Сударь, — сказал де Водрель, обращаясь к своему новому гостю, — вы не удивитесь, если я, прежде всего, спрошу вас, кто вы такой?

— Я сказал это, как только пришел, господин де Водрель. Я, так же как и все вы, Сын Свободы!

У Клары вырвался невольный вздох разочарования. Быть может, она ожидала иного имени вместо этого псевдонима, столь распространенного в ту пору среди сторонников франко-канадского освобождения. Неужели этот молодой человек будет так упорно сохранять инкогнито даже на вилле «Монкальм»?

— Милостивый государь, — сказал тогда Андре Фарран, — раз уж вы назначили нам встречу у де Водреля, то наверняка для того, чтобы сообщить вещи чрезвычайной важности. Прежде чем нам откровенно объясниться, мы, естественно, хотели бы знать, с кем имеем дело.

— С вашей стороны было бы опрометчиво, господа, не задать мне этого вопроса, — ответил молодой человек, — а с моей было бы непростительно, если бы я отказался на него ответить. И он протянул де Водрелю письмо.

Письмо извещало о визите незнакомца, которому де Водрель и его соратники вполне могли довериться, даже «если он не откроет своего имени». Оно было подписано одним из главных предводителей оппозиции в парламенте — адвокатом Грамоном, депутатом от Квебека, политическим единомышленником де Водреля. Адвокат добавлял также, что если посетитель попросит на несколько дней принять его, то де Водрель может с полным доверием дать ему убежище в интересах общего дела.

Де Водрель передал содержание письма дочери, Клерку, Фаррану и Годжу.

— Милостивый государь, — заключил он, — вы здесь у себя дома и можете оставаться на вилле «Монкальм» столько, сколько вам понадобится.

— Два дня, не больше, господин де Водрель, — ответил молодой человек. — Через четыре дня мне нужно присоединиться к моим товарищам близ устья реки Св. Лаврентия. Так что благодарю вас за оказанное гостеприимство. А теперь, господа, прошу вас выслушать меня.

Незнакомец очень точно описал состояние умов в канадских провинциях в настоящий момент, указав на то, что страна готова подняться против угнетения со стороны лоялистов и агентов Британской Короны. Он убедился в этом сам, когда осуществлял в продолжение нескольких недель кампанию пропаганды реформистов в графствах верхнего течения реки Св. Лаврентия и Утауэ. Через несколько дней он в последний раз пройдет по приходам восточных графств, с тем, чтобы сплотить будущих участников восстания, которое развернется от устья реки до территории Онтарио. Этому подъему масс не в состоянии будут противопоставить достаточно сил ни лорд Госфорд с представителями власти, ни генерал Кольборн с его несколькими тысячами красных мундиров, и Канада — он не сомневается в этом — сбросит, наконец, иго угнетателей.

— Провинция, отторгнутая от своей родины, — добавил он, — это дитя, отнятое у матери! И за возвращение его надо неустанно и беспощадно бороться! Забывать об этом никак нельзя!

Незнакомец произносил эти слова очень хладнокровно, что красноречиво свидетельствовало о том, насколько он всегда и везде умеет владеть собой. И, тем не менее, чувствовалось, что в душе его бушует пламя, что его мысли вдохновляются самым пылким патриотизмом. Пока он в мельчайших подробностях сообщал о том, что сделал и что собирается предпринять, Клара не сводила с него глаз. Все говорило ей, что перед нею — настоящий герой в котором в мечтаниях своих она видела воплощение канадской революции.

Когда де Водрель, Винсент Годж, Клерк и Фарран были уже достаточно осведомлены о его действиях, молодой человек добавил:

— Всем поборникам нашей автономии, господа, нужен предводитель, и этот предводитель появится тогда, когда настанет час встать во главе движения. А до тех пор необходимо сформировать деятельный комитет, дабы он объединил разрозненные усилия. Не согласитесь ли вы, господин де Водрель, вместе с вашими друзьями составить такой комитет? Ваши близкие и вы сами уже пострадали за дело нации. Это дело стоило жизни нашим лучшим патриотам, вашему отцу, Винсент Годж, вашим братьям, Уильям Клерк и Андре Фарран...

— Из-за предательства одного негодяя, милостивый государь! — вставил Винсент Годж.

— Да... негодяя! — повторил незнакомец.

И Кларе показалось, что его голос, доселе твердый, слегка дрогнул.

— Но, — добавил он, — человек этот умер.

— Разве? — спросил Уильям Клерк.

— Да, умер! — решительно повторил незнакомец, совершенно уверенный в том, в чем, однако, никому еще не довелось убедиться.

— Умер? Симон Моргаз умер?! И мне не суждено было свершить суд над ним! — воскликнул Винсент Годж.

— Друзья! Не будем больше говорить об этом предателе, — сказал де Водрель, — и позвольте мне дать ответ на сделанное нам предложение.

— Милостивый государь, — начал он, обратившись к своему гостю, — мы готовы снова сделать то, что сделали наши близкие. Мы готовы рисковать жизнью, как рисковали они. Итак, можете рассчитывать на нас, а мы берем на себя обязательство создать на вилле «Монкальм» центр по объединению усилий, предпринятых вами по собственному почину. Мы поддерживаем связь со всеми комитетами округа и будем действовать по первому сигналу, не щадя сил. Вы намереваетесь, как вы сказали, уйти отсюда через два дня, чтобы посетить восточные приходы? Пусть будет так! По возвращении вы найдете нас в готовности пойти за любым лидером, который поднимет знамя борьбы за независимость, кто бы это ни был!

— Водрель сказал от имени нас всех, — добавил Винсент Годж. — У всех у нас только одно желание — избавить нашу страну от угнетения, обеспечить ей неотъемлемое право быть свободной!..

— Которое на этот раз она сумеет завоевать! — подхватила Клара де Водрель, приблизившись к молодому человеку.

Но тот вдруг направился к двери гостиной, ведущей на террасу.

— Послушайте, господа! — сказал он.

Со стороны Лаваля слышался невнятный гул.

— Что это такое? — спросил Уильям Клерк.

— Уж не началось ли восстание? — отозвался Андре Фарран.

— Дай Боже, чтобы только не это! — прошептала Клара. — Еще слишком рано...

— Да! Слишком рано! — подтвердил молодой человек.

— Что бы это могло быть? — спросил де Водрель. — Слышите, шум приближается...

— Похоже на звуки трубы! — добавил Андре Фарран.