Книга Обречены и одиноки - Александра Салиева

Сочувствует, значит. Как будто оно мне надо.

– Я могу увидеть своих друзей? – с надеждой посмотрела на мага, давшего только что лучик надежды в этом темном царстве.

Бажен отрицательно покачал головой. В коридоре послышались шаги, и он быстро направился по направлению к выходу.

– Передай им, что чтобы не случилось, ни при каких обстоятельствах они не должны возвращаться за мной, – утерев слезы, попросила настойчиво. – Пообещай, что скажешь, Бажен.

Личный децернент Прайма Кириниона рассеянно кивнул и вышел, тихонько хлопнув тяжелой дверью. Я еще немного побродила по комнате, утешая себя мыслью, что пусть и не вижу выхода в данный момент, но импровизации всегда давались мне неплохо, а значит лучик надежды, затеплившийся в душе, еще мог осветить дорогу из этой, казалось бы, безнадежной ситуации. В худшем случае, останусь здесь и это позволит мне, наконец, разгадать тайну, почему наш великий артефакт, рассеивающий Сумрак, подкинул нам столько проблем, хотя должен был принести мир. В этих раздумьях я и уснула, полусидя на подушках, прямо на подоконнике открытого окна.

Проснулась уже после заката. Точно такая же отличавшаяся только цветовой гаммой от спальни, где жил в этом дворце Архан – не красная, а зеленая, комната была освещена только едва пробивающимся светом звезд с ночного неба. Я разожгла несколько пульсаров, чтобы было светлее, вытащила из волос все еще бывшие там ненавистные шелковые ленточки и распустила волосы. Жаль, расчески нет.

Побродив по комнате, от безделья принялась рассматривая ниши в стенах. Нашла карандаш и листки бумаги. Слова, метавшиеся в душе и не находившие себе покоя, так и полились строками на бумагу: «Так темно и пусто. Вспомнить, одиночество убить. Болью сердца задыхаясь, сделав усилие – жить. Тишина – предвестье смерти… Стерпеть все – без лишних слов. И, не проронив ни звука – дать убить свою люб…».

Дописать не удалось – ощутила присутствие постороннего. Слишком поздно ощутила. Странное дело… не слышала, как он появился, но факт оставался фактом – правитель закрытого мира стоял прямо за моей спиной и с интересом разглядывал недописанное стихотворение.

– Да, сейида Аэлин, вы правы. Русский язык, безусловно, самый великий язык во всех измерениях. Такой аллегоричный, такой цветный, иносказательный и сакральный, – произнес он тихо.

Стараясь не допускать и мысли о том, откуда Прайм мог знать про наречие, на котором я писала, потому, что этот не убиваемый даже в мысли мои лезет, ответила также тихо, только вот не столь беззлобно:

– Да, Прайм Киринион, вы действительно воплощение тоталитаризма всех миров, – отбросила карандаш. – Даже моя муза сдохла при вашем появлении, – добавила небрежно.

– Тебе стоит выспаться. Ты же не хочешь пропустить одно из самых важных событий в своей жизни? – продолжил издеваться надо мной Прайм.

– Я так понимаю, для Вас не стало сюрпризом мое появление в вашем мире. Теперь вы получили то, что хотели – первого по силе мага, не второго. Так зачем нам с вами еще вести какие-то беседы? Шли бы вы… к себе, Прайм Киринион, – ответила сдержанно и тихо.

Очень старалась, хотя внутри все так и кипело от негодования.

– Аэлин, Аэлин, – произнес он шепотом.

Мужские пальцы коснулись кристаллов в моих волосах. Градус моей терпимости закончился в один миг. В порыве злости, комкая клочок бумаги, я запустила им в Прайма. Он удивился.

– Посмотрим, как вас, уважаемый и достопочтенный Прайм, удивит это, – произнесла, одновременно выплетая боевое проклятие высшего уровня.

Первое, чем в него запустила – «Мор египетский» – неприятное проклятие, вызывающее язвы и нарывы по всему телу. Затем, всеми любимый «Танатос», вызывающий разрушение на молекулярном уровне, правда применяется обычно на нежити, но этот тоже не совсем живой. «Горе от ума» – проклятие, мгновенно сводящее с ума и дезориентирующие противника. «Вечное упокоение» – заставляющее падать замертво любого, кто не умеет создавать отражающие щиты, а Прайм даже попытки не предпринял, чтобы закрыться от волн энергии в свою сторону… «Четкер» – в простонародье дух смерти – проклятие отделяющее душу от оболочки. Он поглотил все.

«Хоть бы у тебя передоз был!», – подумала злорадно.

И не наделась убить его. Нет. Просто я была так зла, что жизненно необходимо было на ком-то отыграться. Прайм не отразил обратно ни одного проклятия. И даже с места не сдвинулся. Он лишь стоял рядом, смотрел немигающим взглядом и пристально следил за моим приступом истерики. Только теперь заметила, что в его руках деревянная расческа, украшенная позолотой. Поздно. Мне она уже не нужна.

– Вот же сволочь бесчувственная, вечно живущая, – досадовала я вслух.

Как-то совсем обидно стало, что не причинила ему никаких неудобств.

Выпустила последнее проклятие, так как мой резерв уже был практически на нуле. «Черная немочь» вызывала симптомы энтеровирусной инфекции и сопровождалось в данном случае всеми побочными эффектами одновременно – рвота, диарея, приступы судорог с потерей сознания, и расстройство гемодинамики.

Прайм явно не ожидал такой подлости, потому что если поглотить, то последствия только превышали обычный эффект. Мужчина мгновенно позеленел и с ошеломляющей скоростью исчез из комнаты. Вовремя сбежал, потому что ровно через секунду на то место, где он стоял, с грохотом обрушилась стоящая когда-то рядом со мной деревянная ширма, разлетевшаяся впоследствии на несколько частей в ударе об двери. Это я так окончательно обнулила резерв. Ну, раз уж пусто, так пусть совсем.

Примерно через полчаса за окном тоже что грохнуло, оглашая шумным раскатом весь город. Время до рассвета тянулось и тянулось. Я одновременно желала, чтобы рассвет наступил скорее, и в тоже время не хотела, чтобы ночь заканчивалась.

За час до рассвета мне принесли новое бараа – такое же отвратительное в своем покрое, но удивительное по структуре ткани – плотная и воздушная одновременно, легкая и дышащая, но не прозрачная, пурпурного цвета с крупными золотыми рисунками по всему платью. Еще раз посмотрела на себя в принесенное служанками зеркало. Эмоции сдержать снова не удалось.

– Проклятое измерение, – прошептала обреченно.

Храмовый комплекс, куда вскоре меня сопроводили, располагался на территории альгамбры, так что далеко идти не пришлось. Строение выделялось белым мрамором, украшениями изразцов из чистого золота, а также традиционными для Алнаира обсидиантовыми статуями воина – то есть Прайма Кириниона.

Интересно, у него комплекс неполноценности что ли? Везде статуи имени себя, мрамор, золото и шелк… у кого-то в прошлом явно не счастливое детство.

Церемония должна была быть проведена на смотровой площадке, на крыше храма, поэтому мне пришлось спотыкаться о подол бараа и подниматься по сотням ступенек, опоясывающим восточную стену храма. К тому времени, как я в одиночестве (охрана из двенадцати латунных не считается) добралась до пункта назначения, уже все были в сборе. Взглянув на Арханиэлиуса и Кириниона в одинаковых белых костюмах, состоящих из рубашки и широких брюк, плюс латы из платины, расписанные рунами из красного золота, подумала, что где-то уже видела такие символы. Переведя взгляд на обруч, венчавший его величество местного измерения, поняла, что не ошиблась – рисунок был определённо исполнен в той же манере, что и алнаирийская корона. Но меня это не удивило. Должна же быть в Прайме хоть капля добропорядочности ведь женит не абы кого, а кесаря Альтерры. Ну и наряд соответственно подобран. Жаль фантазией Прайм не отличался, вот и одел все по себе. На Веронике было бараа черного цвета – совсем без орнаментов и рисунков. Тимура не было. Это плохо. За ними всеми – еще тот, кто церемонию проводил – обычный колдун, не обладающий заурядными способностями. На него я внимание обращать не стала. Позади Арха и рядом стоящего Кириниона стояло одиннадцать личных децернентов, одетых также в черное. Как будто похороны. У меня вот платьице еще ничего, в отличие от остальных собравшихся… и тут я взглянула на невесту. Лица толком не разглядела, потому что оно было скрыто под капюшоном: вроде как карие глаза, тонкие черты лица, длинные черные ресницы, медные волосы каскадами вились, заканчиваясь где-то в районе колен. Ничего себе, складная и симпатичная! Да она красота писаная! Или не писанная… Не уверена, как правильно. Но и это было не самым главным. Бараа на невесте было точно таким же, как у меня!