Книга Александр Маккуин. Кровь под кожей - Эндрю Норман Уилсон

Джон Гальяно, который окончил колледж Святого Мартина в 1984 году, рассказывал в интервью Хэмишу Боулзу: «Там я находился среди скульпторов, художников, графиков и киношников».[223] Студенты собирались в «кофейне Дейва», мрачной комнатке на первом этаже, заставленной грязными пластиковыми столами и продавленными диванами. На седьмом этаже, где помещался факультет изобразительного искусства, находилась душевая, пользовавшаяся дурной славой – там собирались представители нетрадиционной ориентации. «Некоторые студенты с моего курса занимались проституцией в Сохо, – говорит Луиза Уилсон, – и они приводили своих клиентов в душевую».[224] В первый свой день в колледже Ли подружился с однокурсником Саймоном Англессом. Молодые люди, вместе с другими студентами-магистрантами, принимали участие в групповом обсуждении, которое проходило в студии на третьем этаже. Каждый участник представлял «домашнюю работу» и, в присутствии сокурсников и наставников, объяснял свой замысел и обрисовывал целевую аудиторию. Саймон подготовил несколько видов «шотландки», а Ли, которому, очевидно, пришлась по душе мысль воспроизвести клетку разных шотландских кланов, спросил его, как тот достиг результата. «Я подумал, что он совсем маленький, что ему лет четырнадцать – пятнадцать и что он – сын одного из преподавателей, – вспоминает Саймон. – На нем были огромные, отвратительно грязные джинсы клеш и грязноватая винтажная футболка с головой индейца на груди. Он совсем не был похож на других; многие однокурсники из кожи вон лезли, чтобы по ним сразу можно было сказать, что они изучают моду в колледже Святого Мартина. Должен признать, я довольно резко отреагировал на вопрос парня о том, как я готовил свою работу. Как бы там ни было, после меня он вдруг достал свои эскизы, похожие на кукол Барби. Они классно выглядели! Бобби спросила, кого он считает своей идеальной клиенткой, и он ответил: «Кайли Миноуг». Дело было еще до того, как Кайли стала знаменита, и мы с Ли оба расхохотались. Потом Ли представил свою работу, и тогда до меня дошло: «Да ведь он тоже студент!» Помню его рисунки: как курица лапой… Я видел лысых остроносых девушек в водолазках с высокими воротниками, которые закрывали лица… и я подумал: «Ух ты, а ведь любопытно!» С того дня между нами установился тесный контакт».[225]

Чем больше Ли и Саймон говорили, тем больше понимали, что у них много общего. Подобно Ли, Саймон был выходцем из рабочего класса и геем; он тоже хотел добиться чего-то в области моды и усердно учился. По словам Англесса, многие их однокурсники отличались поразительной неискушенностью. В то время как они с Маккуином способны были перебрасываться через всю комнату такими именами, как Мартин Маргиела и Хельмут Ланг, словно шариками пинг-понга, некоторые студенты казались полными невеждами в азах моды. Ли и Саймон посмеивались над одним студентом, который упорно называл Версаче «Версайз».

«С первого дня Ли либо любили, либо ненавидели», – утверждает Ребекка Бертон, еще одна однокурсница Маккуина. Она вспоминает день в начале учебного года, когда студенты должны были представить своей группе коллекцию. Ли встал и объявил, что черпал вдохновение у эскимосов – он нарисовал объемные пальто с большими капюшонами из белой кожи. «Работы остальных он критиковал нещадно, говоря: «Фигня получилась, надо было так-то и так-то». Его высокомерие стало поводом для обид; многие считали, что с ним невозможно общаться. А мне он показался милым. Мы поладили, наверное, потому, что оба отличались язвительностью».[226]

Ребекка вспоминает, как Ли передразнивал одного однокурсника, который расхаживал по длинному коридору, как по подиуму. Ли «ходил за ним, жеманно виляя задом в своих мешковатых брюках, и хохоча».[227] Бартон говорит, что одна из самых характерных черт Маккуина, которая приходит в голову, когда вспоминаешь о нем, – его смех. «Он часто громко смеялся, повизгивая».[228] Хотя Ли отталкивал многих студентов магистратуры своей, как им казалось, агрессивностью, сам он весьма болезненно относился к критике в свой адрес. Его однокурсница Адель Клаф вспоминает случай, когда она бездумно раскритиковала плакат, который он нарисовал для рекламы какого-то студенческого мероприятия. «Он нарисовал плакат кое-как, а в подписи допустил ошибки, – вспоминает она. – Я сказала ему: «Своим трудом надо гордиться, иначе из тебя ничего никогда не выйдет». Он промолчал, и я поняла, что зашла слишком далеко. Знаете – то чувство, когда кто-то смотрит на тебя, и ты понимаешь, что нечто подобное ему уже много раз говорили».[229] Тони Маккуин вспоминает, как усердно учился его брат. Однажды Ли должен был выполнить какое-то задание, где требовалась вышивка бисером. Маккуин попросил братьев и сестер о помощи: они должны были нанизывать разноцветные бисерины в определенном порядке. Тони ошибся, и Ли сказал, что ему придется начать все сначала. «Ли, да какая разница? – спросил Тони. – Ведь это никому не нужно!» – «Заткнись и делай», – ответил Ли».[230]

Кроме того, Ли подружился с Ревой Мивасагаром, молодым геем, наполовину индийцем, наполовину китайцем. Рева пришел в колледж Святого Мартина на две недели позже остальных, и Маккуин ему вначале не понравился, показался грубияном. Как-то Ли сидел в студии и смотрел слайды с эскизами. Рева подошел к нему. Ли спросил, откуда он приехал; Рева ответил, что вырос в Сиднее. Тогда Ли стал «задавать совершенно идиотские вопросы об Австралии; его голова была набита стереотипами вроде того, что все австралийцы обожают мясо. Потом он заявил: «Не мешай мне, потому что я делаю эскизы». Их дружба расцвела на почве любви к моде. «Большинство дизайнеров ему не нравились, но он любил Хельмута Ланга, Рей Кавакубо и Мартина Маргиелу». Рева вспоминает, как Ли покупал дешевые вещи в магазинах распродаж армейского обмундирования, пришивал на спину газовый лоскут, а спереди добавлял четыре белых стежка и дурачил окружающих, уверяя, что он носит настоящего Маргиелу.[231] Реве нравилась «творческая энергия Ли, его вдохновение и то, как он представлял себе красоту». Ли, бывало, говорил ему, что они оба «никуда не годятся» – «по правде говоря, я думаю, это больше было связано с тем, что у нас было так мало общего с другими нашими однокурсниками, и нас свел вместе естественный отбор… И у Ли, и у меня была потребность исследовать Лондон, как через выставки, кино, театры, музеи, библиотеки и ночные прогулки, так и через альтернативный образ жизни. Так как мы оба учились на отделении дизайна, нас объединяло то, что мы всегда искали новые формы визуальной стимуляции, так сказать, приманку, конфетку для глаз, чтобы достичь высот творчества».[232] Луиза Уилсон, которая во время учебы Ли вначале была приходящим преподавателем, а затем стала директором магистратуры, помнит ненасытное любопытство Маккуина. Однажды в колледж со своими работами – вышитыми шарфами – пришла Джеральдин Ларкин, бывшая студентка, и «Ли подошел взглянуть и буквально забросал ее подробными вопросами о вышивке бисером, – вспоминает Луиза. – Он был очень дотошным и впитывал информацию как губка». Луиза, славившаяся своей несгибаемостью и прямотой, признавала, что Ли – талантливый закройщик. Однако она утверждала, что больше в нем не было ничего примечательного. «Зато, насколько я помню, он пропадал в колледже с утра до ночи; как ни войдешь в мастерскую, он стоит у стола для раскроя ткани и что-то делает».[233]