Книга Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - Фредерик Кемп

Несмотря на это, Хрущев продолжал настаивать на необходимости как можно скорее организовать встречу на высшем уровне. Спустя несколько дней, 12 декабря, посол Михаил Меньшиков пригласил Роберта Кеннеди на обед в советское посольство в Вашингтоне. Посол, которого американские чиновники прозвали «улыбчивым Майком», с его ограниченным интеллектом и невероятной самоуверенностью, играл комическую роль. Как-то на приеме он произнес на своем ломаном английском тост, оскорбивший присутствовавших на приеме женщин. Однако тот факт, что он напрямую получал указания от Хрущева, заставлял даже его критиков серьезно относиться к таким приглашениям.

Меньшиков стал убеждать Бобби, что недоразумения между их странами зачастую возникали в результате того, что лидеры США и СССР возлагали решение ключевых проблем на чиновников среднего уровня. Он сказал, что Кеннеди и Хрущев – уникальные люди, которые вместе способны найти способ обойти бюрократию, чтобы достигнуть исторических результатов. Он сумел убедить Бобби заставить брата согласиться с необходимостью встречи, в ближайшее время, лидеров двух стран для установления «дружеских отношений и взаимопонимания».

Спустя два дня после встречи с братом президента Меньшиков обратился почти с таким же предложением к любимому американцу Хрущева, Авереллу Гарриману, американскому послу в Москве при президенте Франклине Рузвельте. Еще через день Меньшиков продолжил свою кампанию по организации встречи Хрущева и Кеннеди, действуя через корреспондента «Нью-Йорк таймс» Гаррисона Солсбери, имеющего связи с влиятельными людьми. «Один целый день личных, неофициальных переговоров, проведенных Хрущевым и Кеннеди, намного важнее, чем все вместе взятые встречи их подчиненных», – сказал Меньшиков Солсбери.

Давление на Кеннеди оказал и его бывший соперник, дважды баллотировавшийся в президенты Эдлай Стивенсон, который пытался занять важный пост в правительстве. Стивенсон позвонил Кеннеди в дом его отца в Палм-Бич и предложил себя в качестве добровольного посредника, который может сразу после инаугурации вылететь в Москву для решения вопросов с Хрущевым. «Я думаю, важно понять, хочет ли он продолжать холодную войну», – сказал Стивенсон Кеннеди.

Кеннеди не поддался на уговоры. До съезда Демократической партии Стивенсон не поддерживал кандидатуру Кеннеди на пост президента, и это, вероятно, стоило ему должности государственного секретаря, которую Кеннеди рассматривал как поощрение. Кроме того, антикоммунисты на Капитолийском холме [12] считали бывшего губернатора штата Иллинойс миротворцем. А Кеннеди не желал руководить внешней политикой, находясь в чьей-то тени.

К тому же западногерманский канцлер Конрад Аденауэр ясно дал понять через просочившуюся в прессу информацию, что его более всего волнует, что правительство Кеннеди будет придерживаться такой же мягкой политики в отношении Москвы, как Стивенсон проводит свою внешнюю политику. В результате Кеннеди сделал Стивенсона послом в ООН и отказался от его предложения относительно посредничества в переговорах с Хрущевым.

Утомившись от давления с разных сторон, Кеннеди попросил своего друга Дэвида Брюса, которого назначил послом в Лондоне, помочь сформулировать ответ на протянутую Хрущевым руку. Брюс был опытным дипломатом, во время войны руководил американской разведывательной службой в Лондоне и был послом Гарри Трумэна в Париже.

5 января, после приема с обильными возлияниями в резиденции Меньшикова, советский посол передал Брюсу письмо (на обычном листе бумаги, без подписи), в котором, по его словам, он изложил свои мысли. В нем ясно говорилось: Хрущев настаивает на встрече на высшем уровне и пойдет на многое, чтобы она состоялась.

Меньшиков сказал Брюсу, что Хрущев верит, что при администрации Кеннеди две страны смогут «разрешить существующие опасные разногласия». Однако советский лидер считает, что они смогут ослабить напряженные отношения только после того, как эти две великие державы на высшем уровне договорятся о программе мирного сосуществования. Он сказал, что разговор будет вертеться вокруг «двух нерешенных вопросов» – достижение разоружения и «германский вопрос, включая Западный Берлин». Хрущев хотел встретиться с Кеннеди до того, как у новоизбранного президента состоится встреча с западногерманским канцлером Конрадом Аденауэром и британским премьер-министром Гарольдом Макмилланом, которая, как слышал Меньшиков, намечена на февраль – март.

Брюс сообщил советскому послу, что встречи с этими главными американскими союзниками произойдут позже, чем эта, и он надеется, что Кеннеди отступит от обычной практики проведения консультаций с союзниками перед встречей с противником. Меньшиков ответил, что Хрущев готов ускорить подготовку к этой встрече через личные или официальные каналы. После встречи Меньшиков, в качестве стимула, отправил Брюсу корзину с лучшей советской водкой и икрой. Спустя несколько дней он опять пригласил Брюса на обед, чтобы еще раз подчеркнуть необходимость скорейшей встречи лидеров двух держав.

За девять дней до инаугурации Кеннеди обратился к Джорджу Ф. Кеннану [13], которого он назначит послом в Югославии, за советом, как ему следует вести себя в условиях такого нажима со стороны русских.

С 1959 года Кеннеди консультировался по советским вопросам с Кеннаном, легендарным бывшим послом в Москве. В одном из писем Кеннеди похвалил Кеннана за то, что он противостоял «чрезвычайной непреклонности» по отношению к Москве Дина Ачесона, государственного секретаря в администрации президента Трумэна.

Телеграмма Кеннана из Москвы и последовавшая статья «Истоки советского поведения», опубликованная в журнале «Международные отношения» в июле 1947 года, в котором излагалась стратегия сдерживания, оказали большое влияние и определили американскую внешнюю политику в отношении СССР. Однако теперь Кеннан стал противником бескомпромиссного отношения к Москве. Он считал, что США и союзники стали достаточно могущественными, чтобы вступить в переговоры с Хрущевым, и выражал недовольство американскими милитаристами, извратившими его взгляды.

Во время предвыборной кампании Кеннан объяснил Кеннеди, что, как президент, он должен «усилить разногласия внутри советского блока путем улучшения отношений с Москвой», но не с помощью официальных встреч на высшем уровне и соглашений, а используя неофициальные каналы связи с советским правительством для достижения взаимных уступок. «Это трудно, но, повторяю, не невозможно», – заявил Кеннан. Он сказал, что такие контакты помогли в 1948 году положить конец блокаде Берлина и войне в Корее. В письме, датированном августом 1960 года, он настоятельно советовал Кеннеди, что после избрания его правительство должно «действовать быстро и решительно на начальном этапе, пока не запутается в процедурных хитросплетениях Вашингтона и до того, как ход событий не заставит его перейти к обороне».