Книга Год сыча - Александр Аде

– Пока, вождь краснорожих.

Отключаюсь, предоставив ему возможность изощряться в остроумии с гудящей трубкой.

И звоню Серому. Гундосый и о-очень юный голосок секретарши просит представиться. Называю себя. «А по какому делу?» – интересуется она. – «А по личному», – отвечаю развязно и игриво. – «А все-таки?» – продолжает она допрос. – «Сестренка, – заявляю я грубо, – мне твой босс знаком еще со времен потного детства, так что соединяй меня скорее с корешком разлюбезным».

Никаких других вопросов в секретаршиных мозгах не возникает, и она переключает меня на шефа.

– Слушаю, – голос уверенный, сразу видать, знает себе цену человек.

– Привет, Серый. Это Королек.

– Королек?.. А-а… Вспоминаю.

– И я тебя вспомнил на днях. А ты, оказывается, в начальники выбился, с мэром ручкаешься.

– Бывает, – самодовольно признается он.

– Может, встретимся, покалякаем о том о сем?

– Со временем у меня туго, Королек.

– Занятой ты, однако.

– Разве что на пару минут… Сегодня в три. Как найти меня, знаешь? Ну, бывай… – И он пропадает, оставив вместо себя нетерпеливые гудки отбоя, которые звучат как-то по-государственному значительно.

Отправляясь к Серому, я не питал иллюзий. Понимал: мы не будем плескаться в бассейне, париться в сауне, а потом кейфовать, завернувшись в простыни, в обществе обнаженных одалисок… или гетер (?)… фиг их разберет… как два древнеримских сенатора. Но надеялся на прием в теплой и дружественной обстановке. Все-таки росли вместе. Да, дрались, но потом и мирились. Друзьями не были, но ведь не были и врагами. Ан нет. Праздник воспоминаний не удался.

Огромный, министру впору, респектабельный кабинет. Под стать ему Серый – раздобревший, мурластый, в стального цвета костюме, темной рубашке и галстуке, отливающем серебром. Рафинированный эстет, коза его забодай.

– А ты заматерел, – одобряет он меня. – Был таким хиляком, а теперь гляди-ка. Накачался?

– Вроде того.

– На хлебушек чем зарабатываешь?

– Да охранником помаленьку тружусь.

– Не густо, – кривится он. И прибавляет язвительно: – А я-то думал, на широкую дорогу выйдешь. Вроде с верхним образованием и собой недурен. Не то что я. Ни в каких институтах сроду не бывал, да и рылом не удался. А получилось-то наоборот. Ты чужое добро охраняешь вроде бобика. А я хозяин спортивного комплекса, двух магазинов спорттоваров, депутат к тому же. В жизни, видать, другое надобно.

«Ладно, – усмехаюсь я про себя, – куражься». Поразмыслив, он приподнимается, оторвав грузную задницу от вращающегося кресла, достает из сейфа бутылку французского, судя по этикетке, коньяка и две рюмашки. Разливает.

– Ну, за встречу.

Пряный нектар, в котором смешались атлантическое солнце, виноград и клопы, жжет меня изнутри мгновенным огнем. Серый нажимает невидимую кнопочку. Выдрессированная девочка-тростиночка в зеленом костюмчике вносит поднос с двумя чашечками дымящегося кофе и удаляется, повиливая попкой. Серый подмигивает мне, сально ухмыляется. Дескать, я ее… понял?

Хлопаем еще по рюмашке. Чинно отпиваем кофе. Заполучив два благородных напитка враз, мой желудок млеет в экстазе, передавая состояние блаженства мозгам. Хочется обнять Серого, зареветь от умиления и по макушку погрузиться в прошлое. Серый вроде бы тоже поддается ностальгическому настроению, но как-то по-своему.

– Иногда вспоминаю детство золотое. – Он цыкает языком, сверкнув на миг золотым зубом. – Кстати, не в курсах, как там Гудок и Щербатый? Я чтой-то потерял их из виду.

– Да и мне о них немного известно. Гудок – автомеханик, неплохие бабки заколачивает. А вот Щербатый – жаль – спивается. Или уже спился.

– Верку рыжую помнишь? – лыбится Серый. – Ведь я, как после дембеля вернулся, так сразу ее и оттрахал. От души. Между прочим, целенькой была, первоцветом. Родить собралась, дура, но я твердо сказал: «Даже не вздумай, поняла?» Как миленькая аборт сделала.

Коньячные пары разом выветриваются из моей башки, делается муторно и паршиво.

– Так вот, об армии, – продолжает разглагольствовать Серый. – Школа жизни. Лямку солдатскую потянул и кое-чего понял. Когда домой воротился, Расея вовсю перестраивалась. Это было уже по мне. А потом и вовсе настало мое время. Вкалывал, как папа Карло. И не зря.

Серый хлопает еще рюмашку, в его замаслившихся глазках разгорается злой огонечек.

– Я – большой корабль. И ждут меня дальнее плавание и великие дела. Собираюсь баллотироваться в Госдуму. Переберусь в столицу. Охренело тут кантоваться. Вот где мне этот ублюдочный отстойный городишко.

Теперь мне становится совсем нехорошо. Мой город красив летом, когда зелен и чист, зимой он мрачный, продрогший, весной и осенью тонет в грязи, а в дождь на него больно глядеть. Но я люблю его таким.

– Так какое у тебя ко мне дело? – холодно цедит сквозь зубы Серый.

Наконец-то добрались. Я заискивающе улыбаюсь.

– Не найдется для меня местечка? Надоело за копейки мантулить. А ты, небось, не скупишься.

– Охранников у меня хватает, – черствым голосом отрезает Серый.

Чувствую, как он, вроде бы оставаясь на месте, стремительно удаляется в заоблачные выси. Маленький человечек по кличке Королек ему наскучил.

Серый откровенно смотрит на часы, поджимает губы, недвусмысленно давая понять, что аудиенция окончена.

– Ты уж извини… – неуклюже встаю, изображая крайнее смущение и роняя стул. – Думал, поможешь.

Он давит на кнопочку. В дверях возникает уже знакомый мне бритоголовый здоровила в накинутой на безразмерные плечищи кожаной курточке.

– Да я найду дорогу, – бормочу, пятясь к выходу.

– Ничего, он проводит, – бросает Серый.

Топаю в сопровождении бритоголового.

– Сюда, – указывает бугай на небольшую дверь в стене холла.

– Выход вроде там… – слабо возражаю я.

– Здесь ближе.

С танком не спорят, себе дороже. Отворив дверь, попадаю в помещение, размером с собачью конуру на двоих постояльцев. Висит боксерская груша, и остро пахнет потом. Навстречу поднимается мужик – клон бритоголового в футболке и спортивных штанах – и двигает меня ногой в пах. От чудовищной боли сгибаюсь пополам. Он добавляет. Валюсь на пол. Еще несколько раз то ли один, то ли оба быка пинают меня копытами. Надо мной склоняется физиономия Серого.

– Слушай сюда, собачья какашка. Тебе дико не повезло: я знаю, что ты сыч. Вчера ты уже пытался просочиться сюда. А сегодня заявился вроде как охранником устроиться. Так я тебе и поверил. Да ты скорее повесишься, чем пойдешь на меня работать. Ты же у нас гордое дерьмо.

Думаешь, я забыл, как ты пацаном передо мной выделывался? Да за одно это тебя следует изуродовать. А ты еще вынюхиваешь тут, компромат на меня собираешь, сучонок… Ладно, я не зверь. Сегодня ребята ласково с тобой поговорили. Второй раз попадешься, разговор будет серьезный… Канай отсюда, – добавляет он с брезгливой гримасой сверхчеловека.