Книга Лес - Игорь Власов

– Валу с утра пораньше в Лес подался. Сказал, что как раз к такому случаю у него там пьяное дерево припасено. Так что ждут тебя – не дождутся… – Сит вдруг смерил Ника подозрительным взглядом и шумно шмыгнул носом. – Ты только это, не налегай особливо на бражку-то.

Ник с искренним негодованием заверил его, что он вообще и никогда, ну, если только один раз, и то по недоразумению. Сит хмыкнул в ответ и, уже выходя из комнаты, проворчал, что, мол, все так говорят, а потом клянчат у него по утрам водицы. А Сит вам не это – подай-принеси.

* * *

– Не отпущу! Вон что удумал! – лицо Старосты приобрело синюшный оттенок.

Разговор не заладился с самого начала. На все доводы Староста отвечал кратким «Не пущу!» В общем, Шептун ожидал нечто подобное, но сейчас не на шутку встревожился. Не хватало еще, чтоб Старосту хватил удар.

– На-ка, Бен, глотни чуток, – Шептун вытащил из нагрудного кармана маленькую темно-зеленую склянку.

– Не надо мне ничего! – Староста расстегнул ворот рубахи и принялся растирать грудь и шею.

– Бери, бери! Не упрямься, – Шептун не убрал протянутую руку. – Чай, не мальчик, о возрасте своем вспомни – орешь, как молодой стинх по весне.

– На себя посмотри! – огрызнулся Бен, но все-таки взял склянку и, вырвав зубами пробку, сделал аккуратный глоток.

– Уф! – просипел он. – Ядреная!

На лице старика тут же проступили крупные капли пота. Он откинулся на спинку стула.

– Посиди так чуток, – Шептун забрал у него настойку, плотно вставил пробку в горлышко и убрал в карман. – Сейчас полегчает.

– Полегчает, – проворчал Бен. – Как же! – он отер рукавом лицо. – Вот скажи мне, Шептун, что ты за человек, а? Вот что тебе спокойно не живется? Такой Исход пережили! Людей сохранили. Лес дары принял. Вся округа саженцами взошла – за день не обойти. А ты… – он махнул рукой. – Нам с тобой пора уже о вечном думать, о вечнозеленых лугах Доминии, – он снова махнул рукой. – А ты все со своим Старым городом носишься, – Староста вздохнул. Его лицу постепенно возвращался нормальный цвет. – Я, право дело, решил, что ты одумался после того, как Лес Диго забрал, – он хотел еще что-то добавить, но, наткнувшись на мгновенно заледеневший взгляд Шептуна, осекся на полуслове.

– Ди-и-го, – тихо протянул Шептун, отрешенно уставившись куда-то поверх головы собеседника.

В комнате повисло тяжелое молчание. Бен клял себя последними словами, что затронул столь болезненную для его друга тему. Думал, с годами позабылось. Ан нет, не все, значит, время лечит…

– Ди-и-го, – опять протянул Шептун. – Вроде уже два десятка лет прошло, а как вчера, – он замолчал. Потом медленно начал говорить: – Глубоко тогда мы в Лес ушли. Я уже бояться стал, что дорогу назад не найду. Путал он нас, тропы по нескольку раз на дню менял. Со всех сторон окружил. Сверху, снизу, сбоку. Уже понять не могли, день сейчас или ночь. Одно марево зеленое вокруг стоит. За двадцать шагов ничего не видать, – Шептун замолчал, словно вспоминая. – Вот тогда Он меня и позвал. Знаешь, что это такое? – Шептун посмотрел Старосте в глаза и удовлетворенно кивнул. – Зна-а-ешь. Зов ни с чем другим не спутаешь. Мне бы тогда, дураку, развернуться и уйти, но нет, – он вздохнул. – Любопытство сильнее оказалось. А Диго знай себе шагает, по сторонам головой вертит. Не слышал он Зова, будто только мне Лес в уши шептал, – Шептун снова посмотрел на Бена. – Ты ведь помнишь Диго: не от мира сего мальчик был. Не чувствовал он Лес. Вот не чувствовал, и все тут! Как я только с ним ни бился. Не то что тварь заблудшую заговорить, водянку от гнилой ягоды отличить не мог. Только потом я сообразил, что это не от глупости и лени, а по рождению ему дано. Да и твари его будто не замечали. На всех бросались, а его стороной обходили, словно не видели, – Шептун задумался. – Вот я, дурак, и решил, что если мальчик Лес не чувствует, то и Он его так же.

Староста поднялся со своего места, тяжело протопал в дальний конец комнаты. Там что-то звякнуло, и вскоре перед Шептуном уже стояла початая бутылка «Лаврейского».

– Твой подарок, – Бен ловко откупорил бутылку и принялся разливать вино по глиняным чашам. – Хранил… – он протянул одну Шептуну. – Ну вот и пригодилось.

Они молча выпили. На лице Шептуна не дрогнул ни один мускул. Оно словно застыло, сохраняя все то же печально-отрешенное выражение. По всему было видно – ему едино, что сейчас пить: вино, простую воду или яд.

– Пошел я на Зов, – монотонно продолжил он. – И Диго за мной. Прошли шагов триста, не больше. Зеленое марево слегка развеялось, и впереди, чуть сбоку, увидели насыпь. Странная такая насыпь. Вроде и невысокая, и ровная такая, и уходит так далеко, насколько глаз позволяет. Меня будто озноб охватил. Не знаю, как и объяснить… Просто неестественная она какая-то была, эта насыпь. Не из нашего мира. Не знаю, – он в задумчивости покачал головой. – Чужеродная. Не вписывалась она в Лес, да и он будто ее сторонился. Ни травинки на ней, ни мха. Земля серая, старая, да камешки мелкие. Под ногами хрустят. Так вот – хрусть, хрусть. Пошли мы вдоль нее, а Зов все сильнее, уже не на ухо шепчет, а в голове свербит, мысли путает, ни за одну не ухватишься. О том, чтоб закрыться, тогда даже не подумал. Одна только мысль колокольчиками так динь-динь, динь-динь. Мол, иди-иди, иди-иди…

Сколько так шли, не скажу. Опомнился только, когда насыпь меж двух холмов пошла. Что-то екнуло в самом сердце – стою и думаю: как пить дать ловушка! Лучше не придумаешь. Звон из головы пропал, как и не было. Остались страх и любопытство. Будь оно неладно!

Присмотрелся – а на насыпи что-то есть. Большое, темное. Из-за дымки не видать, что именно. Но не тварь, это точно. Что-то неживое, будто давно тут стоит. Словно оставил кто-то, да так и не вернулся. И Диго подтвердил. Он-то, конечно, не чувствовал, как я, но дело молодое – глаза-то, знамо, дальше моих глядят. Интересное, говорит, что-то там стоит. Пойдем, говорит, поближе подойдем, рассмотрим.

А меня страх сковал, да так, что ни рукой, ни ногой не двинуть. Объяснить не могу, но чувствую – ждет Он меня там. Притаился, манку подбросил и ждет.

Диго на меня так посмотрел, с сочувствием как-то. И говорит, мол, давай, я схожу посмотрю, что там да как, а ты, мол, передохни пока, – Шептун вздохнул. – Подумал, небось, что учитель просто устал с дороги, – он снова вздохнул. – Хороший парень был, отзывчивый.

Я тогда и подумал: а что, пусть сходит, осмотрится. Да и я понаблюдаю, округу просмотрю. Лес мальца не тронет, как всегда было. Не нужен он ему. Я нужен.

Староста разлил остатки вина и подвинул чашу Шептуну. Тот, словно не замечая, продолжал:

– Пошел он в полный рост, не таясь, – Шептун запнулся, но все-таки заставил себя продолжить. – Так всегда по Лесу ходил, ничего не боялся. Идет – кажется, даже марево перед ним расступается. Я весь в слух превратился – но нет ничего, никакой опасности не чувствую, – Шептун вдруг с силой стукнул кулаком по столу. Глиняная чаша от удара подпрыгнула и опрокинулась, вылив все содержимое на стол. По белой скатерти, быстро разрастаясь, поплыло красное пятно.