Книга Одинокая звезда - Дженнифер Чиаверини

— Ну ладно, я расскажу вам, — произнесла она. — Только не отвлекайтесь, работайте внимательно. Если стежки получатся недостаточно ровными, я заставлю вас все переделать.

* * *

Клаудия была старше меня на два года, но поскольку я была почти такой же развитой, как и она, да и по росту почти не отставала, все относились к нам, как к ровесницам. Клаудия была хорошенькая; она унаследовала от матери густые каштановые волосы, опадавшие блестящими волнами на спину. Мои же темные волосы были всегда тусклые и растрепанные от бега. Все взрослые говорили в один голос, что Клаудия вылитая прабабка Аннеке. При этом они слишком уважали наших предков, чтобы сравнивать их внешность с моей. Я лучше училась, но все всё равно хвалили мою сестру. Она нравилась всем. Она всегда была приветливой и веселой, а я капризной и угрюмой. Думаю, мать испытывала ужасное разочарование оттого, что ее вторая дочь получилась не такой удачной, как первая.

Однажды в зимний день, когда мне было пять лет, а сестре семь, бушевала метель, и мы не могли пойти в школу. Клаудия радовалась; она не выучила уроки и боялась разочаровать нашу молодую учительницу, всеобщую любимицу. Я, в отличие от нее, ныла часами, смотрела в окна детской и жаловалась, что другие дети выучат что–нибудь новое, а я нет. Мать заверила, что в такой день никто из детей не придет в школу, но я была безутешна, пока она не пообещала научить меня чему–то новому.

— Но не чтению или математике, — добавила она к моему удивлению. — Пора вам, девочки, научиться шить квилты.

До этого мы видели, как мама шила их, но тут нам впервые было разрешено шить самим, как наши тетки и мамины подруги. Они занимались этим все время. Некоторые из тех квилтов, возможно, до сих пор лежат где–то в доме — вероятно, на чердаке.

Вот так мама научила нас основам квилтинга, примерно так, как я вас. Только ткань была не новая — старые лоскуты из ее корзинки для рукоделия. Нам так понравилось шить, что мы даже не хотели идти на ланч. Мы рылись в маминой корзине, выбирали самые красивые ткани, вырезали из них нужные детали и сшивали. К концу дня мы обе сделали по нескольку маленьких блоков.

Я сосчитала блоки в моей стопке, потом те, что лежали на полу возле Клаудии.

— У меня четыре, а у тебя только три, — заметила я.

— Я дошиваю вот этот, — ответила она, поднесла к глазам недошитый кусок и стала закреплять нитку на конце шва.

— Но я тоже почти дошила вот этот. Поэтому у меня получится пять, а у тебя только четыре.

Клаудия просто пожала плечами.

— Это значит, что я первая стану укрываться красивым одеялком, — заявила я.

Тут она сурово посмотрела на меня.

— Нет, я первая, потому что я старше.

— Если я сделаю больше блоков, то укрываться буду я.

— Ну, может, ты не сделаешь.

— Нет, сделаю.

— Девочки, девочки, — растерянно вмешалась мама. — Не надо спорить. Вы поделите пополам работу и квилт.

Но мы не обратили внимания на ее слова. Как только мама вышла из комнаты, у нас началась гонка. Мы обе хватали лоскуты, дрались за ножницы, сшивали блоки огромными стежками. Наши стопки росли. Но если я яростно шила и все сильнее злилась, то Клаудия начала уставать. Она терла глаза и уже никак не могла вдеть нитку в иголку. Иногда ей приходилось переделывать, потому что она сшивала лицо с изнанкой. Клаудия начала что–то бормотать, стонала от разочарования, но я игнорировала ее. Моя стопка для «Девяти квадратов» росла и росла. Я явно собиралась выиграть.

Неожиданно она швырнула на пол свой блок и зарыдала.

— Так нечестно! Ты все делаешь лучше. Ты всегда побеждаешь меня. Я ненавижу тебя! — И она выбежала из комнаты.

Я не удостоила ее даже взглядом и продолжила шить, только медленнее. Я сосчитала блоки, которые разбросала сестра. Их было шесть. У меня было девять, включая тот, над которым я работала.

Мама, должно быть, услышала плач сестры, потому что через минуту вернулась в комнату.

— Сильвия, что происходит?

— Ничего, мама. Я просто шью, как ты велела. — Я была само воплощение невинности и послушания.

Мама опечаленно покачала головой.

— Клаудия плачет в спальне. Почему?

Я пожала плечами, не отрывая глаз от иголки.

Мама вздохнула и села на пол рядом со мной.

— Сильвия, малышка моя, что мне с тобой делать?

Я снова пожала плечами. У меня на глазах закипали слезы.

— Я хочу, чтобы ты пошла и извинилась перед сестрой. Я хочу, чтобы вы больше не ссорились.

— Но я ничего не сделала! — воскликнула я.

— В самом деле я только шила быстрее и лучше, чем Клаудия. Я не обзывала ее, не дергала за волосы, не била. Неужели я должна шить медленнее лишь потому, что Клаудия не умеет быстро? Это нечестно! — добавила я.

Мама хмуро посмотрела на меня; в ее глазах я видела грусть и разочарование, и это было ужасно. Она никогда не смотрела так на Клаудию.

Я поплелась по коридору в спальню сестры. Она лежала ничком на кровати, ее рыдания приглушались подушкой.

— Клаудия?

— Уходи.

— Мама велела попросить у тебя прощения, так что… прости, что я шила быстрее, чем ты.

— Уходи. — Она села и вытерла нос рукавом. — Ты подлая и ужасная дрянь. Уходи.

Тогда заплакала и я, а мне было невыносимо, когда мои слезы кто–то видел.

— Я ведь попросила у тебя прощения, Клаудия. — Но она опять плюхнулась на кровать. Пятясь, я вышла из комнаты и тихонько притворила дверь.

Она не вышла к ужину, а мне тоже не лез кусок в горло. Все сидевшие за столом — родители, тетки, дяди и даже дедушка — строго хмурились, словно я была самой плохой девочкой на свете. Кузены таращили на меня глаза и перешептывались.

Клаудия не разговаривала со мной еще два дня, пока мы сидели дома, запертые снегопадом. Когда возобновились занятия в школе, она наконец простила меня и позволила помогать ей с уроками.

К тем блокам «Девять квадратов» она больше не прикоснулась. Я объединила их с моими блоками и через несколько месяцев закончила квилт. Я предложила его Клаудии, но она буркнула, что под ним ее будут мучить кошмары. Тогда я отдала квилт кузине, у которой были такие же темные и непослушные волосы, как у меня; ей тогда стукнуло четыре года.

— Конечно, Клаудия потом тоже научилась шить, — добавила миссис Компсон. — В восьмилетнем возрасте она создала для дедушки довольно приличный зелено–белый квилт «Ирландская цепь».

— Что же случилось с квилтом «Девять квадратов»?

— Не знаю. Думаю, что его давно выбросили. Четырехлетние дети любят разрывать квилты на кусочки.

— Вы с Клаудией шили вместе еще когда–нибудь?