Книга Тайный друг - Крис Муни

— Назовите, пожалуйста, адрес.

Гейл написал его на листе бумаги.

— Встретимся на месте, — сказал он, вырывая страничку из блокнота и протягивая ее Брайсону. — А теперь прошу извинить меня… Мне нужно сделать несколько звонков.

Дарби положила свою визитную карточку ему на стол.

— Если этот человек обратится к вам или если вы вспомните что-то еще, можете позвонить мне или детективу Брайсону. Благодарю вас за то, что уделили нам время, мистер Гейл. Мои соболезнования по поводу вашей утраты. Я действительно вам сочувствую.

Глава 21

Лучи полуденного солнца отражались от сверкающего снежно-ледяного покрова. Дарби надела солнцезащитные очки, чтобы нестерпимый блеск не резал глаза. Она подождала, пока они усядутся в машину Брайсона, и только тогда заговорила.

— Вы знали о том, что Гейл нанял Карима?

— Нет.

— Но вы не выглядите удивленным.

— Так обычно поступают состоятельные люди. Они способны откупиться от любых неприятностей. — Брайсон завел машину и откинулся на спинку сиденья; вероятно, решил дать двигателю прогреться как следует. — Возьмите хотя бы дело Джон-Бенет Рэмси.[13]Убита маленькая девочка, а что делают ее родители? Они прячутся за спинами адвокатов и нанимают первоклассных консультантов по уголовным делам. Они привлекли к расследованию так называемых экспертов. И что же вы думаете? В работе полиции возникло столько препятствий, что дело так и не дошло до суда.

— Копы из Боулдера проявили небрежность на месте преступления — и не рассказывайте мне о том, как повел себя окружной прокурор.

— Я всего лишь хотел показать вам, что богачи полагают, будто они играют на другом поле, — парировал Брайсон. — И знаете что? Они правы.

— Хотите поговорить с Каримом?

— Это же вы местная знаменитость. Быть может, с вами он и поделится информацией.

Впрочем, Дарби не питала особых надежд. С точки зрения закона Карим не был обязан делиться с ними чем-либо.

— Что вы думаете о нашей милой беседе? — полюбопытствовал Брайсон.

— Когда мы заговорили о незваном госте, Гейл занервничал: он затушил сигару, заерзал в кресле, принялся крутить в руках стакан. И при этом всячески избегал смотреть нам в глаза.

— Может быть, он просто разозлился из-за того, что мы не стали делиться имеющимися сведениями и не смогли сообщить ему что-либо утешительное.

— Он явно нервничал.

— Я тоже обратил на это внимание. Тем не менее на его месте мне тоже было бы не по себе, если бы я воспользовался услугами человека, имя которого фигурирует в списке преступников, объявленных в федеральный розыск.

— Это слишком уж вольное допущение, Тим.

— Может быть. — Брайсон включил скорость и поехал вниз по подъездной аллее.

— А вот проникновение со взломом в офис, пожалуй, удивило его не на шутку, — заметила Дарби.

— Чертовски удобно.

— Да, такое совпадение выглядит подозрительно. И все же Флетчер может работать самостоятельно.

Доехав до конца аллеи, Брайсон вдруг спросил:

— У вас есть дети?

— Нет.

— А у меня была дочь, Эмили. У нее развилась очень редкая форма лейкемии. Мы показывали ее всем специалистам, какие только существуют под солнцем. Глядя на то, через что ей пришлось пройти, я готов был продать душу дьяволу, только бы спасти ее. Я знаю, это отдает мелодрамой, но, Богом клянусь, это правда. Для своих детей вы сделаете все что угодно. Все на свете.

Дарби подумала о своей матери. Брайсон повернул на главную дорогу.

— И врачи не говорят еще об одном: боль не утихает никогда. И сейчас у меня душа разрывается на части так же, как и тогда, когда она умерла.

— Мне очень жаль, Тим.

— Люди вроде Гейла не привыкли жить с нерешенными вопросами. Он может купить все, что пожелает. Стоимость его чистых активов, как я слышал, составляет полмиллиарда долларов.

— Вы полагаете, он заключил с Флетчером нечто вроде сделки Фауста?

— Его дочь продержали где-то взаперти около полугода. Ей пришлось вытерпеть бог знает что, а потом этот сукин сын решил всадить ей пулю в затылок, — ответил Брайсон. — Гейл недвусмысленно и очень живописно высказал в местной прессе свое мнение о нас. Он уверен, что мы сели в лужу. Если он решил, что не сможет добиться справедливости с нашей помощью, тогда, может статься, он будет искать ее в другом месте.

Глава 22

Джонатан Гейл стоял перед большим окном гостиной. В руках он вертел старинный медальон с фотографией Сьюзен. Днем он носил медальон в кармане брюк, а по ночам брал с собой в постель. Он боялся, что если положит его обратно в шкатулку, то окончательно потеряет Эмму, поставит ее рядом со Сьюзен, своей умершей супругой, и станет постепенно забывать.

Вот только забыть своих детей невозможно. Вы никогда не сможете забыть отчаянный телефонный звонок Кимми, лучшей подруги дочери, Кимми, которая с тревогой спрашивает, почему Эмма не ходит на занятия и не отвечает на звонки. Она больна, мистер Гейл? С ней все в порядке? Вы никогда не сможете забыть те ужасающие мгновения, когда обнаружили, что квартира дочери пуста. И когда заставляли себя бороться и подавлять страх, а минута за минутой падали в вечность, складываясь в день, другой, неделю, вторую, седьмую… Вы все продолжали верить, что полиция вот-вот найдет ее живой, но недели превращались в месяцы, а вы все убеждали себя, что время еще есть, что не все потеряно, что чудеса иногда случаются… Все еще цепляетесь за последние остатки надежды и свою веру в Бога, когда раздается звонок в дверь и на пороге появляется детектив. Вы никогда не забудете скорбное и убитое выражение на лице детектива Брайсона, когда он сообщает, что тело женщины, по описанию похожей на вашу дочь, обнаружено плавающим в реке. Он открывает папку, и вы видите снимок женщины с раздувшимся лицом, с восковой морщинистой кожей, изъеденной рыбами. На шее у нее висит на платиновой цепочке старинный медальон — тот самый, который вы подарили дочери на Рождество. Вы помните, как Эмма, завернувшись в мягкие складки банного халата, надела этот медальон и как солнечные лучи ярким светом заливали комнату, падая в большое окно и отражаясь слепящим блеском от покрова первого снега, укрывшего задний дворик. Вы помните, как она открыла медальон, и помните выражение ее лица, когда она увидела внутри фотографию матери, которая умерла много лет назад. Вы вспоминаете это мгновение и тысячу других, глядя на снимок в папке детектива, на белую карточку с номером под подбородком, и все еще надеетесь, что это какая-то ошибка. Произошла страшная ошибка, это не может быть правдой!