Книга Любовница депутата (сборник) - Сергей Бакшеев

Она все еще тесно прижималась к Олегу. И он сквозь ее шубку невольно ощущал ее стройное прогнувшееся в талии тело. Вера широко раскрытыми губами в яркой помаде мягко куснула Олега в шею. И он снова почувствовал ее облизывающий язык. У Олега помутилось в голове и часто забилось сердце.

— Пойдем ко мне, — жарко шепнула ему на ухо Вера и потащила за собой.

В комнате, едва закрыв дверь, она вновь впилась в него жадным поцелуем. Потом толкнула Олега на кровать, лихим движением скинула шубу и, медленно расстегивая верхние пуговицы на платье, радостно произнесла:

— А я такое классное белье купила. Специально для этой поездки. Показать?

Олег не успевал ничего предпринять. Раньше в таких ситуациях ему приходилось быть активным и настырным, а сейчас все было по-другому. Вера, наверное, из-за своей учительской профессии сама всем руководила. Олегу оставалось только слушать ее, покорно выполнять ее просьбы и угадывать недвусмысленные намеки. И это ему чертовски понравилось.

— Помоги снять сапоги, — попросила она, откинувшись в полурасстегнутом платье на крае кровати.

Олег покорно встал пред ней на колени и, медленно гладя ее ноги, начал снимать сапоги. Потом его холодные руки поползли вверх по ее бедрам, и когда они достигли голого теплого животика, она засмеялась, вырвалась из его рук, сама быстро сняла колготки, на ходу приказывая:

— Свитер сними. И возьми там резинку в сумочке.

Он скинул и свитер, и футболку, оставшись с голым торсом, и в диком возбуждении глядел на нее. В школе Вера, должно быть, была неулыбчивой строгой учительницей. А сейчас, с ярким макияжем на лице, тонкими пальцами с алыми ногтями, Вера быстро распахивала и медленно закрывала на груди платье, хитро стреляя глазами из-под распушенных беспорядочно волос. И он понял, она хочет, чтобы дальше он раздевал ее. Олег готов был это сделать быстро, но она извивалась в его сильных руках, иногда мягко отстранялась, а потом сразу же впивалась в него губами и ногтями, сознательно растягивая процесс. Он и здесь подчинился ей, хотя сдерживал себя уже с великим трудом.

Белье у Веры действительно оказалось необычным. И трусики, и лифчик, словно были сшиты из крупных голубых листьев, края которых неравномерно, но как-то очень изящно выступали в разные стороны. Она позволила снять все это нежно и аккуратно.

А потом, когда он исступленно работал над ней, она вдруг оказалась неподвижной и равнодушной. Она ушла в себя и уже никак не откликалась на его ласки и движения. Когда все закончилось, она небрежно оттолкнула его и сказала:

— Уходи, я хочу остаться одна.

Обескураженный Андрей оделся и спросил:

— Завтра встретимся?

— Нет, — отрезала она, закрывшись одеялом. — Больше не подходи ко мне. И еще, я тебя прошу, не рассказывай никому про это.

— Я что-то сделал не так?

— Да причем тут ты! — в сердцах крикнула Вера. — Я! Я все делаю не так! Зачем мне всё это? Уходи…

Она отвернулась и, кажется, заплакала.

«Точно чокнутая», — решил Олег и вышел, тихо прикрыв дверь.

Больше он Веру не видел. А вспомнил он ее сумбурные слова через пять дней.

К тому времени их группа выполнила намеченные походы и по обыкновению, заведенному здесь неизвестно кем и когда, устроила шашлыки. Деньги были собраны, мясо и вино куплено, и задолго до назначенного часа, истомившись ожиданием, народ собрался на специально отведенной для подобных мероприятий площадке. По части приготовления шашлыков все мужчины оказались большими знатоками, и пока они оживленно спорили о тонкостях и премудростях столь важного занятия, за дело взялись женщины. Мужчины как-то разом смирились и успокоились, тем более что многие из них уже косили нетерпеливые взгляды в сторону ладного пузатого деревянного бочонка и двух больших пластиковых канистр, от которых заманчиво тянуло вином.

Домашнее вино любезно и в больших количествах поставлялось жителями соседнего поселка Красная Поляна. Стоило Олегу в первый раз пройтись по улице, как из-за каждой второй калитки послышались голоса участливых хозяек, зазывавших отведать «самого лучшего на Кавказе вина». Цены везде были одинаковые, довольно высокие, но ниже, чем в магазине, и многие туристы не отказывались от подобных предложений. Только перед отъездом от местного инструктора Олег узнал, что в вино многие хозяйки добавляют табак. От этого напиток получает терпкий горьковатый привкус и кажется крепче.

Но в тот вечер никто не обращал внимания на подобные мелочи. Говевшие весь день мужики жадно накинулись на небольшой бочонок, и вскоре Витька уже долбил по дну, как туземец по барабану. Вино в пластиковых стаканах тоже не задерживалось. Некоторые, особенно говорливые, пытались произнести какие-то заумные тосты, но их мало кто слушал.

Основательно утолив жажду, туристы переключились на шашлыки. Перед мангалами царила не меньшая толкотня, чем перед канистрами. Кто-то раздувал огонь, кто-то усердно заливал его вином, кто-то без конца ворошил угли и передвигал шампуры. В итоге шашлыки получились или сырыми, или подгоревшими. Но это никого не смущало. Стоило первому снять шампур, как все, боясь, что им не достанется, похватали остальные.

Но мяса и вина было много. Разбитные парни из техникума, везде и всюду ходивших с гитарой, загорланили песню. Многие подхватили, стали притоптывать, а Витька самозабвенно стучал по опустевшему бочонку и так усердно тряс головой, будто вколачивал в землю лбом огромную свою.

Через минуту все дружно тряслись в бешеном танце. Танцевали азартно, неистово, так, словно шло соревнование на максимальное количество движений в секунду. При этом, радостно сверкая глазами, все громко кричали песню, в которой постоянно повторялись слова: «Я пью до дна …» И именно эти слова выкрикивались особенно мощно, на пределе голосовых связок.

Но неистовый танец закончился, и дальше все покатилось с удручающим однообразием, повторявшимся уже не первый день. Одни пели, другие пили, третьи ожесточенно спорили, но большинство умудрялось проделывать всё это одновременно.

Олегу приглянулась пухленькая розовощекая студентка мединститута, и он живо принялся обсуждать с ней проблемы кесарева сечения. Студентка звонко хохотала и отмахивалась от него, но он назойливо приставал к ней с одним и тем же вопросом: «Нет, ты скажи мне, кесарево сечение — это хорошо или плохо?». Кончилось всё тем, что он наговорил ей тысячу комплиментов и полез целоваться, заявив, что хочет выпить с ней на брудершафт. Девушка поначалу не противилась, но, когда Олег перешел к более решительному лапанью, выскользнула и куда-то исчезла. Облом его нисколько не расстроил. Олег поспешил за своими дружками, которые утащили добрую часть оставшегося вина.

На утро ему было паршиво и грустно. Веселье закончилось, оставив лишь тяжесть в голове, сухость во рту и щемящее чувство чего-то безвозвратно потерянного, безжалостно убитого. На первый взгляд ничего не произошло, всё было как обычно, как все эти дни, но он ощущал непонятную досаду и какую-то смутную, ничем не объяснимую тревогу. Даже вздрогнул от неожиданности, услышав скрип своих зубов.