Книга Закон волков - Дороти Херст

Люди держались группами, словно мелкими стаями, взрослые и детеныши вместе. Детеныши резвились на поляне, скуля и повизгивая: младшие, не крупнее четырехнедельного щенка, ползали по земле совсем как волчата, так что хвост у меня невольно завилял; старшие самцы, размером со взрослого волка, выглядели мощнее самок и их покрывала более густая шерсть. Внезапно мне сделалось одиноко — как в тот день, когда я осталась без матери.

— Не диво, что люди забирают всю добычу в Долине! — Голос Веррны от удивления звучал хрипло. — Их никогда столько не было, стая не росла сверх меры!

— Люди еще хуже, чем стая Скалистой Вершины! — согласилась Рисса. — Мало им охоты на нашей территории — скоро они начнут занимать и наши поляны, даже не задумавшись о волчьих жизнях.

Я поразилась. Любой волк, ступая на чужую территорию, знает, что рискует, и потому отваживается на такое лишь в крайних случаях и ведет себя осторожно, каждый миг ожидая нападения.

— Если стая растет, им надо от кого-то избавляться, как делаем мы, — презрительно скривила губы Борлла. — Они похожи на стадо добычи, а не на людей.

— Люди — охотники, не забывай, — бросила Рисса. — Охотники, не чтущие ни законов, ни границ. Когда я родилась, соблюдать заповедь было проще: мы держались подальше от них, а они — от нас. Теперь они бродят где придется, поэтому вы должны знать, что такое люди.

И мы смотрели. Человеческая самка устраивалась на отдых рядом с самцом, тот обхватил ее руками. Другая самка прошла через поляну, детеныш у нее на руках уткнулся ей в шею лицом. Я готова была заскулить от отчаяния: я чувствовала, что запрет общаться с людьми несправедлив! Однако после слов Тревегга о полукровках я не рискнула ничего спрашивать.

— А почему нельзя побыть с ними хоть немного? — задумчиво произнес Аззуен. Он уже давно наблюдал за мной. — Понятно, что мы не должны оставаться и помогать, но почему нельзя даже подойти?

Я едва удержалась, чтобы не кинуться к нему от радости, и наградила его благодарным взглядом. Рисса посмотрела на Аззуена.

— Если побыть с ними даже недолго, мы не сможем остановиться: нас потянет помогать и делиться знаниями, как Индру. По крайней мере так я слышала, когда была щенком. — Рисса отвела взгляд и помолчала, словно раздумывая, говорить ли дальше. — Кроме того, есть что-то в душе волков и людей, что препятствует нам жить вместе. Людей обычно пугает вольный и дикий волчий нрав, который они не могут подчинить. Оставаясь с ними надолго, мы вынуждены будем смирять себя, иначе мы их раздражаем или сами начинаем злиться — и тогда можем напасть на человека. А за такое верховные волки уничтожают всю стаю. Потому наши предки и обещали, что волки Широкой Долины будут избегать людей. Конечно, кроме тех случаев, — она блеснула глазами, — когда у них можно утащить что-нибудь вкусное!

Аззуен серьезно посмотрел на Риссу.

— Тогда почему Древние не истребили волков, когда молодая волчица из легенды стала охотиться с людьми? Ведь волки нарушили обещание Индру! Если видеться с человеком так опасно, почему Древние оставили нас в живых?

— Радуйся хотя бы этому! — проворчала Веррна, смерив взглядом Аззуена. — Не тебе, щенок, сомневаться в легендах!

— Даже когда мы держимся от них подальше, лучше не становится! — Аззуен неожиданно вскочил. — Люди захватывают чужую добычу и нарушают границы! И еще Гладкое Крыло говорил, что они оттесняют добычу прочь из Долины!

— Сядь, щенок! — рявкнула Рисса. — Замолчи и не высовывайся!

Аззуен тяжело плюхнулся на землю, удивленный яростью Риссы. Он раскрыл было пасть, чтоб возразить, но волчица зарычала.

— Тебе сказали не обсуждать легенды! Сиди смирно — или ступай назад и плыви через реку один!

Пристыженный, Аззуен опустился на брюхо; я коснулась носом его морды, чувствуя себя виноватой, — все-таки первый вопрос он задал из-за меня.

Я вновь посмотрела на людей. Маленькая девочка свернулась у ног самца и самки — видимо, родителей. От нее пахло свеже выпавшим дождем.

— Тебе захочется туда, к ним, — тихо проговорила Иллин, наблюдавшая за двумя молодыми самцами, которые шутливо боролись, словно волки-однолетки. — Захочется их коснуться, побыть рядом, поиграть как с волками своей стаи. Но твой волчий долг — этого не допустить. Долг перед стаей и заповедью выше других желаний. Рисса согласно кивнула.

— Они нас не учуют? — спросил Реел, отодвигаясь назад.

— Для них носы — что для туров крылья: бесполезная вещь, — ухмыльнулась Веррна. — Будешь пускать ветры прямо у него за спиной — и то не учует.

— Ну, не совсем так, — посмеиваясь против воли, заметила Рисса, — хотя и вправду их носы слабее наших и услышать наш запах на расстоянии они не могут.

Интересно, как они выживают, если не могут почуять запах врагов или добычи? Мой нос даже сейчас расслаивал и распознавал запахи их поляны, и я по-прежнему не понимала, почему запах огня и дыма мне кажется странным. И вдруг меня осенило: мясо и огонь! Запах обожженного мяса! Непривычный, противоестественный и все же неодолимо притягательный; я влеклась к нему так же, как к самим людям, он пробуждал голод — не только желание мяса, но и желание чего-то еще, непонятное и странное.

— Как же они живут? — спросила я, чтобы сбросить с себя наваждение. — Как охотятся, если не чуют запахов?

— Так же, как и мы, — ответила Рисса. — На свету люди хорошо видят, а охотятся стаей. И убивают не зубами или когтями, а орудиями — острой палкой, похожей на длинный шип, которую бросают при помощи второй палки, чтобы убить дичь издалека. Они умелые охотники, — добавила она с легкой завистью.

Мы замолчали, глядя на людей. Теперь я понимала, почему нам так жестко запрещено с ними знаться: между нами ощущалось странное родство, они казались ближе к волкам, чем даже вороны. Людские звуки и движения были похожи на волчий язык, их детеныши ползали и играли совсем как волчата. Выделялся высокий мускулистый самец — от него пахло силой, и голенастые поджарые юнцы старались завоевать его одобрение. Непонятно, как он умудрялся сохранять порядок в такой большой стае, но его поведение завораживало.

Внезапно повеяло теплом: рядом со мной возникла волчица — явно не из нашей стаи, хотя ее запах показался мне знакомым. Удивительно, как она подошла, не поприветствовав Риссу и не обнюхавшись с остальными взрослыми… Молодая, как Иллин, волчица с тоской смотрела на людей. Не хотелось ее отвлекать, но она выглядела такой печальной, что я не удержалась и ткнула ее носом.

Странная волчица обернулась, и я, увидев белый полумесяц на груди, ее узнала: та самая волчица с Великой Равнины! Значит, я не выдумала ее от изнеможения и отчаяния, она настоящая! И даже вполне обычная: невысокая, светло-бурая, худощавая… Вот чей запах привел меня тогда к стае, вот кто спас нас с Аззуеном! Я вдруг поняла, что едкий отголосок в ее запахе — тот же, что исходил от человеческого лагеря: запах обожженного огнем мяса. Странная волчица пахла людьми!