Книга Московские истории - Нильс Хаген

Заказав пару круассанов и большую чашку латте, я занял столик у стены и огляделся. Народу в кофейне было немного – неурочный час. В обед или вечером здесь, скорее всего, не протолкнуться, а сейчас было занято всего несколько столиков. За одним ожесточенно пил кофе крупный мужчина в теплой крутке, явно командировочный из какого-то северного региона России, за другим о чем-то щебетали на птичьем языке несколько девочек подросткового возраста, у окна с достоинством смаковала свой бравэ пожилая дама в шляпке.

Круассаны я проглотил, практически не жуя, толком и вкуса не разобрал. А вот латте оказался весьма хорош, в кофейне явно знали толк в приготовлении напитков. «Нужно взять это заведение на заметку», – подумал я, откинувшись на спинку стула и лениво скользя взглядом по посетителям.

В углу, за маленьким столиком, я заметил склонившегося над одинокой чашечкой эспрессо немолодого мужчину с лицом самоубийцы. Серая кожа, опущенные уголки рта, потухшие глаза…

Он показался мне смутно знакомым. Понаблюдав за бедолагой минут пять, я вдруг вспомнил, откуда знаю этого человека. Года полтора назад он работал у нас на одном проекте, связанном с рекламой банка. Тогда это был вальяжный, уверенный в себе мужчина с замашками хозяина жизни. Он возглавлял пиар-агентство, с которым мы заключили договор, и, надо сказать, с блеском выполнил порученную ему кампанию.

Через пару секунд у меня в памяти всплыло и его имя: Валерий. Да, точно – Валерий Новицкий.

Не знаю почему, но вдруг, поддавшись душевному порыву, я подхватил чашку, встал из-за стола, пересек зал кофейни и остановился перед столиком Валерия.

– Добрый день!

Он поднял на меня глаза, в которых плескался свинцовый туман отчаяния.

– Добрый… Мы знакомы?

Я назвал себя, напомнил, кто я. Он немного оживился.

– Да, да, конечно, господин Хаген! Простите, я несколько… задумался. Присаживайтесь.

Мы обменялись парой дежурных фраз. Я видел, что Валерия буквально гложет какая-то проблема, она жжет его изнутри, мучает. Я далеко не альтруист, скорее, даже наоборот – холодный прагматик, но сейчас, глядя на этот породистый нос, кучерявые волосы и пухлые губы, кривящиеся в гримасе душевной боли, я захотел помочь бедняге.

– Валерий, у вас что-то случилось?

В Европе такой вопрос, заданный малознакомым человеком, посчитали бы за бестактность. В России все иначе, здесь люди более открытые и отзывчивые. Это странно слышать, весь мир уверен, что русские – это мрачные, нелюдимые личности, замкнутые и неразговорчивые, но на самом деле это совсем не так, просто не стоит обращать внимание на внешние проявления. Если русские не улыбаются каждому встречному-поперечному, это вовсе не означает, что они плохо к вам относятся.

Валерий помедлил с ответом, потом сказал, глядя в сторону:

– Да так… черная полоса, похоже.

Он произнес это таким тоном, что у меня свело скулы и по спине пробежал холодок. Но я уже достаточно долго жил в России и знал, что нужно делать в подобной ситуации. Подозвав жестом официантку, я уверенно сказал:

– Триста грамм коньяка и что-нибудь мясное.

– Карпаччо вас устроит? – поинтересовалась девушка в кружевной наколке.

– Вполне.

– Не стоит, – вяло воспротивился Валерий.

– Стоит.

– Может быть, вы и правы, господин Хаген.

– Зовите меня просто Нильс.

Поскольку посетителей в кофейне было немного, заказ нам принесли быстро. Я разлил коньяк по бокалам, поднял свой.

– За все хорошее!

– Да… давайте… – Валерий легонько стукнул своим бокалом о бок моего и залпом выпил коньяк. Исключительно русская привычка вливать в себя любой крепкий алкоголь одним глотком, не разбирая вкуса. В отношении дешевого бренди я это могу понять, но хороший коньяк, на мой взгляд, все же требует более уважительного отношения.

Валерия повело сразу – глаза сделались маслеными, щеки порозовели.

– Вам лучше? – спросил я.

– Ну-у… – Он зачем-то огляделся, словно искал кого-то. – В общем, да…

Я налил еще и снова поднял бокал.

– Как говорят у вас в России – между первой и второй…

– Перерывчик небольшой, – грустно продолжил Валерий. Он слабо улыбнулся, выпил и заговорил. Вначале разговор был ни о чем, но уже минут через двадцать мы перешли на личное, и тогда внутри у моего собеседника словно включилась диктофонная запись: – Понимаете, Нильс, я уже двадцать лет… в профессии. Чего-то достиг, портфолио приличное, репутация. Но я всегда хотел… ну, другого немного. Чтобы не просто работа и деньги, а… авторитет, что ли? Нет, наверное, другое слово… В общем…

Он тяжело вздохнул, допил остатки коньяка из бокала и выпалил:

– Известность! Я хочу быть знаменитым пиарщиком, понимаете? Вот таким, чтобы все… вся страна знала: Валерий Новицкий – это гуру, это мастер, профи. Если он сказал: «Это черное», – значит, черное, и пофиг, как там на самом деле. Ну, как Спилберг в кино. Я много лет шел к этому, я работал как вол, я не спал ночами. Это тяжело, поверьте, очень тяжело. Приходишь вечером домой и понимаешь: а ничего не изменилось, все так же, как было вчера, и ты ни на йоту не приблизился к своей мечте, к цели. Ты – никто, такой же, как и все остальные. Один из стада. А кто-то в этот момент срывает куш и становится известным. Он хуже тебя, ты это хорошо знаешь, это знают и все остальные, но обстоятельства… или просто удача… или вообще связи, блат.

– Блат? – не понял я.

– Протекция, – устало пояснил Валерий. – Его друг или родственник подгоняет заказ, а ты, хотя ты и лучше, остаешься стоять на обочине, как дешевая проститутка…

– Это унизительно, – согласился я.

– Да что вы знаете об унижении, Нильс! – раздраженно махнул рукой Валерий.

Я промолчал. Неожиданно мне опять вспомнился кумир моего детства Великий сахем Текумсе, и я решил рассказать о нем Валерию. За свою жизнь Текумсе не раз подвергался унижениям, он терял все, но твердо шел к намеченной цели – созданию индейского государства в Северной Америке – и почти достиг ее.

– …Я до сих пор считаю, что это был один из выдающихся политиков того времени во всем мире, и если бы капризная Фортуна была хотя бы чуть-чуть благосклонней к нему, весь ход мировой истории изменился бы – не было бы США в том виде, в котором они существуют сейчас, а следовательно – много чего бы не было… – говорил я, а Валерий, подперев голову, слушал и кивал, изображая заинтересованность. – Текумсе был родным братом шамана шауни по имени Лалаветика, впоследствии сменившего имя на Тенскватава. Он создал для индейцев новую веру, культ, призывающий всех краснокожих объединиться против белых, а Текумсе занимался всем прочим – войной и дипломатией. Для этого был сформирован военный союз племен, главной целью которого было остановить продвижение белых переселенцев на Запад. В состав конфедерации входили – я с детства помню эти названия, они звучат как музыка! – шауни, делавары, потаватоми, фоксы, сауки, кикапу, веа, майами, оттава, пианкашо, минго, сенека, оджибве, чикамога-чероки и вайандоты. Всего Текумсе сумел собрать около трех тысяч воинов. По тем временам и на той территории это была очень грозная сила.