Книга Свитки из пепла - Павел Полян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
33 ГАРФ. Ф.Р-7021. Оп.108. Д. 26. Л. 4.
34 Документы обвиняют…, 1996. С. 111–116. Различные отчеты начальника политотдела 60-й армии, освобождавшей Освенцим. См. их сводку в: Полян П.М. Первые советские оценки численности жертв лагеря смерти Аушвиц // Отрицание отрицания…, 2008. С. 359–382. 35 ГАРФ. Ф.Р-7021. Оп.108. Д. 38.
Были мы люди, а стали людье…
О. Мандельштам
Умри ты сегодня, а я завтра…
Гулаговская поговорка
Я тогда вообще не был человеком. Если бы я им был, то не уцелел бы и секунды. Мы только потому выстояли, что в нас не оставалось ничего человеческого.
Высказывание члена «зондеркоммандо»
…В Аушвице убивали всегда. Убивали жестоко, беспощадно, по-садистски. Но поначалу – в рутинные времена старого концлагеря – как-то нетехнологично. Забить плеткой, расстрелять во дворе тюремного бункера и даже вколоть в больнице фенол в сердце подходящей жертве эксперимента – все это как-то слишком индивидуально, как-то неуместно, по-любительски и как-то чересчур нерационально.
Тогда еще не было селекций, каждый узник был зарегистрирован и именовался не иначе как Schützhäftling – «заключенный под защитой»1. Он ли находился под защитой или защита была – от него?..
Историческая ирония этого оксюморонного словосочетания не ускользала от внимания тех, кого это напрямую касалось: «Быть «подзащитным заключенным» (Schützhäftling) в величайшем лагере уничтожения парадоксально, это ирония судьбы, сознательной судьбы. Убийцы, садисты защищают нас! Мы пребываем под защитой, что означает предание нас произволу таких людей, таких воспитателей, которые и сами прошли соответствующее обучение – окончили аспирантуру высшего садистского знания, и все ради того, чтобы иметь возможность нас соответствующим образом «защищать»!»2
Несостоятельность и неуместный романтизм персонифицированной смерти стали очевидны перед лицом поставленной однажды лагерю задачи – посильно помочь в решении еврейского вопроса в Европе и перейти на принципиально новый вид убийства – массовый, безымянный и в пересчете на один труп недорогой.
Чуть ли не здесь же, в Аушвице, сами и догадались о наилучшем оружии такого убийства – о химическом: дешевый газинсектицид «Циклон А», уже применявшийся в сельском хозяйстве для дезинфекции одежды и помещений и для борьбы со вшивостью, подходил для этого идеально.
После серии «успешных» экспериментов в Бункере 11-го блока и в мертвецкой крематория I в сентябре 1941 года в качестве оптимального орудия убийства была признана особая разновидность «Циклона А», перенацеленная на людей, – газ «Циклон Б»3.
Этот яд представлял собой так называемый кизельгур – пропитанные синильной кислотой гранулы инертного пористого носителя зеленоватого или голубоватого цвета. При их вбрасывании в помещение газовых камер происходило испарение паров синильной кислоты, причем наиболее эффективное испарение начиналось при температуре около 12 градусов по Цельсию. Поэтому помещения газовых камер всегда, даже летом, немного протапливали: газ тогда лучше расходился и быстрее вершил свою работу.
Для удушения 1000 человек парами содержавшейся в «Циклоне Б» синильной кислоты было достаточно всего четырех килограммовых банок вещества!
Этот незримый, без цвета и запаха, газ – «Циклон Б» – не знал жалости: перекрывая (буквально) человеческим тканям кислород, пары синильной кислоты начинали свое действие с невыносимой горечи во рту, затем царапали горло, сжимали грудину, вызывая головную боль, рвоту, судороги и одышку. Так что можно было только позавидовать тем, кто оказывался ближе всего к упавшим сверху кристаллам – вслед за короткими судорогами человек терял сознание и уже не чувствовал, как наступал паралич всей дыхательной системы. Смерть наступала в конвульсиях, людские тела превращались в ярко-розовые, покрытые зелеными пятнами скорченные трупы.
Искореженные страданием, вцепившиеся друг в друга, окровавленные и перепачканные испражнениями трупы извлекали, грузили на вагонетки и сбрасывали в огромные и никогда не остывавшие ямы-костры… Не забыв, разумеется, перед тем заглянуть им в рот и вырвать золотые зубы, а у женщин – еще и выдрать сережки и срезать волосы.
Поэтому не удивительно, что одним из синонимов «зондеркоммандо»4, бывшим в ходу у эсэсовцев и у самих узников Аушвица, было «газкоммандо». Именно под этим «псевдонимом» фигурировали члены «зондеркоммандо» и на Нюрнбергском процессе. Обозначение «зондеркоммандо» встречается в материалах процесса около 30 раз, но имеются в виду главным образом «зондеркоммандо» СД, занимавшиеся убийствами и узаконенным разбоем в тылу вермахта.
«Зондеркоммандо» в том значении, как оно сложилось в Аушвице-Биркенау, упоминается всего несколько раз: впервые – как «газкоммандо» – на утреннем заседании 28 января 1946 года. Мари-Клод Вейян-Кутюрье рассказала о блоке 25 как о преддверии смерти, о разворачивавшихся перед ее глазами (сама она – обитательница барака 26 в женском лагере) селекциях на рампе и о самих газациях довольно точно. 8 февраля 1946 года вопроса о «зондеркоммандо» вскользь коснулся Руденко, главный обвинитель от СССР. Упоминались они и в цитате из обращения Комитета бывших узников Аушвица5.
Попробуем между тем разобраться с самим словом Sonderkommando – «зондеркоммандо»6.
Само по себе оно означает всего лишь «отряд особого назначения» – не больше и не меньше. Но Вторая мировая война привязала его значение к СС и одновременно сузила до нескольких специфических разновидностей.
Основная коннотация – передовые части «айнзацгрупп СД», то есть «боевых групп службы и полиции безопасности», действовавших в оперативном тылу войск: они охотились за вражескими функционерами, подпольщиками и архивами, организовывали тюрьмы и лагеря, но массовыми убийствами населения не занимались – на то были «айнзацкоммандо СД» (боевые отряды) и другие охотники. Знаменитой была созданная в январе 1942 года «Зондеркоммандо 1005» под командованием Пауля Блобеля, задача которой заключалась в повсеместном исправлении одной логистической ошибки палачей в 1941 году – в уничтожении постфактум следов всех массовых экзекуций, где бы и как бы они ни происходили. Непосредственно раскапыванием и сжиганием трупов занимались так называемые «лайхенкоммандо»7, состоявшие, как правило, из советских военнопленных, реже – из самих евреев.
Та же «ошибка» была допущена и в Аушвице-Биркенау, где к тому же из-за высокого уровня грунтовых вод8 возникла реальная опасность заражения источников питьевой воды трупным ядом9. Отсюда и аналогичная с Бабьим Яром потребность – выкопать и сжечь трупы и избавиться от пепла. Но тех, кого в Бабьем Яру назвали бы «лайхенкоммандо», здесь называли «зондеркоммандо»: среди них были – буквально единично – и немцы-уголовники, и поляки, и те же советские военнопленные, но подавляющее большинство были евреями – физически крепкими, подобранными из числа тех, кто прошел селекцию на рампе. Их кардинальной особенностью было то, что они же совмещали свою деятельность в духе «акции 1005» (а она продолжалась недолго – с конца сентября по начало декабря 1942 года) с другой – своей основной деятельностью, куда более тяжелой и физически, и морально. А именно – с разносторонним ассистированием немцам в массовом, конвейерном убийстве сотен и сотен тысяч других евреев и неевреев в газовых камерах, в кремации их трупов и в утилизации их пепла, золотых зубов и женских волос.
