Книга Субастик в опасности - Пауль Маар

Собравшиеся слушали выступление господина Жабмана с выпученными глазами. Секретарь собрания нервно теребил ручку, не зная, что писать.

— Дома-то ее все равно никто госпожой Жабман не величал, — продолжал вещать господин Жабман. — Дети ее все больше мамочкой называли. Даже папа мой, знаете, тоже говорил ей «мамочка». Хотя, если вдуматься, это неправильно.

Господин Дауме пытался изо всех сил поймать взгляд господина Жабмана. Он даже привстал и показал на часы.

Но господин Жабман упорно игнорировал его. Одарив публику лучезарной улыбкой, он потянулся и взял кружку с пивом, которая стояла перед его соседом. Не успел тот оглянуться, как господин Жабман выпил залпом у него все пиво, после чего ловким движением подцепил его галстук, отер кончиком галстука пену со рта, громко рыгнул и сказал:

— Правило номер сто десять из Сводных правил Жабмана:

Делиться пивом нужно с соседом,

Тебя угостит он за это обедом!

Приличье пивное всегда соблюдай

И галстук ему непременно подай,

Чтоб вытер он губы от пены пивной,

Иначе не будет дружить он с тобой!

Публика начала проявлять явное беспокойство. Собрание гудело, как растревоженный улей.

— Какая наглость! — проговорил сосед господина Жабмана, отбирая у него конец мокрого галстука.

— Жабман! Прекратите немедленно! — закричал президент, уже не стесняясь. — Еще одно слово, и я вынужден буду попросить вас со сцены!

Все это время господин Дауме с искаженным лицом ерзал на своем месте и каждую секунду смотрел на часы. Теперь он не выдержал, резко вскочил и прокричал, обращаясь к президиуму:

— Мы собрались тут для выдвижения кандидатур! Вместо этого мы уже полчаса занимаемся черт знает чем!

— Если не целых тридцать минут! — поддакнул господин Жабман и согласно закивал головой. — Вот почему мне придется предложить в качестве предложения противоположную фигуру атлетического сложения, а именно — господина Дауме.

— Дауме? — переспросил шепотом президент, обращаясь к секретарю. — А кто это?

— Который только что выступал, нервный такой, — прошептал секретарь в ответ. — Учитель физкультуры из местной школы имени Альберта Швейцера.

— Вы действительно хотите предложить этого господина Дауме? — тихонько спросил секретарь, вытянув шею, чтобы лучше видеть господина Жабмана.

— Не хочу, но предлагаю, — загадочно ответил господин Жабман.

— Конфуз! — пробормотал секретарь. — Дауме!

— Не Конфуз, в Фитцгеральд Дауме! — поправил его господин Жабман. — Так и запишите!

Секретарь внес в список второе имя, а господин Жабман тем временем снова завладел микрофоном.

— Что-то у меня нос чешется, и вообще, мне кое-куда надо, надеюсь, вы меня простите, — проговорил он. — Правило номер сто одиннадцать:

Если чешется вдруг нос,

Верный признак, что понос!

— Я покину вас ненадолго, — продолжал господин Жабман. — А может быть, и надолго. Не знаю. На всякий случай я с вами прощаюсь! Но прежде чем уйти, мне бы хотелось сообщить всем собравшимся, что сегодня у меня день рождения, мне исполнилось пятьдесят семь лет. Вот почему я хочу угостить всех присутствующих шампанским, а тех, кто совсем не пьет, апельсиновым соком. Пожалуйста, прошу всех в буфет, заказывайте кто сколько хочет! Господин президент, распорядитесь, чтобы счет прислали на мой домашний адрес.

— Ах вот почему вы у нас сегодня такой веселый! — сказал с облегчением президент. — Вы уже попраздновали дома! Разогрелись немножко! Ну что же, давайте поблагодарим господина Жабмана за угощение! Многие лета, многие лета, многие лета господину Жабману! — затянул он, и зал дружно подхватил:

— Многие лета, многие лета, многие лета господину Жабману!

Господин Жабман помахал всем и покатил на выход. Господин Дауме поспешил следом за ним.

В вестибюле господин Дауме нагнал юркого конькобежца, который успел изрядно уменьшиться в размере. На голове у него уже пробивались рыжие волосы.

— Тебе обязательно нужно было устраивать весь этот цирк? — прошипел господин Дауме, припирая мнимого господина Жабмана к стенке. — Я уж думал, что ты вообще не успеешь меня предложить! И где ты обретался? Почему так поздно явился? В наказанье запру тебя опять в шкафу!

— Лучше в темном шкафу сидеть, чем на Дауме все время глядеть! — пропел господин Жабман, который на глазах становился все меньше и меньше. — В шкафу тепло и очень даже уютно! Я у Мартина в лагере тоже все время в шкафу прятался!

— Тихо! — свистящим шепотом проговорил господин Дауме и быстро повернулся, чтобы загородить спиной Субастика.

— Что случилось? — поинтересовался Субастик, выглядывая из-за его ноги.

— Жабман идет! — ответил господин Дауме. — Откуда он тут взялся? Он же в пробке должен сидеть!

— Значит, пробка рассосалась! — высказал предположение Субастик. — А рассосавшаяся пробка — это уже не пробка; стало быть, Жабману при всем желании негде было застревать.

Господин Жабман пересек быстрым шагом вестибюль, не обратив внимания на странную пару, и вошел в зал. Тут он застыл на пороге. Дружные аплодисменты встретили его, у многих в руках были бокалы с шампанским.

— Простите, — запинающимся голосом сказал господин Жабман. — Я задержался, застрял в пробке. К сожалению.

В ответ раздался оглушительный смех любителей роликовых коньков.

— В пробке, значит, застряли? Очень оригинально, — проговорил господин Доррман. — Прошу вас, дорогой господин Жабман, садитесь на свое место. Позвольте мне еще раз вас поблагодарить!

— За что? — удивился господин Жабман.

— Вот это называется скромность! — воскликнул президент. — Такие люди, как вы, украшение нашего клуба!

Господин Жабман так и не понял, за что его так нахваливают и благодарят, но почел за благо не выяснять. Польщенный, он улыбнулся и принялся раскланиваться на все стороны.

Секретарь, который понял последнее замечание господина Доррмана по-своему, тут же выкрикнул:

— Предлагаю господина Жабмана в кандидаты на пост президента нашего славного клуба! Ура!

— А вот это уже лишнее, — проговорил сквозь зубы господин Доррман. — Мало нам этого Дауме?! Угомонитесь!

Но было уже поздно.

Зал ответил громким «ура», и в списке появилась еще одна фамилия: Жабман.

Эта новость уже не дошла до ушей господина Дауме, потому что он в это время вместе с Субастиком шагал домой.

На другое утро в квартире Пепперминтов раздался звонок в дверь. Господин Пепперминт пошел открывать. На пороге стоял какой-то мужчина, который показался ему смутно знакомым. Но господин Пепперминт так и не вспомнил, где он мог раньше видеть этого неведомого гостя.