Книга Беглый огонь - Александр Зорич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ж, постараюсь… Сколько времени на сборы?
– Отправляйтесь завтра утром. Если, конечно, это вам удобно.
«Неудобно, – мысленно ответил я. – Завтра раньше полудня я даже едва ли проснусь».
– Удобно… Неудобно… Какая разница?
Про себя же я отметил, что со спиртным сегодня надо поаккуратней. Что называется, «во избежание».
А потом Рыбин ушел, хотя правильнее было бы употребить слово «ускользнул», а ко мне подсела Мариша, у которой как раз окончился рабочий день.
Я доел-таки свои разнесчастные блинчики. И мы с Маришей заказали человеческую пищу – стейки с картошкой фри и по кружке темного пива.
Пока мы ели, девушка по кличке Торпеда на небольшой сцене в углу зала пела куплеты про любовь под электрическое пианино.
Мы охотники за хабаром —
«Слизью» цвета ультрамарин.
Торпеда была соблазнительная брюнеточка с родинкой над правой губой. Мариша ее ненавидела и нашептывала мне на ухо всякие гадости про то, кому и какие эта самая Торпеда… оказывает знаки внимания. Было весело. Я смеялся. Кажется, мы что-то там такое с Маришей танцевали…
А когда я заказал у Любомира «на посошок», Любомир наклонился ко мне и шепотом сказал, что позвонил Хуарес, который вывихнул плечо. Что, мол, Хуарес очень извиняется, но деньги за принесенные артефакты он отдаст мне не ранее, чем через неделю. Мол, с деньгами у него туго.
Я, конечно, не поверил ни одному слову душки Любомира. Ни про вывихнутое плечо. Ни про отсутствие у Хуареса денег. Но я понимал: Хуарес, как и Любомир, в данном случае персоны подневольные. Просто Организация – в лице скользкого и холодноглазого Рыбина – настоятельно попросила их обоих денег сталкеру Комбату покамест не давать. А то кто же его знает – еще откажется за этим проклятым контейнером идти!
А потом мы с Маришей шли ко мне в избушку, размахивая бутылками с пивом и горланя в холодное сентябрьское небо «Охотников за хабаром».
Я же, между куплетами, размышлял о том, почему бы Организации господина Рыбина, если она и впрямь такая могущественная, не отправить за своим сверхценным контейнером кого-нибудь из своих. Чего им? У них небось защитные костюмы на любой вкус, экзоскелеты и людей немерено. Десять погибнут – десять новых пришлют! Так нет же: соблазняют Комбата, у которого жизнь одна.
Эх-х…
Oh, nobody’s fault but mine
Nobody’s fault but mine, yeah
Trying to save my soul in line
Oh, it’s nobody’s fault but mine.
«Nobody’s Fault But Mine», Led Zeppelin
Чем больше я думал о предложении этого мутного Рыбина, тем лучше понимал: мне одному не справиться.
Уж больно сложный рисуется маршрут. Уж больно заё… я хотел сказать хлопотный. Впрочем, будь он нехлопотным, стал бы этот Рыбин Комбата звать? Попросил бы кого попроще. И, замечу в скобках, подешевле.
А если мне самому не справиться, значит, мне нужен кто? Правильно. Кто-то еще. Напарник. Партнер. Называйте как хотите.
Но не всякий партнер мне нужен. А опытный, как я. И хладнокровный, как два меня.
И чтобы спину мне прикрывал. Чтобы подмеченное мною проверял. И неподмеченное сам подмечал, а мне докладывал.
А просто партнер – пусть даже такой душка, как Ватсон, такой молодчага, как Барбитурат, или такой счастливчик, как Овца или Кабул, – мне не надобен.
И что прикажете, дать в газету объявление:
СТАЛКЕРУ КОМБАТУ
СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ НАПАРНИК
ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ
МЕГАМИССИИ
ОПЛАТА НАЛИЧНЫМИ ПО ДОГОВОРЕННОСТИ
Так, да?
Кстати, насчет газеты не так уж глупо. Если бы не секретность, на которой настаивал Рыбин, я бы прибегнул к нашему, сталкерскому списку рассылки – раз не знаешь, где искать партнера, пусть партнер ищет тебя.
Но тут имелась одна загвоздка. Я-то знал, где искать партнера.
Я даже знал, как зовут этого партнера!
Под все мои требования тот, кого я знал, подходил идеально – Зону топтал почти столько же, сколько я, а его психической устойчивости, я уверен, позавидовала бы половина санитаров психбольниц. Сильный он был, как бык, а уж какой находчивый…
Я даже знал, что зовут его Тополь. Даром, что ли, мы ходили с ним в Зону свыше семидесяти раз?
«Так почему бы тебе, Комбат, не позвать с собой этого Тополя?» – спросит меня какой-нибудь наивный человек.
Да потому что с Тополем мы поссорились. Насмерть. Четыре месяца назад. Причем поссорились, как это обычно и бывает, из-за сущего пустяка.
…Май у нас с Тополем выдался особенно нажористым.
Артефакт пер косяком. Деньги косили косой и сбивали в стога.
Трат же, наоборот, особых не было и не предвиделось. Бунгало я свое год как выкупил. Все нужное в экспедициях уже давно нагреб. Ну а виски с содовой по-любому стоит ерунду!
Всю выручку мы честно делили пополам. Пятьдесят процентов – ему, пятьдесят – мне. А выручки было много.
Поэтому я совсем не удивился, когда Тополь подъехал к «Лейке» на новом «Руссо-Балте» мерцающего синего цвета.
Мне всегда нравилась модель «Малинка-Пафос». За плавные обводы корпуса. За хищность капота. За мощь, за изысканную отделку салона и общую, так сказать, «люксовость».
Неудивительно, что нравилась она и Тополю. Но я собирал на яхту. А Тополь не собирал. Поэтому-то он и купил себе «Малинку-Пафос», а я не купил!
– Дай порулить, – попросил я, когда мы как следует обмыли покупку литровой бутылкой «Джонни Уокера».
– Не дам. Даже не проси, – сказал Тополь меланхолически.
Мы стояли на высоком крыльце бара. Его вызывающе прекрасный «Руссо-Балт» синел в свете единственного фонаря чуть левее входа, там, где начиналось то, что мы зовем улицей Контейнерной.
– Ну дай порулить… Жалко тебе для друга? – не отставал я.
– Для друга мне ничего не жалко. Но – не дам. – Тополь развел руками.
– Но почему? Почему?
– Да потому, Комбат, что ты в стельку пьян! – гаркнул Тополь, еле-еле удерживая равновесие.
– Ну и что? Ты ведь тоже в стельку пьян! Но все-таки поедешь домой! – Я обиженно икнул.
Тогда Тополь жил у Женечки, которая работала в местном и оттого достаточно вшивом продуктовом магазине продавщицей.
Женечка снимала контейнер, примыкающий к заднему двору бара «Лейка», то есть, по местным спартанским меркам, жила практически элитно.
Чтобы попасть к Женечке за рулем, надо было сесть в машину и объехать «Лейку» по кольцом обхватывающей наш поселочек грунтовке. Все это дело заняло бы минут пять. А пешком попасть к Женечке можно было минуты за три.
