Книга Все совпадения случайны - Рени Найт

Оказываясь на любой из чудесных лондонских площадей, я всегда жалею, что захожу сюда слишком редко: они так взбадривают. А Беркли-сквер – это вообще жемчужина. Тут все на виду, она сама отдает себе отчет в собственной красоте и демонстрирует ее без всякого стеснения. Самое место для обладателей «Роллс-Ройсов». К числу которых я, конечно, не принадлежу, да и, судя по виду, те, кто пришел сюда, как и я, в этот обеденный час, – тоже. Я закрыл глаза, подставил лицо солнцу и на какое-то мгновение порадовался тому, что жив. Я все еще здесь, я дышу и готов нанести удар. Но сначала я доел свой сэндвич, с приятностью ощущая себя частью публики, пришедшей перекусить в этот обеденный клуб на свежем воздухе. Меня объединял дух товарищества со всеми ними: одни сидели на скамейках, другие улеглись прямо на траву, третьи подложили под себя пиджаки. Все мы незнакомы, но нам приятно быть в обществе друг друга, наслаждаться видом этой буйной растительности, в том числе и древними платанами – единственными живыми существами на этой лондонской площади, которым лет больше, чем мне. Я скомкал обертку из-под сэндвича и бросил ее в мусорный бак, благодарный за то, что он есть, за то, что охрана не убрала его из страха, что там запрятана бомба. Здесь чувствуешь себя в безопасности. Пересекая площадь, я достал из кармана конверт и еще раз проверил адрес. Беркли-сквер, 54.

Фронтон дома под этим номером был частично перестроен, кирпич заменен стеклом, огромными стеклянными плитами, и выглядел сейчас так, будто зев здания был насильно отверзнут и внутрь засунуты эти блестящие глыбы, дабы он никогда уже не закрывался. Здание с вечным кляпом во рту. Дурно, конечно, говорить так о некогда благородном фасаде. Я прошел через открытую пасть, представился юной девушке за стойкой администратора и с улыбкой протянул ей конверт.

Глава 21

2013, начало лета

Кэтрин решила провести день в домашней неге. Она отправила Роберту эсэмэску, извещая о том, что решила взять на работе отгул, и спрашивая, как дела. Нормально, ответил он, вернусь к семи. Она простилась с ним смайликами. Сегодня она приготовит приличный ужин. Они выпьют бутылку белого сухого вина, съедят что-нибудь, приправленное свежей зеленью, а потом насладятся друг другом. В обществе Роберта ей по-прежнему интереснее, чем в любом другом: нет человека, с которым она с большей охотой провела бы вечер, или такого, чьим мнением дорожила бы больше, чем мнением мужа. Она вспомнила вечер десятидневной давности, когда едва не рассказала ему все. Слава Богу, удержалась в последний момент. Роберт считал себя сильным, но на самом деле это не так, и брак их хрупок, как, впрочем, и любой другой брак. Надо поддерживать равновесие, и ей представлялось, что с этой задачей она справлялась.

Роберт ненавидел любые разногласия. Она почти никогда не видела его рассерженным, даже с Николасом, даже когда он находился в самом воинственном настроении. Это не он, а она, Кэтрин, всегда повышала голос. А он всегда сглаживал углы. И хотя временами это ее раздражало, заставляло чувствовать себя кукушкой в гнезде, ей было понятно, почему он ведет себя именно так. Если Ник не может или не хочет говорить с ней, он по крайней мере знает, что может поговорить с отцом.

Роберт вырос единственным ребенком в семье, где родители постоянно воевали друг с другом, и стал экспертом по части посредничества. Ей было больно думать, что им с Николасом нужен посредник, но временами это было именно так. По ее вине, признавала Кэтрин. Она так и не добилась с ним той близости, какой хотела бы. Он, казалось, улавливал в ее голосе, в ее тоне, выражении лица что-то не то. Хватало какой-то мелочи, чтобы Николас начинал на нее злиться, и со временем между ними выросло нечто вроде стены. Все стало казаться неестественным. Так было не всегда, но точно начиная с отрочества Николаса и далее. Ей никогда не приходило в голову сомневаться в собственной любви к сыну, но нити, некогда связывавшие их, явно ослабли. Возможно, будь у них с Робертом еще один ребенок, все могло бы сложиться иначе.

Кэтрин было трудно думать обо всем этом; обычно она отталкивала от себя подобные мысли, но все же надеялась на то, что теперь, когда Николас зажил самостоятельной жизнью, возникшее между ними – в буквальном, пространственном смысле – расстояние, возможно, поможет им лучше увидеть и понять друг друга.

Она не припоминала даже, появлялись ли у нее прежде мысли о том, чтобы сходить в супермаркет, но сегодня пошла туда. Славно, право, сосредоточиться на рутине повседневной жизни, и она с удовольствием погрузилась в эту атмосферу. Купила пучок петрушки, захватывая ладонью ее длинные стебли, и бросила в тележку. Затем наступил черед свежих продуктов, таких, что если не съесть сразу, загниют и начнут вонять, и это подсказывало ей, что она снова утрачивает душевное равновесие.

Скучная задача раскладывания покупок по полкам доставила ей не меньшее удовольствие, чем поход в супермаркет. Когда чувствуешь себя так, как Кэтрин, нечто совершенно обыденное и неблагодарное становится истинной роскошью. Она наслаждалась самыми простыми вещами – извлечением продуктов из сумок и их сортировкой: у всего свое место, а она следит за тем, чтобы порядок не нарушался.

Было только четыре часа – до начала приготовления ужина еще масса времени. Она пошла в гостиную и легла на диван. Она напоминала кошку, нежащуюся на солнце. Закрыла глаза, хоть усталой себя не чувствовала, просто расслабленной. А затем сделала то, чего не делала уже несколько недель. Взяла первую попавшуюся книгу и начала читать. Это была безопасная книга – она ее уже читала, – и Кэтрин вернулась на диван и погрузилась в чтение.

В шесть она налила себе бокал вина и позвонила матери. Этого еженедельного звонка она никогда не пропускала, хотя в последнее время разговоры получались скомканными, поспешными, а мама явно заслужила большего.

– Мама? Ты как? Как прошла неделя?

– Отлично, дорогая. Все, знаешь ли, тихо… но хорошо. Давно вернулась из отпуска?

Кэтрин ответила не сразу, колеблясь, стоит ли поправлять ее: они с Робертом не ездили в отпуск с прошлого лета. В последнее время мама стала путать даты и время суток.

– Да уж не помню и когда, ма, мы ведь с тобой с тех пор не раз встречались. – Кэтрин старалась говорить мягко, не беспокоить мать. Впрочем, беспокоиться и не о чем – пока. Да, время в ее представлении съежилось, но многие события она помнила очень хорошо. Кэтрин продолжила: – Ты ездила к Эмме посмотреть на новорожденного? – Младшая двоюродная сестра Кэтрин недавно родила своего третьего ребенка.

– Да, она с мужем сама за мной заехала. Очень мило с их стороны. Славная крошка. Выглядит веселой. А как Ник? Ему по-прежнему нравится его работа?

– Ну да, он очень доволен ею.

– Вот и отлично. Он такой умный мальчик.

Ник и его бабушка всегда были близки. Сразу после его рождения мать Кэтрин переехала к ним на несколько недель помочь по дому. Это заставило дочь еще больше зауважать ее. Она ухаживала за Ником, но и не только, за Кэтрин и Робертом тоже. Готовила еду, укачивала малыша, давая его родителям возможность вздремнуть после обеда, и вообще делала все, что, по ее разумению, им могло помочь. И никогда не строила из себя мученицу, никогда не учила Кэтрин, что ей следует делать, просто предлагала поддержку и любовь.