Книга История одного преступления. Потомок Остапа - Андрей Акулинин

– Знаешь, Юрьевич, что он сделал? Калинин покачал головой.

– Он подошел к нему так близко, что волны коснулись его запыленных башмаков. Постоял так совсем немного. А потом просто развернулся и пошел обратно, в свою деревню. Цель была достигнута. Мечта исполнилась. А он не испытал ничего, кроме разочарования.

– Поучительная история. Но все же Андрей Александрович, ты не отвлекайся. Ближе к теме, – предложил Калинин.

– Ближе так ближе, – продолжил Левин. – Однажды я ехал поездом в Москву, чтобы там пересесть на другой поезд и снова куда-нибудь ехать. Неожиданно вечером, как только электровоз затормозил у какой-то крупной железнодорожной станции, ко мне пришло тягостное чувство человека, попавшего в ловушку, но не знающего, как из нее выбраться. Знаете ли, такая необычная подавленность. А вслед за ней появилась уверенность, что в этом городе со мной должно случиться нечто такое, что опять перевернет мою жизнь. Чувство было настолько сильным и четким, что я поверил ему безоговорочно и, собрав свой скромный багаж, бросился на встречу с этим «нечто». Станция называлась «Л-ск».

– Так что получается, ты у нас оказался случайно? – спросил его Калинин.

– Не знаю. Если это можно назвать случайностью, то случайно. Но я считаю – это была судьба, гражданин начальник.

– Ты, Андрей Александрович, фаталист, твою мать…

г. Л-ск Н-ской области, ресторан «Центральный», 23 августа 2002 года, 22 часа 45 минут

Когда Левин появился в Л-ске, Ирине было тридцать семь, и она работала калькулятором в единственной гостинице этого маленького провинциального городка, расположенного на пересечении железных дорог, по которым беспрерывно двигаются электровозы, таща за собой в разные направления нашей страны длиннющие составы пассажирских и товарных вагонов.

Калькулятор – это не портативное вычислительное устройство на основе микропроцессора, а профессия. Она много лет занималась исчислением себестоимости выполненных работ как в самой гостинице, так и в ресторане, находящемся при ней. Занималась неплохо, и поэтому небольшой гостиничный комплекс все еще был на плаву, хотя по идее, должен уже давно обанкротиться.

У Ирины есть внебрачный ребенок, небольшая дачка в километре от города и воспоминания. Они с дочкой жили в однокомнатной квартирке на четвертом этаже обшарпанной, насквозь пропахшей канализацией пятиэтажки в микрорайоне. Слово «микрорайон» вводит в заблуждение: три однотипных четырехподъездных дома сгрудились у умирающего от безденежья когда-то гремевшего на всю область завода.

Неподалеку от микрорайона между кладбищем, городской свалкой и частным сектором протекает маленькая живописная речка с интригующим названием Матыла. Она бежит из соседней области сквозь густые заросли ивняка и в конце концов впадает в водохранилище, остужающее Н-ский химический комбинат.

Летом, когда становилось невыносимо жарко, Ирина с подругами ходила в безлюдное место на речке, где, раздеваясь донага, они подолгу плавали в ее прохладных водах.

Мужчин в городке значительно меньше, чем женщин, как, в общем, и любом другом населенном пункте необъятной России. Наверное, поэтому здесь так много матерей-одиночек, самостоятельно воспитывающих детей. Ирина родила в двадцать девять лет, ровно через девять месяцев после знакомства с Виктором. В то время она работала официанткой в этом же ресторане, куда он однажды зашел выпить пива. В городе он находился в служебной командировке и занимался монтажом какого-то оборудования на сахарном заводе.

Целую неделю он приходил по вечерам в ресторан, пил пиво, и когда зал закрывался, помогал Ирине убирать со столов, чего никто из посетителей никогда не делал. Потом они шли к реке, в то же безлюдное место, где она постоянно купалась с подругами. Там они вместе раздевались и в неописуемом экстазе отдавались друг другу на еще теплом прибрежном песке. Через десять дней он уехал. Командировочные всегда уезжают. Он оставил Ирине воспоминания, а вот своего адреса не оставил. И ни разу не сказал, как его фамилия. Через месяц она поняла, что беременна…

Иногда ей было очень грустно, чаще всего поздним вечером, когда засыпала ее дочь. В такие минуты Ирина заходила в ванную комнату, запирала дверь на шпингалет, наполняла ванную горячей водой, вливала туда порцию ароматного шампуня, ложилась в пену и, закрыв глаза, зажимала правую руку между бедер. Левой она закрывала себе рот, чтобы не кричать слишком громко и не разбудить свою дочку. Лучше ей потом не становилось. Просто спокойнее и легче заснуть одной в кровати после виртуального секса с Виктором. Она его ждала и все еще надеялась, что он обязательно к ней вернется из длительной служебной командировки. «Твой папа, – отвечая на вопросы дочери, внезапно заинтересовавшейся судьбой отца, – офицер. Он на войне в Чечне. И мы с тобой должны ждать его верно».

Дочь полюбила людей в военной форме и возненавидела войну, которую каждый день показывали по телевизору. Она не пропускала ни одного военного репортажа из Чечни, выискивая на кадрах лицо своего отца. «Папа?» – оставляя маленькими пальчиками следы на кинескопе, иногда она спрашивала мать. А еще интересовалась, когда же все-таки война закончится, и папа вернется домой, чтобы сказать: «Я люблю тебя, дочка»…

Он появился вечером, перед самым закрытием ресторана, когда руководства уже не было, а обслуживающий персонал, расположившись в самом углу обеденного зала, обсуждал последние городские сплетни. Он был в высоких армейских берцах, новенькой полевой форме одежды, на левой стороне которой висела солидная колодка из государственных наград, а голову венчал лихой краповый берет, надетый на самую макушку. На каждом его плече блестели по четыре маленьких звездочки, а сквозь ворот была видна тельняшка с горизонтальными голубыми полосами.

– Ну что девчонки, накормите бедного капитана, только что прибывшего из Чечни? – с порога заявил он, и обворожительно улыбнулся.

– Ресторан закрывается, молодой человек, приходите завтра, – раздраженно буркнула старший повар, необъятная в размерах женщина за пятьдесят, как всегда, спешившая к домашнему очагу.

– Зоя Павловна, что ж мы такие несознательные! Он там может, кровь за Родину проливал, а мы его голодным на ночь оставим. Не по-человечески это. Если спешите, идите, я сама все приготовлю, – сказала Ирина, встала со стула и направилась к стоящему у дверей посетителю, на ходу говоря ему: – Вы товарищ капитан, проходите, садитесь к любому столику, я сейчас вас обслужу.

Женщины заметили, что Ирина залилась алым румянцем, ее движения стали хаотичными, а голос срывался. Они все поняли и захихикали.

– Спасибо, девушка, – поблагодарил Левин и, опираясь на старый каштановый батик, похромал вглубь зала, потом вдруг остановился и сказал Ирине: – От меня девушкам принесите шампанское, русские офицеры угощают.

– А мы шампанское не пьем, – громко крикнула одна из официанток и рассмеялась.

– Не пьете шампанское? Вот это да! А что вы тогда пьете?

– Мартини, сухое, – ответила та.