Книга Горец. Вверх по течению - Дмитрий Старицкий

— Действуй, ефрейтор, — наконец решился инженер, глядя на мои уверенные манипуляции с оружием.

Оба мои добровольца из нового пополнения действительно оказались хорошими лесовиками, ходили по чаще намного тише меня и следы читать хорошо умели.

Вооружил я их, с молчаливого согласия инженера, трофейными винтовками.

Вывели меня наши 'чингачгуки' на место дневки вражеской разведывательно — диверсионной группы довольно быстро, минут за сорок. Время я засекал по своим новым часам. В то место где сосняк сменялся лиственным лесом.

Схоронились враги в нашем лесу грамотно, в неглубоком овражке, сверху заросшему густыми кустами лещины, а по лысому дну с бойким узким ручейком. Костерок развели неприметный — в ямке. Обед там готовил на всю команду цугульских киднеперов молодой безусый драгун, лет семнадцати.

Я остался на месте — кашевара караулить, а лесовики разбрелись по округе следы читать.

— Господин ефрейтор, дозвольте обратиться, — неожиданно зашептали мне в ухо.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности, на лету развернувшись с готовым к стрельбе револьвером.

— Ты меня так больше не пугай, ладно… — прошептал я лесовику, когда сердце перестало колотиться. — А то так и до греха недалеко. Стрельнул бы я с испуга, что делать стал бы?

— Виноват, господин ефрейтор, — криво улыбнулся солдат. — Только тут такое дело. Не один он в овражке сидит. По следам пятеро их, врагов. Троих вы порешили, да один кашеварит. Где еще организм?

— Не знаю где, — честно ответил я. — Может, гадит где‑то в кустах. А может в секрете сидит. Сколько у них лошадей?

— Семь. Одна под вьюком. И одну, я так мыслю, они под пленного заранее приготовили. Седло вьючное. Поперек положат. Привяжут к седлу и только их и видели… Лови конский топот…

— Какие лошади? Стерхи?

— Не — е–ет… — довольно осклабился лесовик. — Дорогие кони. Заводские аргамаки. Высокие. Такие быстро скачут.

— Где твой товарищ?

— С другой стороны оврага караулит. Он надежный. Не сомневайтесь, господин ефрейтор.

— Тогда я тут посторожу. А ты топай за медалью. Только мальчишку в живых оставь.

— Зачем?

— Жалко его. Сопляк еще совсем. А так войну в плену перебедует, мать обрадует.

— Как прикажете, господин ефрейтор, — отозвался лесовик и тихо скрылся в, казалось бы, непроходимых кустах.

До чего противно вот так лежать без дела в кустах. Тягомотно. Понял я, что разведка — это не мое дело. Лучше уж кайлом махать.

Минут через пятнадцать пришел другой драгун, в возрасте уже дядька, старослужащий, а то и сверхсрочник. На погоне широкая лычка поперек, а на лице большой нос и черные усы подковой. Круглая медаль на шее. Что‑то спросил парня, тот ему что‑то ответил и усердно принялся помешивать в котелке. И вражеский унтер сел. Прислонившись к стене оврага. Вынул кисет, свернул цигарку из обрывка газеты и с наслаждением закурил.

Драгун взяли, когда каша уже была готова, и враги накрывали полевой достархан для своих диверсантов.

Лесовики без винтовок просто спрыгнули им на головы. Парнишку оглушили, а вот дядьку с медалью с ходу закололи длинным трофейным штыком в левую ключицу — наповал. Оглушенного пацана лесовики споро связали и высвистали меня вниз условным криком удода.

И когда я не торопясь спустился в овраг, дружно гаркнули, дурачась.

— Обед готов, господин ефрейтор.

10

Командир батальона Кароль Готварк у нас был не фон — барон какой, а вполне себе нормальный человек мещанского происхождения — сын дорожного подрядчика. Дворянство свое выслужил с майорским чином.

Тут в империи вообще интересная такая вещь, что до майора все чины и звания вроде как временные — пока служишь, а от майора и выше — уже пожизненные. Так тебя титулуют, даже когда ты в армии перестал служить. И таким простолюдинам выслужившим свое имперское потомственное дворянство приставляется к фамилии концовка не 'форт', как у столбовых феодальных дворян, а 'варк'. Стоит еще заметить, что если в армии для обращения в Герольдию за новым фамильным гербом достаточно стать майором, то на гражданской службе, куда приравнивают и всех военных чиновников, требуется стать имперским советником третьего ранга, что приравнивается к генерал — майору. Еще можно дворянство получить, заслужив за храбрость 'рыцарский крест', но только личное, не передающееся по наследству. Так как и раньше звание рыцаря по наследству не передавалось даже среди герцогов и королей. Имперскому рыцарю никаких добавок к фамилии не положено также по давней традиции.

Так что майор Готварк — сам себя сделавший человек, но, похоже, выслужил он уже свой предельный потолок. Выше батальона строительных, да и вообще любых инженерных частей у империи не было. Выше только инженеры поднимались в большие штабы. А наш комбат, как и большинство строевых командиров, диплома инженера не имел. Он вообще в офицеры выбился из унтеров, как сплетничали.

Стоит он сейчас передо мной в этом щелястом продуваемом всеми ветрами сарае, раскачиваясь с носка на пятку. Смотрит на меня внимательно и говорит задумчиво

— Знаешь, что завтра тебя повезут на военно — полевой суд?

— Так точно, господин майор. Знаю, — ответил я.

— Обидно?

— Обидно, господин майор, скрывать не стану.

Обидно, конечно мне, но плетью обуха не перешибешь. Закон! Мародер подлежит военно — полевому суду, согласно Имперскому уложению о военных преступлениях. Мне уже шепнули часовые мои, когда хлеб и воду приносили, что на самом деле все можно, хвалиться только этим нельзя.

— Тортфорт настаивал на выездной сессии военно — полевого суда в расположении батальона, но ее не будет, — продолжил свою речь комбат. — Мне не по душе, чтобы первого героя в батальоне на этой войне судили перед строем. Это плохой пример для солдат.

Ну да…

Барон Тотфорт…

О нем‑то я и забыл… Расслабился от эйфории победы над разведчиками противника. Славы жаждал…

Когда мы притащили пленного, еще две винтовки, сабли и коней, инженера на месте уже не было. А пленённый мной ранее вражеский офицер вольготно сидел в распахнутой палатке нашего ротного, отставив в сторону перевязанную ногу и пил с капитаном Тортфортом красное вино их хрустальных фужеров, одновременно ведя приятную светскую беседу на имперском языке.

— А, Кобчик… — отмахнулся от моего доклада ротный. — Что это ты себе позволяешь? Украл часы у МОЕГО ПЛЕННИКА корнета графа Пшездецки. Ты в своем уме?

— Осмелюсь доложить, господин капитан, — гордо ответил я. — Часы есть трофей, взятый в бою. Как и оружие врага, который пытался пленить нашего батальонного инженера.