Книга В кожуре мин нет - Татьяна 100 Рожева

Вас, наверное, больше всего волнует, видел ли эту писанину кто-то или нет. Нет. А пишу, переписываю полтора месяца. Я, честно, не сумасшедшая, адекватная, ответов никаких не надо, воспринимайте все с юмором. Впрочем, Вы же очень умный человек. Простите, если что не так.

Над растрепанными бровями Валентина выступили капельки пота, словно заблудившиеся слезы. Он отвел глаза в сторону, взялся за рюмку, и молча дернув ею в воздухе «ваше здоровье» опрокинул в себя.

Я тоже молча дернула в ответ свежевымученным соком, чтобы не сбивать его с мысли.

– Владимир настолько растерялся, что на время впал в ступор! – пояснил рассказчик. – Он не знал, что ему предпринять! Да, он давно предполагал, что платонический роман с Анной может привести к чему-либо подобному, подспудно готовился к просьбе-предложению перехода к решительным действиям. Но он и думать не думал, что это будет сделано столь открыто, искренне, с такой силой чувств и в то же время так самоотверженно, так по-детски беззащитно и по-женски мягко. Он был обезоружен этой открытостью, этой податливостью и непротивлением объекту своего сильного чувства. Владимир был просто приперт к стенке, чувствовал, что не сможет не откликнуться на этот отчаянный призыв! Пронзительное, искреннее признание в любви бальзамом пролилось на его душу, порадовало его самолюбие. Но Владимир почувствовал и скрытое духовное давление, завуалированный эмоциональный шантаж. Это насторожило его, заставило задуматься над окончательным ответом! Владимир понимал, что в создавшейся ситуации жестким решением будет как любое его действие, так и бездействие по отношению к Анне. Любое принятое решение будет ударом для одной из дорогих ему женщин – или для Анны или для жены, если эта история когда-нибудь всплывет, пусть даже через много лет.

В состоянии глубокой задумчивости я застал его в экспедиторской. Владимир коротко рассказал мне суть дилеммы, требующей непростого для него и его женщин решения. Я снова посоветовал ему не прыгать очертя голову в этот омут. Я сказал ему: «Володя! Ты уходишь на другую работу. Видеться вы не будете. Никаких раздражителей перед глазами. Положи письмо в шкатулочку, будешь через много лет доставать его и умиляться! И будешь знать, что за этим чистосердечным любовным признанием не стоит душевных травм, ни твоих, ни твоей жены. А Анна если и погрустит, то только о том, чего не произошло, а это совсем другое дело, чем измена той, с кем ты провел в постели и жизни много лет. Пойми, еще ничего не произошло, мало ли, кто нам нравился в жизни, или кому нравились мы. Улыбнулись друг другу на прощание и разошлись в разные стороны навсегда. А сейчас спокойно расстанься со своей духовной пассией на этой лирической ноте. Можете на память обменяться грустными взглядами! Не знаю, как для нее, а для тебя это будет точно лучшим вариантом».

Впрочем, говорил я все это больше из чувства долга. Я был уверен, что Володя сейчас же, или немного поразмыслив, но все равно помчится к ней. И никакие доводы разума его уже не остановят! Все же он из вежливости сказал мне: «Я подумаю» и, быстро простившись, умчался, полагаю, что к Анне. Позже выяснилось, что мои предположения оправдались. В тот же вечер он был у Анны! Позвонил ей по мобильному телефону и коротко сказал, что придет поговорить. Она так же коротко ответила: «Жду Вас». Когда он вошел, она только произнесла банальную фразу: «Вы все-таки пришли – значит это судьба!». Избитость этой фразы может извинить только то, что Анна действительно так думала, не искала цветистых выражений для определения собственного душевного состояния. Она, не спеша, поставила чайник, накрыла на стол. В ее поведении сквозила не обреченность перед неизбежностью предстоящего любовного соития, а уверенность в свершившемся в одночасье изменении их взаимоотношений с Владимиром. Спокойно – радостное и в то же время смиренно – мудрое принятие неизбежности их физического воплощения, начиная с этого самого мгновенья. «Аня! – произнес Владимир. – Я поражен силой Вашего чувства и смелостью Вашего признания! Меня не удивляют образность и лиризм описания этих чувств, потому что я знаю необычность Вашего взгляда на многие вещи. Прочитав такое письмо, я не мог не прийти. Это было бы выше моих скромных сил. Тем более что Вы мне нравитесь, о чем и сами, наверное, догадываетесь!»

Анна взяла быка за рога, что было несвойственно ей, потому что обычно она вела себя довольно застенчиво. Откуда только взялся такой напор! Может, из-за его нерешительности? На ней был короткий шелковый халатик. «Между прочим – это вся моя одежда. На мне даже трусиков нет!» – обронила она. После такого откровенного приглашения, близости и доступности красивой женщины, которая к тому же, давно нравилась, Владимир совершенно потерял голову. Анна вела беседу, полулежа на широком диване, застеленном похрустывающим бельем ослепительной белизны. Ее лицо покрылось красными пятнами. Он, зная ее, видел, что она сильно волнуется. Она произнесла: «Все будет прямо сейчас! Будет все, что Вы захотите! Любой Ваш каприз, любой вид секса, в любой позе, как угодно! Единственное, что меня смущает, а бить не будете?» Владимир хотел засмеяться, но серьезно ответил: «Бедная Вы моя! Вы и к такому повороту событий были готовы! Не буду я Вас бить, разве что – очень попросите, и то, мне нужно будет переломить себя!» Она успокоилась, улыбнулась и продолжала: «Звонить на мобильник будете только Вы мне. Желательно предупреждать о встрече заранее, чтобы я не применяла в этот день духи и косметику. Я не буду Вам звонить ни на мобильник, ни, тем более, на домашний телефон. Не буду требовать развода с женой. Вот справка из кожвендиспансера о том, что у меня нет венерических заболеваний. Защита от беременности – не Ваша проблема. Встречаться будем в моей квартире. Сыну я сказала, что буду встречаться с женатым мужчиной. Он не возражает. Соседей я тоже предупредила, чтобы они знали, что Вы – свой, так как здесь коридор общий на три квартиры и чужих не бывает». На ее глазах блеснули слезы, и она вдруг тихо спросила: «А вы, случайно не смеетесь надо мной? Если так, это было бы слишком жестоко!» Видно было, что этот вопрос ее сильно тревожил. Владимир успокоил: «Хорошего же Вы обо мне мнения, если могли подумать, что я способен на такое!» Эти сомнения польстили его самолюбию, хотя поводов для удовлетворения самолюбия и так было, хоть отбавляй.

Он сходил в душ, разделся и прилег к ней. Ее сердце бешено колотилось. Она спросила: «Володенька, что нужно делать, чтобы тебе понравилось?». «Аннушка! Да не думай ты сейчас, хотя бы об этом! Самое трудное на сегодня закончилось! Осталась одна приятность! Ничего специально делать не нужно. Делай что хочешь. Пусть все будет естественно. Все, что нужно для улучшения секса, придет к нам со временем. А сейчас успокойся, расслабься и наслаждайся, или отдыхай. Просто помни, что все проблемы на сегодня закончились!» Он готов был наброситься на нее со всей силой бурлившей страсти, но боялся, если не напугать, то случайно причинить ей боль, поэтому старался быть максимально нежным и осторожным, насколько это было возможно в его состоянии. Во время секса Владимир заметил, что Анна не испытывает такого сексуального возбуждения как он. После первого бурного слияния, он осторожно, чтобы не обидеть, спросил ее: «Анечка! Тебе что-нибудь не понравилось сейчас?» «Ты мужчина, Володенька! И тебе этого не понять! Я получила гораздо большее удовольствие от близости, чем ты! Только мое удовлетворение отличается от твоего. Оно на эмоциональном и духовном уровне, а не на физическом. Но, повторяю, ты – мужчина, а у вас, у мужчин, все просто, и вам этого не дано понять!» Владимир был изумлен таким мнением о мужском восприятии любви. Он считал такое упрощенное, осредненное понятие мужской эмоциональности и духовности в вопросах любви ошибочным. Разные бывают и мужчины, и женщины. И каждый из них по-своему воспринимает любовь. Предостаточно утонченных мужчин и грубых женщин! Анна не стала возражать его пламенной речи по защите мужской чувственности, но было видно, что она абсолютно убеждена в своей правоте. Они обращались друг к другу на «Вы», кроме интимных моментов. Ему казалось, что она считает это гарантией сохранения его уважения к ней. Хотя, на его взгляд, эти страхи были пустыми. Владимир никогда не завел бы связи с женщиной, которую не уважал. А при потере его – просто расстался бы. Прощался с Анной он в этот день очень неохотно. Уходить не хотелось. Они долго стояли, прижавшись друг к другу всем телом и расстались очень не скоро!