Книга Клад под старым дубом - Софья Прокофьева

«Уплывайте! Уплывайте!» – приказывал им про себя Сашка.

Так и случилось. Мотор затарахтел, запыхтел, и катер отвалил от берега.

У Сашки внутри всё ещё дрожало. Он глядел, как «Степан Разин» уплывает, уменьшается и из голубого с белым превращается в серую точку на серой воде.

Глава девятая

По пустым улицам

Когда Сашка немного пришёл в себя и оглянулся, на обрыве уже никого не было. Только несколько человек с красными, озябшими носами сидели за столиками в кафе и глотали горячие сосиски. Они обнимали стаканы с кофе двумя руками и грели о них пальцы.

Серая туча прикрыла солнце, и с реки дул пронзительный, сырой ветер.

Сашка медленно пополз в гору.

Ветер налетал злыми порывами, подгонял его, продувал насквозь, будто Сашка был весь в дырочках. Сейчас бы поесть и нырнуть в постель, под одеяло. И ещё, чтобы мама посидела рядышком…

Сашка вскарабкался наверх. Небо стало совсем серое и навалилось на площадь.

У остановки стояла очередь длиной в километр. Где-то впереди он увидел Катьку в голубой шапочке. Катька вертела головой: может, его высматривала?

Сашка спрятался за высокого дядю в мохнатом пальто. Ехать домой с Катькой ему почему-то не хотелось. Ему даже смотреть на неё не хотелось.

Ждать пришлось долго. Очередь сжималась, растягивалась, как резиновая, но народу не убывало. Потому что ни один троллейбус так и не подъехал к остановке.

Стоявшие впереди зашумели, заволновались. Вдоль очереди бежала женщина в расстёгнутом пальто, обмахивая разгорячённое лицо сдёрнутым с головы платком.

– Не будет вам троллейбусов, не будет! – с трудом переводя дух, кричала она.

– Как не будет? – крикнул кто-то из очереди и засмеялся. – А что будет?

Женщина остановилась.

– А ничего не будет! Авария на электростанции, ясно? Нету вам электричества. Добирайтесь теперь как желаете.

– А‑а… – протяжно вздохнул кто-то позади Сашки. – Вот она откуда, водичка. Чудес-то на свете не бывает. Верно, плотину прорвало. Ну, конечно, не иначе.

Сашка замер. Он стоял и не шевелился, только сердце глухо стучало в груди.

Вдруг Сашка вырвался из очереди и бросился бежать. Он расталкивал людей, на кого-то налетал, как слепой.

– Видали ненормального! – сказал знакомый насмешливый голос. Похоже, что Борька. Теперь всё равно…

Сашка наискосок пересёк площадь. Он бежал изо всех сил, напрягая ноги, с отчаянием отталкиваясь от земли.

Вот оно! Вот оно какое, враньё! Прилипло к нему. И что не соврёшь, всё хуже и хуже. К маме! К маме скорей! А что мама? Всё равно скорей домой.

– А‑а… – простонал Сашка. Он вдруг понял. Мамы дома нет. Она же на электростанции, ясное дело. Раз там авария, её туда вызвали.

Сашка бежал по длинной улице.

Троллейбусы стояли пустые, мёртвые, в них было темно.

По рукам и по лицу полоснул ледяной дождь. Асфальт вокруг почернел. Но дождь сразу кончился. Только громоздкие тучи ползли быстро и низко, цепляясь лиловыми лохмотьями за крыши.

Дома стояли тёмные, неживые. Они смотрели на Сашку глубокими, чёрными окнами. Ни в одном доме не горел свет.

Сашке стало страшно. Шаги его звучали как-то слишком громко и гулко в тишине. Ему показалось, что за ним кто-то бежит. Оглянулся. Никого не было.

«Это моё враньё за мной бежит, – вдруг подумал Сашка. – Гонится за мной».

Дальше бежать не было сил. Он прислонился к столбу. Сухие рыдания с болью вырывались из груди. Сашка затрясся, обняв руками столб. Спиной почувствовал: кто-то стоит позади. Оглянулся. Позади стояла Лёлька и молча смотрела на него.

Сашка даже не удивился, будто так и должно быть. Даже не вытер мокрых щёк. А, пусть смотрит… Он тут же забыл о ней и бросился бежать.

Но когда, задохнувшись, остановился на углу, то опять увидел её рядом с собой.

– Оставь меня. Брось. Всё равно отстанешь, – еле дыша от усталости и отчаяния, сказал Сашка.

– Не… – прерывисто прошептала Лёлька, глядя на него, – я привыкла… Я всё время бегаю… От Гришки… От мальчишек… От Катьки… Привыкла…

Они побежали рядом. Сашка бежал изо всех сил. В горле пересохло, жгло и остро кололо в боку.

Сашка остановился около голубого киоска. Стеклянное окошко киоска было закрыто. В киоске слабо просвечивала тётя в белой наколке. Сироп в банках казался чёрным.

– Воды… газировки… Два стакана, – хрипло попросил Сашка.

Тётя приблизила лицо к стеклу. Её нос расплющился о стекло, побелел.

– Тоже мне. Чего захотел! Воды ему! Нету воды! – сердито сказала она и посмотрела на Сашку, потом на Лёльку. Её лицо вдруг смягчилось, и она открыла окошечко. – Чистого сиропу налью, что ли, – устало предложила она.

– Как нету воды? Почему нету воды? – даже как-то жалобно спросил Сашка.

– Плотину прорвало, говорят. Во всём городе водопровод не работает.

Продавщица пригорюнилась и вдруг пожаловалась не то Сашке, не то банкам с сиропом:

– А у меня дома стирка не стирана и обеда нет.

Сашка отскочил от киоска.

Уже и воды нет! Докатились. Ещё разок соврать, и всё полетит вверх тормашками! Весь город! Да что там город! Всё! Нет, не домой… Надо к Волшебной Энциклопедии прорваться! Во что бы то ни стало. Как он сразу не додумался? Там же сказано: «О, несчастный…» Это я несчастный! «Если ты, сгибаясь под тяжестью вранья…» Это я, я сгибаюсь! Ну да, там сказано: «Если ты захочешь, чтобы всё было как прежде…» Хочу! Хочу!

Сашка снова бросился бежать. Он бежал, забыв о Лёльке. Но когда силы оставляли его и он, задыхаясь, переходил на шаг, он опять видел её около себя. Лёлька не отставала, бежала, как будто была сделана из одних ног.

Они бежали по тёмным, опустевшим улицам. Ноги у Сашки подгибались, подошвы горели.

Около тротуара стоял грузовик. Сашка последним усилием добежал до него, остановился, привалившись к нему грудью. Капот машины был поднят, шофёр стоял согнувшись, что-то подкручивал там и вздыхал.

– Дяденька, подвезите меня, – измученно попросил Сашка. – Вам в какую сторону? Мне вон в ту… Мне очень надо…

Шофёр поднял голову. Он был весь рыжий. Глаза тоже были рыжие. И губы тоже. Губы невесело улыбались.

– Воды в радиаторе нет. Всё, парень. Теперь загорать тут будем.

– Бежим, бежим! – подскакивала рядом Лёлька. – Ещё немножечко.

Лёлька, конечно, ничего не знала. Откуда ей?.. Но каким-то чутьём понимала – надо бежать. Догадывалась, что беда.