Книга Жизнь Микеланджело - Фредерик Стендаль

Трогательная набожность верующих заставила их снабдить эту статую сандалиями из золоченого металла. Но на сегодняшний день одна из этих сандалий практически полностью исчезла под нежными поцелуями верующих.

Приехав во Флоренцию, необходимо посетить большой зал в палаццо Веккьо, где находится статуя, прозванная «Победа». Это высокий, совершенно обнаженный юноша. Подобная статуя типична для стиля Микеланджело. Он изготовил ее во Флоренции для гробницы Юлия II. Смелые и величественные очертания тела здесь к месту – они демонстрируют силу, которая ведет к победе. Голова же мала и незначительна.

Этот юный воин попирает ногами закованного в цепи раба. Эта статуя оттеняет «Моисея» вследствие удивительного контраста с ним. «Моисей» выражает гений, который замышляет, «Победа» – силу, которая исполняет[38].

Две фигуры рабов, также предназначавшиеся для гробницы Юлия, составляют прекрасное украшение залов скульптуры Нового времени, прибавленных его величеством Людовиком XVIII к Луврскому музею[39]. Этот государь, покровитель искусств, планировал, как говорят, собрать в Лувре гипсовые копии четырехсот самых известных древних и новых статуй[40].

Микеланджело Буонарроти. Победа. 1532–1534 гг. Палаццо Веккьо. Флоренция.

Мнение Микеланджело о масляной живописи

Павел III, имея отныне в своем распоряжении Микеланджело, пожелал, чтобы тот работал только над «Страшным судом».

Посоветовавшись с фра Себастьяно дель Пьомбо, он захотел, чтобы картина была написана маслом. Микеланджело ответил, что либо он вообще не станет заниматься этой картиной, либо же напишет фреску, а живопись масляными красками подходит лишь женщинам или бездельникам. Он сбил со стены штукатурку, подготовленную фра Себастьяно, сам нанес первый слой штукатурки и принялся за работу.

«Страшный суд»

Увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою.

Евангелие от Матфея, 24:30

Живопись, понимаемая как искусство, воспроизводящее пространственную глубину или магические эффекты света и цвета, – это не живопись Микеланджело. С Паоло Веронезе или Корреджо у него нет ничего общего. Презирающий, как Альфиери, все второстепенное, он занялся исключительно изображением человека, и притом не столько посредством живописи, сколько посредством скульптуры.

В живописи редко случается так, чтобы полностью нагие фигуры были уместны. Она должна передавать страсти через взгляды и выражения лиц, что ей вполне под силу, но не через форму мускулов. Торжество живописи состоит в использовании различных ракурсов и цветов драпировок.

Наши сердца не могут более ей противостоять, когда ко всему этому обаянию она присоединяет свое самое могущественное оружие – светотень. Этот ангел был бы холодным, если бы его прекрасное тело было изображено в плане, параллельном глазу, и в полный рост, но Корреджо изображает его удаляющимся и в ракурсе, что производит самое живое впечатление[41].

Художники, которым не под силу картины, пишут копии статуй. Микеланджело заслуживал бы тех же упреков, что и они, если бы он, подобно им, остановился на неприятном, но он решил дойти до ужасного; кроме того, фигуры, изображенные им в «Страшном суде», до этого нигде не встречались.

Первый беглый взгляд на эту огромную стену, целиком покрытую обнаженными фигурами, не приносит никакого удовлетворения. Такого их скопления наш глаз никогда не наблюдал в реальности. Обнаженной изолированной фигурой легко выразить самые возвышенные качества. Мы можем рассматривать в деталях форму каждой части тела и наслаждаться ее красотой; вам известно, что лишь очертания мускулов в состоянии покоя могут показать нам свойства души. Если же прекрасная обнаженная фигура не наполняет нас чувством возвышенного, она, естественно, вызывает в нас самые сладострастные мысли. Очаровательное колебание между этими двумя состояниями души волнует нас при виде «Граций» Кановы. Прекрасная нагота, без сомнения, является высшим достижением скульптуры; так же хорошо этот сюжет подходит и для живописи, но я не думаю, чтобы в ее интересах было представлять одновременно три или четыре подобные фигуры. Величайший враг наслаждения – непристойность[42]. Впрочем, внимание, которое зритель уделяет очертаниям мускулов, идет в ущерб тому, которое он должен направить на выражение чувств, и может быть только холодным (поскольку, кроме формы мускулов, у нас есть достаточно способов судить о характере).

Одна обнаженная фигура почти наверняка действует на все, что ни есть самого нежного и тонкого в нашей душе; группа же из многих обнаженных фигур содержит нечто шокирующее и грубое. С первого взгляда «Страшный суд» вызвал у меня чувство, подобное тому, что испытала Екатерина II в день ее восшествия на престол, когда при ее появлении в казарме гвардейского полка полуодетые солдаты окружили ее (Рюльер).