Книга Красный монарх: Сталин и война - Саймон Себаг-Монтефиоре

– Вы понимаете, что говорите?

Несмотря на то что немецкие бомбардировщики сбрасывали смертоносный груз на Киев, Севастополь, десятки других советских городов и их войска пересекли границу на всем многокилометровом протяжении, сталинские царедворцы все еще пытались не видеть реальности, хотели прогнать ее. Георгий Маленков положил трубку и позвонил в Севастополь, чтобы проверить сообщение адмирала.

Тимошенко провел ту ночь на работе, конечно, далеко не один. Вместе с военными бодрствовал Мехлис. Как и Маленков, он был уверен, что в ночь с субботы на воскресенье немецкого вторжения не будет.

В наркомат примчался с докладом командующий противовоздушной артиллерией Воронков. Маршал Тимошенко был так напуган, что протянул ему блокнот и попросил подать рапорт в письменной форме. Он решил подстраховаться. Если их арестуют за измену, то распространение паники можно будет попытаться свалить на Воронкова. Генерал сел за стол и начал быстро писать. Лев Мехлис подошел к нему и заглянул через плечо. Воронков писал то, что только что сказал – слово в слово. После того как рапорт был написан, Мехлис заставил его расписаться. Тимошенко приказал Воронкову не стрелять по немецким самолетам. Генерал понял: нарком не верит, что началась война.

Затем Тимошенко выслушал взволнованный доклад заместителя командующего Особым Западным военным округом Болдина о наступлении немцев. Нарком приказал и ему не отвечать на вражеский огонь.

– Что вы хотите этим сказать? – вскричал изумленный Болдин. – Наши войска отступают. Горят советские города, гибнут люди…

– Иосиф Виссарионович считает, что это может быть не война, а крупная провокация нескольких немецких генералов, – попытался объяснить нарком.

Тимошенко уговаривал сообщить Сталину о нападении других.

– Немцы бомбят Севастополь, – взволнованно сказал он Буденному. – Что мне делать? Докладывать или не докладывать Сталину?

– Конечно, докладывать! Звони немедленно!

– Позвони лучше ты, – взмолился нарком. – Я боюсь.

– Нет уж, сам звони, – отрезал Семен Буденный. – Ты нарком обороны.

Тимошенко долго уговаривал Буденного и в конце концов упросил усатого маршала позвонить в Кунцево. То же самое, наверное для подстраховки, он приказал сделать и Георгию Жукову…

Генерал Жуков продолжал ждать у телефона, когда разбудят Сталина. Через три минуты вождь подошел к телефону. Жуков доложил о нападении и попросил разрешения контратаковать. Последовало долгое молчание. В трубке слышалось дыхание Сталина.

– Вы меня поняли, товарищ Станин? – переспросил Жуков, но в ответ вновь услышал тяжелое дыхание.

– Где нарком? – наконец спросил Сталин.

– Разговаривает с Киевским округом по ВЧ.

– Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов политбюро.

Микояну и другим членам политбюро уже позвонили.

– Это война! – сообщил прорвавшийся в Кунцево Буденный. Он добавил, что бомбят и Ригу.

Затем Сталин позвонил Александру Поскребышеву, который спал в кабинете.

– Немцы бомбят наши города.

Вождь помчался в город. Он запретил членам политбюро ночевать на дачах, поэтому они собрались раньше и уже ждали его в Кремле. Сталин поднялся на лифте на второй этаж и торопливо пошел по красной дорожке. Войдя в кабинет, он резко приказал Поскребышеву:

– Немедленно всех ко мне!

Георгий Жуков утверждал, что политбюро собралось в 4.30. Вячеслав Молотов считал, что раньше. Однако в сталинском журнале, который хранился в приемной Маленького уголка, сказано, что совещание началось только в 5.45. То есть более чем через час после начала полномасштабного немецкого наступления вдоль всей границы.

Молотов жил в том же здании, недалеко от квартиры Сталина, и поэтому пришел первым. Следом за ним появились Лаврентий Берия, Семен Тимошенко, Георгий Жуков и Лев Мехлис. Потом пришли остальные.

Интересно, каким увидели Иосифа Виссарионовича в то утро соратники и помощники. Микояну показалось, что он был подавлен. Жукову бросились в глаза бледность и явное удивление вождя. Генсек сидел за покрытым зеленым сукном столом и держал в руках незажженную трубку. Воронов считал: Сталин упал духом и испуган. Но все сходились во мнении, что, по крайней мере, он находился в своем кабинете и, как всегда, держал все нити управления в собственных руках.

В тысячах километров от столицы, на фронтах, в это время царили полная неразбериха и паника. В Кремле обстановка была иной. Сотрудник Совнаркома Чадаев вспоминал, что Иосиф Виссарионович говорил очень медленно, тщательно подбирал слова. Порой его голос начинал немного дрожать. Однако и в эти минуты, как ни поразительно, он не отказался от мысли, что война может быть провокацией немецких генералов. Он был убежден: в высшем командовании вермахта у Гитлера наверняка есть свой «Тухачевский».

– Гитлер просто ни о чем не знает, – уверенно заявил вождь.

Сталин решил не отдавать приказ об отражении нападения до тех пор, пока не прибудут новости из Берлина.

– Этот негодяй Риббентроп провел нас, – несколько раз повторил он Микояну.

Адольфа Гитлера вождь по-прежнему ни в чем не обвинял. Сталин приказал Молотову:

– Мы должны немедленно связаться с немецким посольством.

Вячеслав Молотов позвонил в посольство из кабинета Сталина. Оказалось, граф Шуленбург уже звонил в кабинет Молотова, чтобы попросить немедленно его принять. «Я бросился из сталинского кабинета наверх к себе», – рассказывал наркоминдел. Чтобы добраться от Маленького уголка до своего кабинета, ему понадобилось около трех минут.

Шуленбург приехал с Хильгером. Он вошел в знакомый кабинет, второй раз за ночь и в последний раз в своей карьере. Кремль уже освещали первые лучи летнего солнца. В воздухе повис аромат акаций и роз в Александровском саду.

Шуленбург зачитал телеграмму, которая пришла в три часа ночи по берлинскому времени. Концентрация советских войск на границе вынудила Третий рейх принять соответствующие контрмеры. Когда он закончил, лицо Молотова исказилось от недоверия и гнева. Наконец он произнес, сильно заикаясь:

– Это что, объявление войны?

Шуленбург был так взволнован, что не мог говорить. Он лишь печально пожал плечами. Наконец гнев наркоминдела поборол шок.

– Послание, которое вы мне только что передали, может означать только объявление войны! – почти прокричал Вячеслав Молотов. – Немецкие войска пересекли нашу границу. Немецкие бомбардировщики уже полтора часа бомбят такие советские города, как Одесса, Киев и Минск…

Нападение немецких войск Молотов назвал неслыханным в истории злоупотреблением доверия и добавил, что Советский Союз не сделал ничего, чтобы заслужить подобное отношение к себе. На этом разговор закончился. Граф фон дер Шуленбург, которого Гитлер казнит за участие в июльском заговоре 1944 года, пожал руку хозяину кабинета и ушел.