Книга Искатель приключений - Ксавье Монтепен

– Эта демонская фигура имела цвет лица бледно-матовый и немножко смуглый; глаза были очень велики, очень блестящи и очень выразительны; борода и волосы черны как уголь, губы красны как кровь, зубы белы и редки, как у волка. По краям лба у призрака видны были два маленьких нароста в виде рогов, но всего более удивлял широкий шрам, красный и сверкающий, который начинался у лба и оканчивался у левой пятки, извиваясь по всему телу подобно молнии.

– Видите вы этот шрам? – заметил мне регент. – Это след громового удара, поразившего падших ангелов…

– Мало-помалу, контуры дьявольского призрака делались менее фосфорическими, фигура начала бледнеть, потом угасла постепенно. Наступила опять темнота, лампа зажглась как бы по волшебству, призрак исчез, а итальянка распростерлась с удвоенной горячностью перед своей жабой, которая, казалось, спала. Регент сделал мне честь, взял меня под руку, возвращаясь в столовую.

– Маркиз, – сказал он мне дорогой, – что вы думаете обо всем этом?.. Знаете ли, что эта очаровательная женщина обещала мне скоро познакомить меня с демоном первого разряда, который откроет мне секрет превращения угля в бриллианты? Надо признаться, что в сравнении с этой милой волшебницей ваш друг кавалер де ла Транблэ просто ничтожный мальчишка, и я думаю, что сделаю недурна, если лишу его моего покровительства и отправлю в Бастилию… Что вы на это скажете, маркиз?

Я оцепенел от этого замечания; в эту минуту мне невозможно было вымолвить ни одного слова. К счастью, регент выпустил мою руку, не ожидая ответа, и поспешил на помощь к двум дамам, которым сделалось дурно, так они испугались вызывания духа. Я вышел из Пале-Рояля и на другой же день употребил все возможное, чтобы узнать, где вы, и уведомить вас о том, что случилось, чтобы вы могли отклонить грозу. Все мои старания были напрасны, как вам известно; но наконец вы вернулись, вы здесь, вы знаете все… Подумайте об этом хорошенько…

– Маркиз, – сказал Рауль, – вы правы, нам угрожает большая опасность, эта женщина может повредить нам…

– Вы согласны со мною. Тем лучше.

– Во-первых, итальянка Антония, как мне кажется, превосходно понимает свою роль и играет ее с редким искусством; во-вторых, если, как вы говорите, она молода и хороша…

– Очень молода, очень хороша и особенно чрезвычайно обольстительна, – перебил маркиз.

– Да, – заметил Рауль, – это огромное преимущество… С ним легко можно иметь влияние на такого человека как Филипп Орлеанский…

– Вы соглашаетесь, что зло существует, – сказал маркиз де Тианж, – а имеете ли вы средства отвратить его?..

– Еще не имею, – отвечал Рауль, – но я найду их, не сомневайтесь. Прежде всего надо уничтожить кредит итальянки, который, сказать мимоходом, не успел еще, как мне кажется, прочно утвердиться. Если мы не преуспеем в этом, что очень возможно, то все-таки у нас останется средство, за которое я ручаюсь…

– Какое?

– Союз…

– С итальянкой!

– Да.

– Но согласится ли она?

– Почему же нет? Если образ действий у нас почти одинаков, то, наверно, побуждения совершенно различны. Без всякого сомнения, Верди жаждет золота регента, а мы просим у него только покровительства. Понятно, что интересы наши требуют взаимного содействия; мы не должны вредить друг другу.

– Вы правы!.. Всегда правы!.. Знаете ли, любезный кавалер, что вы были бы несравненным дипломатом, если бы захотели потрудиться?..

– Еще бы! – самонадеянно отвечал Рауль. – человек, хорошо организованный, успевает во всем!..

– И что же вы намерены делать?

– Надо собрать сведения, узнать наверно, кто такая эта итальянка и кто был посредником ее сношений с Пале-Роялем! Потом, как вы сейчас сказали, я подумаю, или мы подумаем вместе…

– Располагайте мною во всем; вы знаете, кто я, и можете быть уверены, что я всегда готов к вашим услугам.

– Полагаюсь на это. Теперь, любезный маркиз, поговорим о ваших собственных делах, а также и о моих.

– Сколько хотите…

– Получили вы сто тысяч экю?

– Да, и благодарю вас.

– Нужны вам еще деньги?

– Пока нет.

– Не стесняйтесь, вы знаете, что тигель кипит день и ночь и пресс действует безостановочно,

– Знаю, поэтому, как вы видите, и пользуюсь бессовестно.

– Мы кончили о ваших делах, теперь перейдем к моим. Я хочу просить вас оказать мне услугу.

– Тем лучше! Доставляя мне случай быть вам полезным, вы обязываете меня самого.

– Эта услуга чрезвычайно для меня важна.

– Говорите.

– Прежде всего я должен сделать вам признание…

– Слушаю.

– Вы не будете смеяться надо мной?

– И не подумаю…

– Ну! Я…

– Что такое?..

– Влюблен!..

– Вы влюблены?.. Вы?..

– Боже мой, да! Влюблен, как безумец!.. Влюблен, как ребенок!..

– Я думал, что вы уже не поддадитесь более любовному недугу, – заметил Тианж улыбаясь. – Но все-таки, если вам еще хочется носить цвета купидона, я не буду насмехаться над вами… О вас надо жалеть!..

– Вот уже и эпиграммы!.. Вы нарушаете договор!

– В первый и последний раз. Успокойтесь же, любезный кавалер, и скажите мне, пожалуйста, чем я могу быть полезен вашей любви?..

XXIII. Комедия

– Я вам сказал, – отвечал Рауль на вопрос маркиза, – что я влюблен как сумасшедший. Это сумасшествие достигло крайних пределов, как вы увидите, потому что я решился жениться на той, которую люблю…

– Жениться! – вскричал маркиз. – Подумали ли вы об этом?

– Очень… Потому что, повторяю, я решился…

– Стало быть, та, которую вы любите, очень богата?..

– У ней нет ничего.

– В таком случае, без сомнения, женясь на ней, вы надеетесь породниться с знаменитейшими фамилиями королевства?

– Она дочь бедного дворянина, совершенно неизвестного.

– Стало быть, вы употребили безуспешно все средства к обольщению?

– Я не пробовал никаких.

– Что вы мне говорите?

– Совершенную истину.

– Решительно ничего не понимаю!

– Девушка, которая будет моей женой, не похожа, любезный маркиз, на суровую весталку, отражающую с высоты своей неприступной добродетели все нападения. Это простодушный ребенок… Олицетворенная невинность… Сама доверчивость… Любовь и неопытность бросили бы ее, если бы я захотел, в мои объятия, но я страшусь будущности… Слишком большая печаль, слишком обильные слезы последовали бы за минутой упоения. Я не хочу употребить во зло эту целомудренную и преданную нежность… Я хочу обладания спокойного, я жажду мечты о блаженстве без пробуждения…