Книга Мартовские колокола - Борис Батыршин

С первых «Дуксов» разговор перешел на патенты. Меллер с блеском в глазах развивал перед партнером блестящие перспективы; Семенов лишь улыбался и поддакивал. Да, идея оказалась хороша. И дело было даже не в деньгах: умница Меллер был, по меркам любого попаданческого романа, идеальным инструментом «технологического прогрессорства» – знай подкидывай проверенные идеи и отпускай время от времени намеки насчет толковых людей, – а остальное он уж и сам сделает, только держись…

– Так вот, Олег Иванович! Сейчас, конечно, бициклы очень дороги; но я предвижу, что лет через пять-семь они будут доступны даже и людям со средним достатком. А тогда – улицы наполнятся бициклами; люди будут ездить на прогулки, разносчики и посыльные пересядут на наши машины. А уж о почтальонах и вовсе говорить нечего – уверен, при каждом почтовом отделении будет несколько казенных бициклов, на которых станут развозить срочные телеграммы. Вот только отменят, дайте срок, этот нелепый закон, запрещающий езду на бициклах в городах, – и скоро мы не узнаем ни Москвы, ни Петербурга! Повсюду будут двухколесные машины…

– А о военных не думали? – поинтересовался Олег Иванович. – Им, вероятно, тоже будет интересно.

– А как же! – с энтузиазмом подхватил Меллер. – Уверен, при военном коменданте в любом крупном городе появится команда бициклистов – для доставки важных депеш. Да и пехотные, и артиллерийские офицеры тоже могут…

– Да нет, я не о том, – покачал головой Семенов. – Посыльные – это, конечно, хорошо, но… мелко плаваете, Юлий Александрович! Представьте себе простой, крепкий и недорогой велосипед с широкими шинами, способный выдержать пехотного солдата в полной амуниции. Представили? А теперь – представьте роту, состоящую из таких солдат. По хорошей дороге такую «ездящую пехоту» можно перебрасывать, пожалуй, побыстрее конницы – и никакой возни с фуражом и коноводами. Доехал до позиций, сложил бициклы в безопасном месте – и пожалте в первую линию!

– А что, любопытно… – задумался Меллер. – Эдакие, знаете ли, «механические драгуны»…

– Самокатчики, – поддакнул Семенов. – Вот отличное название – просто и по делу. Самокатчики.

– Да, очень хорошо! – кивнул Меллер. – Самокатчики – это звучит. Одна беда – дороги наши не слишком-то подходят для бициклов даже и в сухое время года. Про осень и весну я уж и не говорю – тут никакая машина не выдержит…

– Так уж и никакая! – покачал головой Семенов. – Дутые шины облегчают движение даже и по песку и снегу. На таких велосипедах ездить можно не только по дорогам и всякой более или менее твердой поверхности почвы, но и по слегка топкой и покрытой травой.

Меллер задумался.

– Пожалуй, вы правы. На таких машинах можно ездить и в лесах, особенно лиственных, и даже и по песчаному грунту хвойных лесов; по жидкой грязи в несколько вершков[19], по лужам, мягкой пыли, если под ними твердое основание.

– А делегаты связи?[20]– подхватил Семенов. – При военных действиях в поле, где тем паче могут отсутствовать телеграфы и телефоны, велосипед по скорости, пожалуй, не уступит верховому, особенно при хорошей дороге…

– …И кроме того, под огнем велосипедист куда меньше всадника подвергается опасности, – продолжил за Олега Ивановича Меллер. – Ведь он очевидно представляет собой сравнительно меньшую цель. Конечно, велосипеды военным нужны особые – легкие на ходу, прочные, несложные, не слишком тяжеловесные и допустимой стоимости…

Семенов еле заметно улыбнулся. Вот, пожалуйста! Стоило только начать…

– Хотя в чем-то вы правы, Юлий Александрович, – заметил он. – Такие вот «самокатчики» больше подходят для войны в Европе. Нам, пожалуй, скорее пригодились бы машины с каким-то двигателем. Вот, кстати, слышал я недавно об изобретении господина Бенца. Не доводилось? А зря, прелюбопытнейшая, доложу вам, штукенция. Кстати, и у нас в России над таким работают. Справьтесь, если время найдете, – господин Яковлев[21], бывший флотский офицер. У него интересные наработки имеются, поговорите с ним – глядишь, и польза какая выйдет…

Четырнадцать часов – рабочий день в седьмой московской клинической больнице – стремительно катится к финалу. Большая часть врачей уже закончили обходы; процедуры по большей части позади, и по отделениям уже заканчивается обед. Просторными грузовыми лифтами собирают с этажей массивные кухонные шкафы-тележки; из холлов, на время превращенных в столовки, неспешно выветриваются запахи безвкусной (а что делать? Диета!) картофельной размазни и жиденького вермишелевого супчика с разваренными волокнами лука и редкими морковными звездочками. До пяти часов, когда в палаты хлынут посетители, еще много времени, так что пока в коридорах отделений сравнительно немноголюдно.

– Ой, Андрей Макарыч, здравствуйте!

Каретников оторвался от бумаг. Перед ним стояла высокая стройная блондинка в салатовой форме медсестры – Ольга.

– Да, спасибо, Семен Владимирович, я загляну в тридцать шестую…

Собеседник его кивнул и направился по коридору, в сторону лифтов. Детское отделение, которым заведовал Каретников, находилось тремя этажами ниже, однако доктор, накопивший за годы профессиональной карьеры немалый опыт в специфической области, консультировал еще и соответствующие профильные отделения. В третьей хирургии он был частым гостем – особенно с тех пор, как появился там особый пациент, внимание к которому проявлял не только Каретников, но и его давний друг и коллега, заведующий отделением профессор Скрыдлов. По поводу пациента ходили в отделениях разные слухи: будто бы Каретников самолично привез его, миновав обязательное в обычных случаях приемное отделение. Будто бы это сотрудник некой спецслужбы – скорее всего внешней разведки, которого из каких-то темных, но безусловно секретных соображений не стали помещать в военно-медицинскую академию, а держат здесь, подальше от посторонних глаз. Да мало ли что наговорят в больнице! Ночные смены медсестер и санитарок долгие, и надо ведь чем-то занимать медленно текущие часы?

Впрочем, верно было одно – с тех пор, как необычный пациент появился в третьей хирургии, Каретников стал бывать в отделении куда чаще. Огнестрельные ранения, хотя и не были здесь явлением обыденным, но особого ажиотажа не вызывали. Еще в лихих 90-х третье специализировалось на жертвах периода первоначального накопления собственности, так что его палаты (изрядно с тех пор изменившиеся) видали и угрюмых братков, которых сторожили скучающие оперативники, и служителей закона, нарвавшихся на «бандитскую пулю», и предпринимателей, которым либо те, либо другие доходчиво объяснили, что закон – законом, а делиться вообще-то нужно. С тех еще пор сохранилась в третьем отделении привычка к тому, что по поводу иного пациента не стоит задавать лишних вопросов – да и вообще интересоваться, где он получил тот или иной ущерб организму. Дело здешних обитателей – лечить, вот они и лечили; а уж под чьим именем попал сюда очередной страдалец и кто распорядился не проявлять излишнего интереса к деталям его биографии…