Книга Путем дикого гуся - Мариуш Вильк

Разглядывая фотографии, мы разговариваем о существовании на стыке культур. Потому что и Дениз, и Уайт — больше индейцы, чем родовитые жители резервации. Дениз родилась в Спрингфилде, штат Вермонт. Выросла в Братлборо. Там познакомилась с будущим мужем, инну. Они поселились в Виргинии, где Дениз родила двух сыновей. В Маштейяташ, родную деревню мужа, семья приехала в 1978 году. Родственники и соплеменники мужа окружили Дениз сердечной заботой. Никогда она не встречала столь доброжелательных людей. Особенно когда в 1995 году во время бури на озере Пекуагами утонул их старший сын. Вскоре после этого умер муж. Дениз живет фотографией и поэзией. А прежде всего — тишиной, что стоит у истоков любого творчества. Поэтому Дениз фотографирует только природу. Ибо в природе, если снимать ее вдумчиво, видишь то же равновесие материи и духа, что и в практике шаманизма. Можно даже сказать, что шаманизм, в сущности, исповедует творение Создателя. Только в природе мы видим Его присутствие. К сожалению, в миссионерских школах индейских детей учили совсем другому. «Христианизм», как и прочие религиозные «измы», можно сравнить со школами в живописи: все они декларируют примат своего понимания Красоты. А ведь Красота неподвластна канонам и стилям, подобно тому как творение Создателя неподвластно догматам и ритуалам. Поэтому, помимо музея, Дениз работает в местной школе, чтобы помочь молодым индейцам вернуться к собственным корням после долгих лет белой индоктринации. Впрочем, эта идея во многих сообществах получила статус почти политической программы. Индейцы защищают свою самобытность. В первую очередь это идет на благо семье. Дениз сама недавно снова вышла замуж за индейца с шестью детьми. Благодаря им снова почувствовала себя нужной. Они вместе охотятся, рыбачат.

Во время этого разговора у меня было ощущение, что мы с Дениз Робертсон понимаем друг друга с полуслова. На прощание она подарила мне фотографию неба в воде с посвящением. «Маг, thank you for your visit to Canada. It was nice to share with you our unique culture. Your Guide, Denise»[89].

Тадуссак

Что может быть более жизнеутверждающим, чем вид округлых холмов в форме женских грудей (так можно перевести «тадуссак» с языка инну), которые лижет бледными лучами восходящее солнце? Мои спутники еще спят. Я обладаю преимуществом восточного времени! Ведь в обычной жизни я живу со сдвигом на несколько часов, поэтому давно на ногах, а они еще с зубной щеткой в руках ищут водопроводный кран.

Пользуясь утренним одиночеством, просматриваю вчерашние записи. Судя по ним, резервацию мы так и не увидели. Кемпинг, музей и магазин с сувенирами, да по дороге Лукаш щелкнул какой-то тотем. В своем «форде» мы проскользнули через Маштейяташ, словно призраки. Туристы, мать твою. Из обратного пути через Роберваль в Шикутими в блокноте остался лишь набросок пейзажа, нашпигованный крестами, точно придорожное кладбище, люди на скамейках у домиков сидели, словно у собственных могил. Потом удивительная красота долины заставила меня забыть о написанном.

Уайт от этих впечатлений тоже потерял дар речи. Дорогу из Шикутими в Сет-Иль он проехал на автобусе, глотая милю за милей в синих отблесках октябрьского дня. Он записывал только названия мест, мимо которых проезжал. Словно произносил географическую литанию. В автобусе было еще несколько пассажиров. В Тадуссаке Кен записал, что Уолта Уитмена заинтриговало ономастическое эхо в слове «тай-у-сак»… Тем временем автобус опустел, и дальше они ехали вдвоем — Кеннет и трапер в рубашке из шерстяного тартана, с рюкзаком и ружьем. Вот и все.

В сборнике «Атлантика» он оставил более отчетливый след — стихотворение под названием «Тадуссак». Интересно, писалось оно в автобусе, на остановке, в ожидании, пока выйдут немногочисленные пассажиры, или позже, по дороге?

С этого мыса

Ты можешь увидеть гейзеры китов

Огромных гренландских китов

Вплывающих в реку Святого Лаврентия

Ты уже не в Канаде друг

Но высоко в белых просторах

Разума Мелвилла[90]

Канувшего в пустоту.

На завтрак — яичница с лисичками. Которые едва не перечеркнули все дальнейшее путешествие. Я в очередной раз убедился, что мы есть результат стечений обстоятельств. Дорога, по которой странствует случай.

Лисички углядел Лукаш — в сосняке рядом с нашей палаткой, не успели мы разбить ее в кемпинге в Тадуссаке. Я и не знал, что Лукаш такой заядлый грибник! Ни одной лисички не пропустил, даже самой крошечной. Потом мы отправились в центр за покупками. Хотели почтить святого Лаврентия бутылкой французского вина и грилем. Припарковались на углу улиц Борже-лё и де Пионер, напротив собора с красной крышей. Шух с Каспшиком отправились искать вино, мясо и интернет, а я остался в машине слушать последний диск Роберта Планта[91]. За окнами «форда» (словно в аквариуме) проплывали тени человекообразных китов. Ну и эта красная крыша. В жизни не видел ничего подобного! Даже бизон разозлился бы.

Мои спутники задерживались. Так что я заглянул в материалы, которые собрала для меня Анка Лабенец, — немного сориентироваться. Оказалось, что собор с красной крышей — знаменитая «индейская часовня», построенная в 1747 году иезуитом Годфруа Кокаром и вписанная в реестр ЮНЕСКО как самая древняя из сохранившихся сакральных построек в Америке! Этих «самых» здесь вообще немерено! Куда ни посмотришь — «крупнейший», «старейший», «красивейший». Так вот, я узнал, что Тадуссак — старейший (то есть старейший из населенных европейцами) городок в Канаде. Четырехсотлетие отпраздновал в 2000 году, на восемь лет раньше Квебек-Сити. Отцом-основателем Тадуссака был капитан Пьер де Шовен, который у впадения реки Святого Лаврентия во фьорд Сагеней поставил первую меховую факторию, однако настоящим автором (то есть человеком, который нанес факторию на карту в 1603 году) стал Самюэль де Шамплен. Судя по информации Анки Лабенец, в 1998 году залив Тадуссак был признан одним из красивейших на свете! Неизвестно только, по каким критериям и кто это решал. Больше я ничего не успел вычитать, потому что из-за угла показались мои спутники.

Вернувшись в кемпинг, мы разожгли огонь для гриля, и Шух принялся колдовать над ужином. И вдруг — вопль:

— Где мои очки?!!

Истерика — без очков Лукаш не может вести машину. По мере перетряхивания карманов и машины паника нарастала. Каспшик, правда, имеет права, но сто лет не водил, а я последний раз за рулем сидел лет двадцать назад, да и прав у меня с собой нет. Наше дальнейшее путешествие повисло на волоске — месяцы приготовлений псу под хвост. В панике никто не мог припомнить, были ли очки, когда мы ехали в магазин? На маленькие расстояния Лукаш иногда ездит без очков. Может, оставил в каком-нибудь магазине? Уже не помню, кто посоветовал заглянуть в соснячок, где он копался в поисках лисичек. Лукаш пошел — и вернулся с очками. Они лежали в кармане рубашки! Лукаш задел ту же самую ветку, которая утром смахнула очки с его носа, и в каком-то озарении — словно внезапно проснулся! — увидел со стороны, как машинально прячет очки в карман.