Книга Последняя битва - Роман Злотников

— У-у-у, вы были правы, Учитель, когда рассказывали мне о павлинах. В ЭТОТ момент все самцы стараются изо всех сил распушить перья и показаться в глазах самок как можно более значительными. — Она усмехнулась. — Моего последнего самца зовут Труян, он раб из «нижних галерей».

Улыбка Хранителя стала шире.

— Вот уж не думал, что ты так скоро дозреешь до соитий с рабами.

Эсмерея презрительно фыркнула:

— ВСЕ самцы — рабы, и есть у них на шее ошейник или нет — ничего не меняет. Так что главное — результат. И если проще всего достигнуть его, подчинив себе раба, то зачем придумывать что-то еще?

Хранитель удовлетворенно кивнул:

— Ты далеко пойдешь, моя девочка. И у меня появилась надежда, что довольно скоро я начну гордиться тобой.

На следующий день раб «нижних галерей» по имени Труян был колесован в чертоге Боли, и Эсмерея с удовольствием наблюдала эту увлекательную процедуру вместе с Учителем. А почему бы и нет, в конце концов, людям часто доставляет удовольствие наблюдать за работой искусного повара, занятого приготовлением шашлыка из живого барашка или ухи из не менее живой рыбы, а палачи в Скале были настоящими мастерами своего дела…

Дверные створки отошли на установленный угол, ограниченный, как она знала, длиной приводного рычага, и замерли. Эсмерея коротко выдохнула и шагнула вперед. Ей никогда не нравился этот момент первого шага. Она знала, что массивная плита размером три на три человеческих роста, которая начиналась сразу за порогом чертога, на самом деле была отнюдь не такой массивной, какой казалось на первый взгляд. Внутри нее был скрыт поворотный механизм, который Хранитель Ока мог привести в действие, если тот, кто в этот момент ступал на плиту, заслуживал примерного наказания. То есть его наказание должно было послужить примером для других. Хотя никаких признаков подобного неудовольствия в отношении ее самой пока не наблюдалось (еще бы, никто из нового Поколения не удостаивался столько раз Хвалы Хранителей, как она), Эсмерея отнюдь не была уверена, что однажды, когда она меньше всего будет этого ожидать, эта опасная плита не провернется вдруг под ней и она не рухнет в находящуюся под плитой крысиную яму. Хвала хвалой, но в Питомнике Хранителя вполне может объявиться какая-нибудь талантливая девчонка, которую Хранитель Ока посчитает существенно более перспективной, чем Эсмерея, и тогда ей вполне могут отвести роль учебного пособия для демонстрации того, КАК Орден наказывает за недостаточное рвение. А быть растерзанной крысами… бр-р-р, мерзкая смерть. Конечно, постоянно крысы там не топтались, подобное наказание совершалось не очень часто, ибо до порога чертога Ока допускались, как правило, только самые верные и преданные Посвященные, поэтому яма лишь изредка радовала крысиное племя свежей пищей. Тем не менее такое случалось время от времени вот уже на протяжении нескольких Эпох, поэтому яма была буквально пронизана крысиными ходами. Дно страшной ямы было утыкано заостренными кольями, и человек, падая вниз, неминуемо накалывался на пару-тройку тщательно вытесанных кипарисовых пик. И можно было лишь удивляться, как быстро крысы сбегались на запах свежей крови. Как будто они заранее знали, что нынче им перепадет вкусного и сладкого человеческого мясца, и не успевал еще человек рухнуть вниз, как они, побросав все свои дела, набивались в норы под ямой и с нетерпением ждали, когда сверху им упадет свежатинка.

Но медлить больше было нельзя, Эсмерея шагнула вперед и, грациозно вскинув голову, двинулась по предательской плите. Слава Творцу, на этот раз все обошлось…

Учитель, как обычно, стоял у Ока и наблюдал за тонкой игрой искорок внутри него. Эсмерея неслышно подошла и встала рядом и чуть сзади, смиренно сложив руки у груди. Действительно, Око зачаровывало. После нескольких минут, проведенных рядом с ним, все мечты и устремления, которые до того переполняли тебя, вдруг начинали казаться чем-то мелким и несущественным, а в твоей душе воцарялся невероятный покой. Но Око было коварно. Как-то Эсмерея слишком засмотрелось на пляшущие огоньки внутри Ока, и Учитель с трудом привел ее в сознание. Он потом сказал ей: «Нельзя долго смотреть в Око, иначе оно начинает вглядываться в тебя». Но даже несколько минут рядом с Оком… ради этого стоило жить.

Учитель оторвался от созерцания Ока и повернулся к Эсмерее.

— Я рад тебя видеть, девочка моя.

Эсмерея молча склонилась в низком поклоне. Учитель фыркнул:

— Перестань, мы здесь одни. Ты знаешь, я всегда ценил в тебе дерзость не менее, чем послушание, так что будь самой собой. Ну-ка расскажи о своем последнем… путешествии. Как все прошло?

Эсмерея снова поклонилась, но на этот раз ее поклон ничем не напоминал предыдущий.

— Это было несложно, Учитель. Вы же знаете, самцами так легко управлять. А молодыми самцами управлять еще проще. У них вообще нет никакого разума, одни эмоции. — Она усмехнулась и пояснила: — Немного слез, парочка коровьих взглядов, несколько поз, знаменующих отчаянную беззащитность, и молодой теленок уже готов ради тебя на многое. Затем десяток вздохов, дюжина поцелуев, потом несколько порций мужского семени внутрь под сладострастные стоны и снова порция слез, чуть побольше, чем в первый раз. И молодой принц уже готов выступить против отца, да и всего мира в придачу. Так погиб строптивый Властитель Манджа, которого совершенно зря именовали Бессмертным.

Хранитель покачал головой:

— Да-а-а, как это печально — пасть от руки собственного сына. — Он изобразил на лице весьма убедительную скорбную мину, но что-то все-таки мешало Эсмерее воспринимать ее серьезно. Возможно, то, что она знала своего Учителя СЛИШКОМ хорошо. — …Но, насколько я знаю, тебе удалось не только это.

До меня случайно дошли слухи о том, что с самим принцем ты обошлась не менее… оригинально.

Эсмерея чуть не фыркнула — «случайно дошли слухи», хотела бы она видеть того, кто попытается скрыть от Хранителя Ока хоть какую-нибудь информацию. Причем желательно еще живым и хотя бы относительно целым. Уж больно редкое зрелище.

— Это было еще проще. Достаточно было шепнуть некоторым родственникам, которые в момент безвременной кончины Властителя находились вдалеке от дворца, о роли принца в смерти своего отца, а затем немного возбудить чернь, дабы у этих родственников было основание вернуться в столицу в сопровождении верных войск, и принц сам надел себе на шею ошейник раба. — Она скривила губы в презрительной усмешке. — Этот дурачок до сих пор думает, что я, рискуя жизнью, укрыла его от бушующей толпы, а затем вывезла из столицы. И все это исключительно из любви к нему.

Они оба рассмеялись. Потом Учитель опустил взгляд и с интересом уставился на предмет, который Эсмерея вертела в руках.

— А это что?

Эсмерея с улыбкой протянула ему небольшую изящную вещицу, напоминающую то ли глубокую миску, то ли широкий котелок.

— Это — самая охраняемая реликвия всей династии. Была… Я позаимствовала эту вещицу из сокровищницы Властителей Манджа. Уж не знаю, что в ней такого, но для нее внутри сокровищницы была выстроена отдельная камера, забранная бронзовой решеткой с вот такими толстыми прутьями. А я помню, что вы любите занятные вещицы. Вот и принесла ее вам. — Она на мгновение умолкла, потом с лукавой усмешкой добавила: — Может, когда-нибудь Ордену покажется более выгодным не принуждать нового Властителя к чему-нибудь, а получить от него услугу в обмен на эту незатейливую безделицу.