Книга Волкодав Сталина. Правдивая история Павла Судоплатова - Александр Север

К началу тридцатых годов прошлого века руководство ОУН постепенно стало отказываться от идеи террора. Теперь основной задачей активных западноукраинских националистов Евгений Коновалец считал воспитание нового поколения в традициях борьбы за независимость и подготовку населения (в случае благоприятного стечения международных военно-политических обстоятельств) к обретению национальной государственности.

А вот Степан Бандера и Роман Шухевич придерживались другой точки зрения. Они решили не дожидаться, пока «старики» сами добровольно уйдут на заслуженный отдых, а сместить их со своих постов. Так получилось, что Варшава и Москва невольно помогли им в этом, расчистив путь наверх — уничтожив представителей «стариков», хоть как-то сдерживавших радикализм «молодежи».

Если Москва на территории восточной и центральной Украины проводила политику с учетом интересов украинского населения, то Варшава, наоборот, всячески подавляла национальное самосознание. Это и стало одной из основных причин радикализации «молодежи».

Справедливости ради нужно отметить, что и сами западноукраинские националисты начиная с двадцатых годов прошлого века вели себя, мягко говоря, не совсем дружелюбно по отношению к польским властям. Основными направлениями деятельности УВО стали:

— индивидуальный террор против представителей польской администрации;

— саботаж;

— разведывательно-подрывная работа в интересах будущей национально-освободительной революции и Германии — главного противника Польши в двадцатые-тридцатые годы прошлого века;

— пропаганда национально-государственного возрождения Украины;

— соборность Украинских земель.

В 1929 году был создан исполнительный орган — Краевая Экзекутива ОУН в западноукраинских землях. Ее первым руководителем Евгений Коновалец назначил своего соратника времен гражданской войны Юлиана Головинского. Однако тот вскоре был убит польской полицией. Его сменил уже представитель «молодых» Степан Охримович, но и его поляки так избили в тюрьме, что он вскоре умер.

Степан Бандера вошел в состав Краевой Экзекутивы ОУН именно благодаря Степану Охримовичу. Последний знал первого еще со времени учебы в гимназии и активно содействовал его карьере. Пост руководителя референтуры пропаганды ОУН в Западной Украине позволил Степану Бандере проявить себя как жесткого и жестокого лидера. Так, по его указанию были уничтожены сельский кузнец Михаил Белецкий, профессор филологии Львовской украинской гимназии Иван Бабий, студент университета Яков Бачинский и многие другие. А еще нападения на отделения связи и почтовые поезда.

Радикально настроенная молодежь, входившая в ОУН в западноукраинских землях, стала основным орудием экстремистских проявлений. Отчаянная борьба подпольщиков вызывала восхищение у сверстников, обреченных быть людьми второго сорта в условиях полонизации края. Хотя мало кто тогда вступал в ее ряды.

В ответ на террор западноукраинских националистов Варшава начала процесс «пацификации» («умиротворения»). Говоря современным языком, это была этническая «зачистка». Правительственные войска окружали украинские села и уничтожали их. Для подавления очагов сопротивления использовались авиация и артиллерия. В 1934 году в Березе-Картузской был образован концлагерь — реакция Варшавы на убийство польского министра внутренних дел. В нем содержалось свыше двух тысяч политзаключенных.

Одновременно польские спецслужбы успешно охотились за руководителями и активистами ОУН. В результате многие из них оказались арестованы властями или эмигрировали. Спасаясь от неминуемого ареста и гибели, бежит за границу сменивший Степана Охримовича новый краевой проводник Иван Габрусевич. Вакантные посты занимали молодые амбициозные и радикально настроенные лидеры.

Конференция Провода ОУН в Праге в начале июня 1933 года формально утвердила двадцатичетырехлетнего Степана Бандеру в качестве краевого проводника. Террористическая деятельность при нем резко усилилась и вышла на первый план.

Один из ближайших сподвижников Степана Бандеры, а по совместительству немецкий агент, Николай Лебедь организовал убийство главного инициатора и разработчика кампании по уничтожению украинских сел — министра внутренних дел Польши генерала Бронислава Перацкого. Этого политика «ликвидировали» 15 июня 1934 года по приказу Берлина. Он выступал с резким осуждением планов Германии по захвату Данцига, который, по условиям Версальского мира, был объявлен «вольным городом» под управлением Лиги наций.

Реакция Варшавы была предсказуемой. Власти арестовали почти все руководство ОУН в западноукраинских землях. Суд вынес им смертный приговор, и только давление Берлина спасло их от казни; меру наказания заменили на пожизненное заключение. До 1939 года Степан Бандера находился в одиночной камере польской тюрьмы, где штудировал книги идеолога украинского национализма Дмитрия Донцова. Под влиянием этих трудов, а также собственных политических амбиций, он решил, что ОУН действует недостаточно революционно и только он, Степан Бандера, может исправить ситуацию.

Пост проводника Краевой Экзекутивы ОУН в западноукраинских землях с 1934 по 1938 год занимает Лев Ребет — противник радикальных мер и сторонник политики, проводимой Евгением Коновальцем. Понятно, что это стало еще одной причиной конфликта между «стариками» и «молодежью».

Павел Анатольевич Судоплатов умело воспользовался этими распрями: он сумел войти в доверие к Евгению Коновальцу, всячески прикидываясь его сторонником в борьбе против оппозиции «молодых», и, пользуясь доверием смелого, энергичного, но недалекого Евгения Коновальца, всячески разжигал неприязнь и недоверие между двумя поколениями оуновцев и их лидерами.

Лидер ОУН к протеже своего боевого товарища был по-отечески заботливым и добрым. Павел Анатольевич Судоплатов вспоминал:

«Коновалец взял меня под свою опеку и частенько навещал: мы вдвоем бродили по городу. Однажды он даже повел меня на спектакль в Берлинскую оперу, но в целом развлечений в моей жизни там было не так уж много. (…) Коновалец привязался ко мне и даже предложил, чтобы я сопровождал его в инспекционной поездке в Париж и Вену с целью проверки положения дел в украинских эмигрантских кругах, поддерживающих его. У него были деньги, полученные от немцев, и это позволяло ему играть роль лидера могущественной организации. В Париже мы остановились в разных отелях. Во время нашего пребывания в городе проходила всеобщая забастовка, и все рестораны оказались закрытыми, так что Коновалец повез меня обедать в… Версаль. Не работало метро, и нам пришлось взять такси, кстати, весьма дорогое. (…) Во время нашего пребывания в Париже Коновалец пригласил меня посетить вместе с ним могилу Петлюры, после разгрома частями Красной Армии бежавшего в столицу Франции, где в 1926 году он и был убит. Коновалец боготворил этого человека, называя его “нашим знаменем и самым любимым вождем”. Он говорил, что память о Петлюре должна быть сохранена. Мне было приятно, что Коновалец берет меня с собой, но одна мысль не давала покоя: на могилу во время посещения положено класть цветы. Между тем мой кошелек был пуст, а напомнить о таких мелочах Коновальцу я не считал для себя возможным. Это было бы просто бестактно по отношению к человеку, занимавшему столь высокое положение, хотя, по существу, заботиться о цветах в данном случае надлежало ему, а не мне. Что делать? Всю дорогу до кладбища меня продолжала терзать эта мысль. Мы прошли через все кладбище и остановились перед скромным надгробием на могиле Петлюры. Коновалец перекрестился — я последовал его примеру. Некоторое время мы стояли молча, затем я вытащил из кармана носовой платок и завернул в него горсть земли с могилы.