Книга Бог войны 1812 года. Артиллерия в Отечественной войне - Александр Широкорад

Погода стояла чистая и ясная, с небольшим ветром, так что дым от выстрелов совершенно разносило. Не могу определить, на каком именно расстоянии были мы от неприятельских орудий, но мы могли наблюдать все их движенья; видели, как заряжали, как наводили орудия, как подносили пальники к затравкам.

Вправо от нас, на возвышении, стояла наша артиллерия и действовала; внизу, над оврагом, где мы прежде стояли, была тоже наша артиллерия, в числе которой находились другие шесть орудий нашей роты; с левой стороны от нас тоже гремела артиллерия, но нам за люнетом ее не было видно. Вообще, что делалось на нашем левом фланге — мы ничего не видали. Слышался оттуда только гул от выстрелов до того сильный, что ни ружейных выстрелов, ни криков сражавшихся, ни стонов раненых не было слышно. Команду также нельзя было слышать, и, чтоб приказать что-нибудь у орудий, нужно было кричать: все сливалось в один гул.

Пока мы готовились, у нас убили одного человека, выбили косяк у колеса и оторвало ногу у лошади, с которой успели, однако, снять хомут и привязать ее к передку. После было уже не до хомутов… Как только мы открыли огонь, на нас посыпались неприятельские ядра и гранаты; они уже не визжали протяжно, а только и слышно было над головой, направо и налево, вж… вж… вж… К счастью, позиция наша была такого рода, что впереди нас тянулась легкая возвышенность, так что линия направления наших орудий только проходила через нее, и неприятельские снаряды больше били в возвышенность и с рикошета перелетали через нас, гранаты же разрывало далеко назади. Если бы не это обстоятельство, нас уничтожили бы, кажется, в полчаса времени.

Положение наших батарей с правой стороны, за впадиной на возвышении, было еще ужаснее. Артиллерийская батарейная рота, стоявшая там во время нашего приезда, скоро поднялась назад. На место ее построилась другая. Покуда она снималась с передков и выстроилась, сотни ядер полетели туда. Людей и лошадей стало, в буквальном смысле, коверкать, а от лафетов и ящиков летела щепа. В то время, когда разбивались орудия и ящики, никакого треска слышно не было, — их как будто какая-то невидимая рука разбивала. Сделав из орудий выстрелов по пяти, рота эта снялась; подъехала на ее место другая — и опять та же история.

Сменились в короткое время роты три. И в нашей роте, несмотря на ее выгодную позицию, много было убито людей и лошадей. Людей стало до того мало, что трудно было действовать у орудий. Фейерверкеры исправляли должность канониров и подносили снаряды. У одного орудия разбило ось и лафетную доску; орудие упало, и людьми от него пополнили недостаток при других и тем немного поправились. У нас уже оставалось мало снарядов, но подъехали другие ящики, которые также скоро были расстреляны; послали вновь за снарядами, и, благодаря распорядительности артиллерийского начальства, их принесли немедленно.

Общее распоряжение артиллерией было, кажется, неудовлетворительно. Люнет, на котором было достаточно места для 18 батарейных орудий, где они имели бы довольно хорошее прикрытие во все время, не был занят; впрочем, может быть, по причине его разрушенного состояния туда нельзя было поставить орудий, но в этом некогда было удостовериться. Но что могли сделать роты, которые ставили поодиночке на холму, по правую сторону от нас, против пятидесяти или даже ста орудий?»[38]

Для того чтобы подавить огонь русских батарей, Наполеон сосредоточил по ним огонь около 120 орудий, расположенных в районе Бородино и на левом берегу Семеновского ручья.

От огня численно превосходящей и выгодно расположенной артиллерии противника русская артиллерия несла большие потери в личном составе. Однако это не сломило волю русских артиллеристов. Выбывших из строя офицеров-артиллеристов заменяли фейерверкеры, у орудий оставалось по 3―4 человека прислуги, но огонь русских батарей не прекращался. Напротив, даже в таких тяжелых условиях меткие выстрелы русских артиллеристов заставили замолчать ряд батарей противника.

Только в 11 часов, воспользовавшись ослаблением артиллерийского огня из люнета из-за недостатка боеприпасов, французская пехота ворвалась на батарею Раевского, где завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Французам удалось захватить 18 орудий только тогда, когда все офицеры вышли из строя, а подавляющее большинство рядовых артиллеристов были убиты или ранены.

Проезжавший в это время мимо батареи начальник штаба 1-й армии генерал А.П. Ермолов приказал следовавшим за ним из резерва трем конным артиллерийским ротам под началом командира 3-й резервной артиллерийской бригады полковника Никитина занять огневые позиции южнее люнета и открыть по противнику огонь. Внезапный интенсивный огонь 36 орудий был обрушен на фланг французов. Подходившие резервы противника были вынуждены остановиться. Одновременно артиллеристы отвлекли на себя часть огня французской артиллерии, чем способствовали приведению в порядок отходившей с высоты своей пехоты.

В то время как пехота приводилась Ермоловым в порядок и готовилась к контратаке, артиллеристы конных рот вели борьбу с пехотой и артиллерией противника. Метко вели огонь из своих орудий юнкера 7-й конной артиллерийской роты Евгений, Яков и Андрей Реады, вынудив «прицельными выстрелами… замолчать неприятельскую батарею, которая свезена на другую позицию»[39].

Фейерверкеры этой роты Флюсин, Ватинров, Плетьнев и бомбардир Крапивин картечными выстрелами в упор заставили группу пехоты противника прекратить атаку и отойти в исходное положение. Храбро сражался и бомбардир 10-й конно-артиллерийской роты Дмитрий Иноземцев, который, будучи дважды контужен, продолжал вести огонь и наносить «большой вред неприятелю»[40].

Вскоре под прикрытием огня орудий конных рот генерал Ермолов повел в атаку батальон Уфимского пехотного полка, который при содействии собранных подразделений егерских полков выбил французов с батареи Раевского. Во время этой контратаки погиб начальник артиллерии генерал Кутайсов.

Генерал-лейтенант М.И. Богданович писал: «Проезжая недалеко от высоты… Раевского, я увидел, что она была уже во власти неприятеля… остановил бежавших стрелков наших… Три конные роты… облегчили мне доступ к высоте, которую я взял… в десять минут… Граф Кутайсов, бывший со мною вместе, подходя к батарее, отделился вправо, и встретив там часть пехоты нашей, повел ее на неприятеля. Пехота сия была обращена в бегство, и граф Кутайсов не возвратился. Вскоре прибежала его лошадь, и окровавленное седло заставило предполагать о его смерти; могло оставаться и горестное утешение, что он ранен и в руках неприятеля… На другой день офицер, принявший его упадающего с лошади уже без дыхания, доставил мне ордена и саблю, которые отправил я к родному его брату»[41]. Существуют и другие версии гибели Куrайсова. Во всяком случае, тело его так и не было найдено.