Книга Исцеление любовью - Кэтрин Стоун

Патрик с замиранием сердца следил за Амандой. Глаза ее были закрыты. Казалось, пальцы действовали самостоятельно. Так, впрочем, и было. Опыт хирурга позволял доктору Прентис полагаться больше на ощущение рук, чем на зрение.

Веки Аманды вдруг резко поднялись, как будто в темноте она увидела нечто страшное. Патрик посмотрел ей в глаза. Они были полны бешенства.

Но почему? Может быть, она поняла, что все усилия спасти ребенка тщетны и он должен умереть? Ярость в связи с триумфом смерти? Если так, то состояние Аманды было хорошо понятно Патрику. Он отлично знал, что бессилие перед безжалостной судьбой всегда вызывает у врача ненависть к ее злобным прихотям.

Но такая буря негодования в глазах Аманды удивила и его. Ее реакция выглядела слишком острой. Хотя несправедливость случившегося не могла не вызвать естественного протеста. Ведь смерть торжествовала, усмехалась, злорадствовала, убив новую жизнь еще до ее начала.

Но Патрик ошибся. Эта новая жизнь не умерла. Она ворвалась в мир с громким криком, как бы заявляя о своем приходе.

А может быть, она пела? Пела арию, прославлявшую женщину, спасшую ее?

Ангел, жена, психиатр, акушерка… И воин, борющийся со смертью. Теперь она стала генералом, отдающим приказание своему солдату — дежурной медсестре, которая минуту назад была почти в панике, а сейчас счастливо улыбалась.

Свою команду генерал Аманда Прентис выразила в форме вопроса:

— Что же вы стоите?

Отдав последний в этой битве за жизнь приказ, Аманда выпрямилась и, не сказав ни слова женщине, которой только что, как и ее кричащему малышу, спасла жизнь, покинула поле сражения.

Аманда сняла перчатки, марлевую маску и бросила их в стоявшее у двери ведро. Все ее движения были, как всегда, очень грациозны. Но на лице все еще оставалось напряженное, мстительное выражение. Помедлив несколько мгновений, она вышла из комнаты. Патрик последовал за ней.

— Аманда!

Она вздрогнула и обернулась.

— Патрик…

Лицо Аманды выдавало смущение.

— Скажите мне, что случилось? — спросил он, надеясь застать ее врасплох.

Аманда действительно думала о чем-то своем. И при этом было совершенно очевидно, что она хочет убежать, а не вступать в разговоры.

— Мне кажется, вы обучались профессии акушерки, — добавил Патрик.

— В прошлом я ею и была.

Патрик надеялся, что Аманда улыбнется. Но ее лицо осталось суровым, мрачным. И только золотистые волосы, казалось, светились в темноте коридора.

— Почему же вы оставили эту профессию? — продолжал допрос Патрик.

Почему я не осталась акушеркой? Потому что это стало меня мучить. Я уже не могла себя контролировать.

— Что будет с малюткой? — спросила Аманда. — Есть ли у нее шанс выжить?

— Девочка появилась на свет энергичной, активной, — ответил Патрик. — Ее ожидает долгая и прекрасная жизнь. Благодаря вам!

— Боюсь, что не долгая.

— О чем это вы?

— Что бы ни говорили, но в этой больнице пациентов лечат самыми совершенными методами. Они окружены заботой и вниманием. Причем независимо от занимаемых должностей и содержимого кошельков. Поэтому, Патрик, мать только что родившейся девчушки совершила преступление, своевременно не обратившись к нам за помощью.

— Вы думаете, что настоящая опасность для малышки только начинается?

— Да.

Но опасность подстерегала и саму Аманду. Патрик смотрел на нее с некоторым беспокойством, но пока без особой тревоги. Он не замечал почти безумного взгляда Аманды, нервного дрожания рук, пены в уголках губ.

Я очень нервничаю, Патрик! В моем состоянии есть что-то патологическое, чего ты пока не видишь.

— Вы знаете, о чем я думала, когда приняла и держала в руках эту девочку?

— Вы жалели, что она родилась! — воскликнул Патрик.

— Да! — прошептала Аманда.

Неужели вы не понимаете, что это ненормально?

Но Патрик Фалконер не понимал. Он удивленно посмотрел на нее:

— Я чувствую нечто подобное при виде ребенка, получившего травму в машине оттого, что родители плохо держали его на руках. Или когда подросток выбегает на проезжую часть улицы и шныряет между движущимися автомобилями. Но мне кажется, что подобные случаи надо стараться по возможности предотвращать, чтобы потом не стоять над потерпевшим у операционного стола со скальпелем в руках.

— Вы никогда всерьез не задумывались над тем, чтобы похитить пациента для его же пользы?

— Думал? Как знать? Так или иначе, но я вмешивался в жизнь раненого или покалеченного ребенка ла операционном столе. Конечно, это гораздо легче, чем принимать патологические роды. Хотя далеко не всегда все заканчивалось благополучно.

— И тогда дети возвращались родителям под оскорбленный хор последних.

— Да. Я не такой уж верующий в святость крови, какими подчас изображают себя наши суды. И не боюсь запачкать в ней руки, если это необходимо для спасения пациента. Бывает, что и это не помогает. Но пытаться надо! Мы можем делать многое. Но только то, что в наших силах.

— В пределах, предусмотренных законом.

— А также собственными ощущениями и здравым смыслом.

Но когда дело касается маленьких детей, Патрик, я не могу сдерживать свои эмоции.

Все же у операционного стола Аманда всегда прислушивалась к голосу рассудка. К тому же у нее было достаточно сильно развито чувство ответственности и… самосохранения. В конечном счете все это и вынудило Аманду отказаться от акушерства, когда она поняла, что подошла к психологическому пределу, за которым уже не может себя контролировать.

— Аманда!

Ей казалось, что она за свою жизнь уже натерпелась достаточно страха. И преодолела это чувство… Но на самом деле все обстояло гораздо сложнее. Просто до какого-то момента Аманда могла держать свои страхи в узде.

Но не сейчас, не здесь. Не в присутствии этого человека…

Этого мужчины.

— Я должна идти…

— Разрешите подвезти вас домой?

— О, что вы! Не надо! Спасибо!

Разве я не могу ее задержать? Успокоить?

«Нет! — внушал себе Патрик. — Нет!»

Патрик Фалконер никогда не преследовал замужних женщин.

— Я почему-то сомневаюсь, чтобы за вами приехал муж, — небрежно заметил он.

— Мой муж? О нет!.. Он сейчас за границей и вернется лишь в начале мая. — Аманда посмотрела на Патрика и улыбнулась: — Не беспокойтесь, я отлично себя чувствую.

— Но вы дрожите.

— Перед тем как ехать домой, мне неплохо было бы привести себя в порядок, — смущенно сказала она. — Вот сейчас я этим и займусь.