Книга Предсказание счастья - Камилла Хенкинс

Колдунья долго молчала и смотрела на девушку, не мигая и не шевелясь. Потом сухие губы искривились в странном подобии улыбки.

— Смелая светлая. Не боишься задавать вопросы, не боишься слушать ответы. Что ж. Я сама тебя позвала. Да, он проклят. Так это назовете вы, белые. В нем дух бога. Так скажем мы, яномами.

— Его это мучает. Как он может избавиться от проклятия?

— Мучает не это. Мучает неуверенность. Отсутствие веры. Отсутствие смысла. И как я могу избавить от того, что я не считаю проклятием?

Дженни рассердилась. Чего она боится? Сумасшедшей старухи из леса? Старых индейских сказок? И вообще пора уходить. Дома ждет работа!

— Я пойду. Извините за беспокойство и всего вам…

— Золото примет удар, когда сила уйдет, воля ослабеет. Кровь притянет кровь, кровь отворит кровь, кровью уйдет черная кровь. Две светлых на пути одного, только одна может стать жертвой, только одна — спасением. Теперь уходи. Стой! Возьми. Это — тебе.

Через полумрак хижины метнулся странный золотистый блик, и Дженни машинально поймала подарок колдуньи. На кожаном ремешке были нанизаны странные бусины, не то речные камешки, не то комочки грубо отлитого металла. Дженни сжала это примитивное ожерелье в кулаке и торопливо вышла из хижины. Дон сразу заметил ее смятение и быстро шагнул навстречу.

— Что-то не так?

— Нет, все нормально. Там так душно и странно пахнет… Я чуть не заснула, хотя все ясно соображала. Дон, мне кажется, нам пора вернуться на ранчо. Должно быть, уже поздно…

— Вообще-то всего лишь полпервого, но нам и в самом деле пора. Как ни крути, а праздник уже завтра.

Они распрощались с маленькими индейцами и отправились в обратный путь. Дон опять шел впереди, но на этот раз Дженни не приставала к нему с расспросами. В голове девушки против ее воли крутились слова старой колдуньи. Странные слова, диковатые, абсолютно непонятные и явно бессмысленные…

Что она говорила насчет двух светлых?

И какая злая сила заставила Дженнифер О'Хара задать Дону Фергюсону следующий вопрос?

— Дон… А Лена Маккензи, она тебе все-таки кто?

Он остановился так резко, что Дженни с размаху впечаталась в его широченную спину. Медленно повернулся. Смерил Дженни убийственным взглядом и очень недобрым голосом процедил;

— Чтоб я еще раз в жизни вздумал хоть что-нибудь рассказывать женщине, у которой от романтических бредней в голове все перемешалось…

— Стоп! Тпру! Осади назад! И не смотри на меня так, Дон Фергюсон! У меня прямо сердцебиение начинается! Я даже и не вспоминала про твой рассказ, я шла себе и думала, что эта самая Маккензи приедет аккурат сегодня вечером, а я про нее ничего не знаю, кроме того, что Гвенни ее не любит, а тебе она подружка…

— Лена мне не подружка.

— Хорошо, возлюбленная.

— И не возлюбленная!

— А кто?!

В голосе Дженни прозвучало такое искреннее изумление, что Дон неожиданно расхохотался и уселся на ствол поваленного ветром дерева.

— Ну хорошо. Верю. В порядке ознакомления сообщаю следующее. Пит Маккензи был старинным дружком моего отца. Это он так говорит. На самом деле друзей у отца не было. Здесь, по крайней мере, Пит Маккензи жил в фактории, километров сто вверх по течению от Дома на Сваях. Промышлял то золотом, то лесом, за это отец его даже колотил пару раз. Однако Пит всегда был упрям, поэтому смог все-таки разбогатеть, уехал в Штаты, там женился на скандинавке, шведке, кажется, потом почти все потерял, ну и вернулся сюда. Мне тогда было пять лет, дочке Пита — три года. Назвали они ее в честь шведской бабки — Лена. Потом погибла мама, я был мал, вот отец иногда и брал меня в гости к Маккензи. Считай, раза три за год мы виделись. Выросли. Пит успел еще раз сколотить состояние, а Лена… Она выросла такой красоткой, что без труда устроилась в модельное агентство в Нью-Йорке, а вскоре и прибрала его к рукам. У нее хладнокровие шведской мамы и бессовестность шотландца-папы в крови. С виду она… сама увидишь. Со мной у нее отношения сложные. Лена уверена, что должна стать миссис Фергюсон, а я в этом не уверен. Вот, собственно, и все.

— Тогда почему ты назвал ее другом семьи?

— Потому что она усиленно работает над этим образом. Приезжает сюда, когда захочет, сразу же начинает командовать, учить Эсамар жизни, помыкать Гвенни и морщить нос при виде индейцев.

— Почему ты ей не запретишь?

— Дженни, я бываю здесь только летом. Кроме того, в деловом отношении она действительно голова и много сделала для Дома на Сваях в его нынешнем виде.

— И ты с ней не спал?

— Мне еще жить не надоело.

— Ты боишься из-за закля…

Дон взвился в воздух, словно его ужалили.

— Так я и знал! Ты вбила себе в голову индейские бредни и теперь будешь приставать ко мне с этой…

— Так ты с ней спал?

— Нет! Не веришь?

— Нет.

— Я с ней не спал, потому что не хотел, а что до заклятия, то уж Лена-то вряд ли вспомнит даже год, когда она потеряла невинность, не говоря уж о дате, а слово «любовь» в ее лексикон вообще не входит…

— А почему ты не хотел с ней спать?

— Господи, да что же это за мучение! Потому что мне нравятся совсем другие женщины!

— Какие?

— Маленькие! Темноволосые! С добрыми серыми глазами! С точеной фигурой! И молчаливые!

А в следующий момент Дженни и Дон уже целовались, яростно, взахлеб, всхлипывая, впиваясь друг другу в губы и не имея сил отстраниться друг от друга хоть на миг.

Его руки превратились в стальные оковы, сдавившие Дженни, и она таяла в этом плену, отчаянно желая навсегда остаться в его объятиях. Они обнялись так крепко, что она не могла понять, стук чьего сердца отдается у нее в ушах, его жар сжигал девушку, и она растворялась в яростных поцелуях, щедро даря в ответ не менее страстные объятия.

Дон подхватил ее на руки, а через миг они уже опустились на траву, и Дженни со стоном выгнулась, почувствовав, как жадная рука мужчины уже касается ее груди, неведомо почему обнаженной почти полностью… И вот уже ее руки скользят по груди Дона, тонкие пальцы впиваются в широкие плечи, она вскрикивает, почувствовав, как его губы обхватывают ее напряженный до боли сосок, хочет запустить пальцы второй руки в эти густые черные волосы, разжимает судорожно сжатый кулак, и что-то падает на ее обнаженную грудь…

Дон отпрянул, ослепленный золотым блеском, неожиданно расплескавшимся по груди рыжей богини. Тяжело дыша, словно после долгого изнуряющего бега, молодой человек приподнялся над Дженни, в изумлении рассматривая находку.

— Джен… откуда это у тебя? Что это, Боже!

— Это бусики… Колдунья подарила. Я думала, речные камешки отполированные…