Книга Живее всех живых (сборник) - Михаил Ардышев

Трое суток они сдерживали немцев. Не дрогнули. Выполнили приказ командарма. Дивизия приняла главный удар левофланговой наступающей группировки фашистских войск. Её танковые и механизированные корпуса рвались к Воронежу, чтобы потом, наступая на юг вдоль Дона, выйти к его излучине, соединиться с Паулюсом, ломающим оборону красных от самого Харькова, и уже совместно ринуться на Сталинград, перекрыть Волгу – главную артерию Советов, по которой они получали Бакинскую нефть. Три дня необходимо было армии и фронту на перегруппировку сил. Дивизия выстояла. И лишь теперь, получив приказ на занятие нового рубежа, начала организованный отход. И пусть потери были очень велики – личного состава осталось неполный батальон, матчасть вся потеряна – они не дрогнули, выстояли!..

Петька стоял возле сожжённого дома и плакал. Плакал, как плачет любой ребёнок: вздрагивал плечами, уронив голову и вытирая рукавом сопли. Колонна бойцов поравнялась с ним, каждый смотрел на плачущего ребёнка, думал о своём. На скулах бойцов играли желваки. Мальчишка обернулся, и, вглядываясь в лица солдат, начал успокаиваться, в глазах его появилась надежда. Неожиданно он сорвался с места и помчался к командиру, шагающему впереди. Догнав, он дёрнул того за рукав:

– Дяденька командир, возьмите меня с собой!

Старший лейтенант скосил на него глаза, но проигнорировал. Даже с шагу не сбился. Мальчик не отставал, семенил рядом.

– Возьмите! У меня никого больше нет. Мамку с сёстрами убило бомбой. Батька воюет, уже год ни слуху ни духу…

Старлей вдруг остановился, крикнул: «Подопригора, веди колонну!», и присел на корточки.

– Зовут-то тебя как, парень?

– Петькой. Петром Васильевичем Мальцевым.

– А лет тебе сколько?

– Тринадцать… Будет осенью.

Командир вздохнул:

– Мал ты ещё, Пётр Васильевич. Не могу я тебя взять.

Пацан насупился. Казалось, слёзы вновь брызнут из его глаз. Но нет. Он отчаянно посмотрел в глаза старлею и упрямо прокричал тому в лицо:

– Я всё равно уйду воевать. Не с вами, так с другими. Я хочу немцам мстить, понимаете? Мстить, мстить…

Командир замолчал, повернул голову и задумчиво посмотрел на своих бойцов, бредущих по пыльной дороге. Поймал взгляд старшины Зипунова. Тот чуть заметно кивнул.

Старший лейтенант поднялся, оправил гимнастёрку и зычно скомандовал:

– Боец Мальцев, встать в строй!

Глаза пацана стали, что те блюдца. Улыбка стёрла остатки слёз. Зипунов позвал его:

– Иди к нам, малой. Вставай вот здесь, рядышком. Понеси-ка мой автомат, а то я умаялся малость…

Тодд ликовал. Планета была бриллиантом, огранённым алмазом, столь же прекрасным, сколь и дорогим. То, что он успел увидеть, услышать и почувствовать за неполный виток над мерцающей плёнкой атмосферы, потрясло Тодда до глубины души.

О, Великий космос! Тодд всегда верил, что ему повезёт. Верил, когда подавал заявление в Гильдию дальних странствий. Верил, когда, застыв в строю таких же юнцов, повторял строки Кодекса странника. Верил, когда вводил в бортком координаты выбранной наугад звезды в одном из щупальцев Большой спирали. Верил, закрывая глаза и погружаясь в анабиоз своего первого, и, как оказалось, невероятно удачного прыжка. Верил всегда. И ему повезло. Удача – капризное божество. Можно странствовать всю жизнь, принося перед каждым прыжком щедрые дары в Храм удачи. Как старик Солл. И иметь в своём активе перед Самым последним странствием лишь пару-тройку совершенно непригодных для жизни, но признанных условно рентабельными для промышленной разработки планет. Тогда остаётся последний раз лечь в удобное кресло, ткнуть, не глядя, в мерцающую голограмму звёздного неба (что совсем недавно проделал Тодд) и исчезнуть, одновременно возникнув за тысячи световых лет от дома. Удалив предварительно из борткома координату возврата. Бедняга Солл…

А можно и по-другому. Как Несс зи’Край, легендарный Несс-поцелованный-удачей. В третьем странствии, после серии безрезультатных прыжков, вынырнуть в астероидном поясе, умудриться не погибнуть, а найти среди несущихся каменных глыб громадный – четыреста линейных размеров его корабля – кусок застывшей воды, суметь вытолкнуть его из общего потока, вызвать транспорт и во главе торжественной процессии прибыть на ближайшую базу уже в статусе зи’Края – Героя нации.

Но даже Нессу удача не улыбалась так, как ему, Тодду…

Свой корабль-модуль – вытянутую антрацитово-чёрную светопоглощающую капсулу – Тодд оставил на тёмной стороне единственного спутника планеты. Он испытал смешанные чувства – недоверие, страх, изумление, – когда бортком после секундной задержки выдал ёмкую и лаконичную характеристику объекта: КОСМИЧЕСКАЯ БАЗА-СФЕРА. НЕ ФУНКЦИОНИРУЕТ. ВЕРОЯТНАЯ ПРИЧИНА – ЗАБРОШЕНА. Сделав пару витков над спутником, Тодд уже самостоятельно без помощи компьютера пришёл к тому же выводу. Идеальная сфера, угловая скорость вращения синхронизирована с планетой, правильная – как по циркулю – круговая орбита. Последний аргумент – полая внутри (датчики-зонды корабля врать не умеют) – сомнений не оставлял: творение разумных существ. Великий космос, несмотря на своё всемогущество, создавать такое бы не стал. Слишком скучно. Опустившись на спутник, Тодд понял, что заброшена база давно. Слой космической пыли с кавернами-кратерами, оставленными блуждающим космическим мусором, за миллионы лет спрессовался в грунт и достигал сотой части диаметра сферы.

Как бы то ни было, Тодда интересовал не спутник, а планета. Выбрав универсальную энергооболочку, он легко преодолел силу притяжения покинутой базы (гравитационные генераторы которой, как ни странно, исправно работали) и направился к величественно парящему на расстоянии световой секунды гигантскому голубому шару в тонкой атмосферной оболочке, освещённому с одной стороны местным светилом…

2

– Так ляжешь, что ль?

– Нет, не хочу, Макар Саввич.

– Ну смотри, дело хозяйское. Тогда сбегай, посмотри, как там дела у ребят? Как с боеприпасами?

– Слушаюсь, товарищ старшина.

Петька вскочил, козырнул и скрылся в лестничном проёме.

«А ведь хороший боец выйдет», – подумал Зипунов, провожая его взглядом.

Старшина выглянул в окно. Немцев пока не было. И слава богу. Дом надо удержать любой ценой. Это понимали все: и наши, и фрицы. Удачно занимая перекрёсток, из него можно контролировать улицу, упирающуюся в двухстах метрах к востоку в балку, которая спускалась к самой Волге. Фрицы, соответственно, заняв дом, открывали себе кратчайший путь к той самой Волге аккурат в том месте, где одна из немногих действующих наших переправ хорошо простреливалась. Из любого оружия.

Послышались выстрелы. С потолка посыпалось. «Началось», – подумал Зипунов, беря автомат и передёргивая затвор. Он занял место у окна и глянул вниз. Цепочка фрицев, прижимаясь к земле, короткими перебежками приближалась к дому. Сейчас я вам, родимые, всыплю. Он прицелился, и короткой очередью скосил фрица, недальновидно не пожелавшего пригнуться. Остальные тут же залегли и начали стрелять. Так-то, черти.