Книга Однажды ты полюбишь - Кейт Доули

Энн поспешила на кухню, чтобы налить себе чаю. Она искренне надеялась, что чашка горячего ароматного напитка позволит ей подумать о чем-то другом. Но на кухне Энн поджидал очередной сюрприз от Седрика Гроувера: огромный кроваво-красный том под названием «Самые кровавые и опасные маньяки двадцатого столетия».

И когда только Седрик успел его подбросить? Надеюсь, там нет ничего о человеке по имени Фредерик Стрейт! – мрачно пошутила Энн и отправила книгу вслед за альбомом: та попала с трех метров точно поверх альбома.

Там ей и место! – удовлетворенно подумала Энн.

Ночью она спала просто великолепно.

10

Энн уже тридцать минут размешивала сахар в давно остывшем чае. Чай она решила попить только из-за того, что больше нечем было заняться, а тревожные мысли не давали ей покою.

Вот уже три дня Фредерик не давал о себе знать.

Она тяжело вздохнула и обвела рассеянным взглядом сияющую чистотой кухню. Впрочем, во всей квартире Энн теперь был порядок. Она наконец-то добралась до кладовки, забитой всяческой ерундой, разобрала одежду, безжалостной рукой выкинув все немодное и неудобное, и теперь шкаф стал закрываться. Энн даже испекла для сестры ее любимый торт из пятнадцати коржей! Но вот ее фантазия иссякла, книги не привлекали, телевизор Энн на дух не переносила, от компьютера ее тошнило уже довольно давно, Фредерик по-прежнему не звонил, и заняться было решительно нечем.

Впрочем, если бы Фредерик просто пропал, Энн, может быть, не так сильно мучилась бы. Ну мало ли какие у человека могут быть дела?!

Какими бы дела ни были, позвонить можно всегда! – в сотый раз подумала Энн.

В сотый же раз она вздохнула и с тоской посмотрела в окно. Чай пришлось вылить, уж слишком гадким получился прохладный сироп, в который Энн умудрилась превратить его за полчаса. Теперь она могла вновь поставить чайник, вновь дожидаться, когда же он закипит, вновь засыпать заварку и размешивать сахар.

Так и с ума сойти можно! – сердито подумала Энн. Если бы Фредерик просто пропал, если бы при этом Седрик не появлялся, словно чертик из табакерки…

Энн в последние дни казалось, будто сержант Гроувер преследует ее. Куда бы Энн ни пошла, везде она встречала Седрика и могла прочитать на его лице что-то вроде: «Ну и кто оказался прав?». Больше всего Энн в эти моменты хотела врезать по довольной физиономии Гроувера.

А когда в супермаркете банки с консервированными ананасами неожиданно разъехались в стороны перед лицом Энн, открывая чудный вид на довольную физиономию Гроувера, Энн поняла, что она на грани. И сержант умудрился заставить ее пересечь эту грань. Он сказал всего одну фразу. И это было даже не «ну и кто оказался прав?», фраза была гораздо длиннее:

– Личности с психическими расстройствами и склонностью к депрессивным состояниям, каковыми и являются серийные убийцы, после эмоционального подъема впадают в крайнюю степень депрессии, и в эти моменты они часто запираются от всего внешнего мира, – с довольным видом процитировал он учебник по криминалистике или психологии преступников, это Энн было совершенно безразлично. – Мистер Стрейт уже три дня не объявлялся?

Это оказалось последней каплей. Энн мило улыбнулась и неожиданно не только для Гроувера, но и для самой себя ударила сержанта точно по центру довольно ухмыляющегося лица. Судя по звуку, это был чистый нокаут.

Она спокойно взяла банку ананасов и отправилась к кассам. Энн было совершенно безразлично, как себя чувствует сержант. Ей было плевать на весь этот мир. Она знала только одно: Фредерика нет уже три дня.

Очередная чашка чаю оправилась в раковину, и Энн поняла, что, если она повторит процедуру заваривания чая еще раз, разум может и не выдержать. Отправляться в психиатрическую клинику в планы Энн не входило.

Она еще раз тяжело вздохнула и сняла трубку.

– И что у тебя стряслось на этот раз? – весело поинтересовалась Клер.

– Мне так неловко! – Энн почувствовала, что краснеет.

Она опять не удосужилась позвонить подруге, когда у нее все было хорошо.

– Не нужно рвать на себе волосы. Для чего существуют друзья? В том числе и для того, чтобы позвонить им и пожаловаться. Выкладывай!

– Помнишь, я тебе рассказывала об искусствоведе Фредерике Стрейте? Он оценивал коллекцию Кристофера Ланкастера, моего дяди.

– С которым ты целовалась и тебе это понравилось? – уточнила Клер. – Помню, а как же! Если уж ты так вцепилась в Боба, не познакомишь?

– Не познакомлю.

– И почему же? Жалко? Или вы зашли дальше невинных поцелуйчиков под портретом дядюшки?

– Мы еще никуда не зашли. И, я чувствую, не зайдем. Клер, он уже три дня не появляется… – проскулила Энн и расплакалась.

– Эй, что это с тобой?! Какое тебе дело до этого искусствоведа? У тебя есть Боб, в конце концов. Кстати, вы объявите о своей помолвке или нет?!

– У меня уже нет Боба! – сообщила Энн. – Он есть у Кэтрин, хотя она и не хочет выходить за него замуж, несмотря на то что ждет от него ребенка. У меня, как выяснилось, глупая сестра. Даже видеть не хочет Боба. А я хочу видеть Фредерика!

– Кажется, я пропустила что-то существенное. – Судя по тону Клер, Энн все же удалось удивить ее. – Рассказывай все по порядку, а то я уже запуталась в этом мексиканском сериале!

Энн еще разок всхлипнула и начала рассказывать Клер о событиях последних двух недель. Когда она закончила на эпизоде с расквашенным носом Гроувера, Клер не выдержала и рассмеялась.

– Ничего смешного. – Энн подумала, не обидеться ли ей на подругу, но решила, что есть более важные проблемы. – Фредерика нет уже три дня!

– Нет – и не надо! – металлическим голосом отрезала Клер. – Ты что, наркоманка, что и дня прожить без него не можешь? А классно ты этого полицейского! Пусть не сует свой нос, куда его не просят.

– Знаешь, чего я больше всего боюсь?

– И чего же? Сестер у тебя вроде бы больше нет… Хотя после появления дядюшки я уже ничему не удивлюсь. Так я права?

– Нет, я научилась переживать измену. А дядя был бездетен. Я очень боюсь, что Седрик окажется прав. Этот кошмар просто преследует меня! Вдруг Фредерик и есть тот маньяк? Я этого просто не переживу.

– Насколько я поняла, если Фредерик – маньяк, ты действительно не переживешь этого. Просто потому, что тебя расчленят и потом убьют, или наоборот. Ты еще не выяснила у него, как правильно?

– У тебя всегда был черный юмор! – попеняла Энн подруге.

– Но ведь ты улыбнулась? В кризисных ситуациях черный юмор не так уж плох.

Энн вдруг поняла, что улыбается. Впервые за три дня.

– Прекрати устраивать истерики и придумывать бог знает что! – приказала Клер, когда поняла, что добилась своего. – Соберись с силами, возьми себя в руки и скажи: «Три дня это почти ничто». Давай, Энн, говори!