Книга А я люблю военных... - Людмила Милевская

Мужчина мгновенно потерял ко мне интерес, оживился, замахалруками, — автомобиль затормозил прямо у лавочки, на которой я сидела. И глазомморгнуть не успела, как двое рабочих сняли с кузова симпатичный трехстворчатыйшифоньер с зеркальными дверцами, украшенными резьбой.

“Испанская мебель! Какая прелесть!” — невольно восхитиласья.

Шкаф сняли и поставили напротив лавочки, на которой все ещесидела я. Мужчина заметался вокруг (увы!, не меня, а шкафа) вскрикивая:

— Красота! Красота!

Я смотрела на него с осуждением, которого он не замечал.

— Куда? — флегматично поинтересовались рабочие.

— На девятый этаж! — оживился мужчина. — Осторожно! Непоцарапайте!

Шкаф медленно потащили мимо меня. Пользуясь предоставившейсявозможностью, я глянула на себя в дверное испанское зеркало и не захотелаверить глазам: мятая, усталая, и бог знает еще какая!

Я ужаснулась: “Неужели эта старая драная кошка я? Боже, начто же тогда смотрел мужчина?”

Впрочем, он уже смотрел только на шифоньер. Когда жешифоньер скрылся в недрах подъезда, с кузова был снят туалетный столик иабсолютно прелестное зеркало, украшенное резьбой.

“Если сейчас вытащат кровать, прямо на нее рухну и усну,такая навалилась на меня сонливость и усталость в связи с газировкой ипирожными,” — подумала я, но кровать не появилась.

Точнее появилась кровать в разобранном виде — мимо протащилидлиннющие коробки.

Пока заносили мебель, мужчина без устали суетился, тоисчезая в подъезде, то возвращаясь обратно. Время от времени он поглядывал и наменя, но я-то знала уже на кого похожа и от этого только расстраивалась.

Наконец, выгрузив мебель, рабочие закрыли кузов, мужчинаотслюнявил им несколько купюр и, бросив на меня последний взгляд, скрылся вподъезде, а я осталась на лавочке, растеряно глядя на свои пыльные босоножки.

Из подвального окошка вылез потрясающе шелудивый организм:то ли кот, то ли крыса, то ли маленькая собачонка.

Меня передернуло от отвращения.

Организм уселся на крыльцо и начал яростно выкусывать блох,почесываясь и издавая страдальческие звуки. Покончив с этим делом, оноблегченно вздохнул, устроился у моих ног и замуркал, не оставляя уже сомненийв своем происхождении.

“Кот, — подумала я. — Паршивый кот. Скоро и я буду такая же:без дома, без друзей, без здоровья, без внешности.”

Паршивый кот вдруг без всякой причины проникся ко мне нежнойблагодарностью и, не прекращая мурлыкать, принялся тереться о мои ноги. Он былтак отвратителен, что у меня не хватило духу его прогнать. Кот ласкался о моиноги, а я переполнялась горестными мыслями.

“Вот, повезло какой-то дурочке, — думала я. — Такой милый,такой спортивный мужчина… Ах, высокий и симпатичный! А заботливый какой! Онпокупает спальный гарнитур, привозит его домой, на девятый этаж затаскивает,волнуется: “Не поцарапайте! Не поцарапайте!”

Наверняка все это делает не для себя, и наверняка дурочка нескажет ему спасибо — запилит еще: “Зеркало не то, кровать не та!” Конечно,разве я ценила любовь своего мужа? А заботу его? А его доброту?

Казалось, вечно так будет. А теперь я никому не нужна. Дажекот, этот паршивый кот почуял во мне родственную душу. О чем это говорит? Отом, что мне пришел конец!”

Мысль была так мучительна, что я зашлась от жалости к себе.

“Эта дурочка! Чем она лучше меня? Наверняка моложе, но еслимы встанем рядом у зеркала, разница будет едва заметна — никто не заметит намне наростов лет.

И все же обидно, что любая семнадцатилетняя свиристелкаможет считать меня ходячей древностью, антиквариатом, историей, а ведь я длянее опасней ровесницы: опыта накопилось столько, что и делиться уже пора бы.

Однако, не хочется еще делиться, пока еще хочется этимопытом пользоваться…

И не мне одной хочется пользоваться накопленным опытом. ВотЮлька, подружка моя, взяла и отбила у меня мужа, а ведь она меня не моложе.

А что это я тут сижу, горюю? Немытая, нечесаная? Почему неиду в салон?”

Перед глазами встало лицо Владимира Владимировича, и я сразуподумала: “Раздухарилась я что-то, а ведь сцапают меня в салоне. Да фиг там!Как же, сцапают! Они, бедные, сейчас рвутся на части, и салон последнее местогде меня станут искать. Нет у них такого количества сотрудников, чтобы всеместа моего возможного появления перекрыть. Уж я постаралась, энергично жила.Все же хорошо, что у меня так много интересов, склонностей, привычек,увлечений, знакомых, друзей и соседей. Хватит работы на всю ФСБ.”

Глава 14

Я отправилась в салон. Мой стилист — Колька Косой, сынМаруськиной соседки, этой чокнутой Тайки костлявой из пятой квартиры со второгоэтажа, которая завела себе пса, хотя и самой-то жить негде, так квартира еемала, а пес большущий — гадит в три раза больше, чем ест сама Тайка, и это в товремя, когда…

Ой, как много скопилось во мне информации, и вся она жаждетвыхода! Невозможно с этим бороться!

Короче, Колька Косой, сын Тайки, мой стилист, встретил меняс распростертыми объятиями. По его поведению я сразу поняла, что ВладимирВладимирович пока еще не успел просветить мой салон какой я опасный преступник.Поняла и почувствовала себя значительно уверенней.

После сауны и массажа плохие мысли ушли так далеко, что ядаже начала подумывать не позвонить ли моей заполошной Тамарке.

“Нет, из салона не стоит звонить, — поразмыслив решила я. —Сделаю макияж, прическу, переоденусь в костюмчик, купленный по пути в салон(ах, что за прелесть! Особенно юбка! Так выгодно обтягивает мои пока ещестройные бедра!), а потом, чтобы не рисковать, перед самым уходом, позвоню. Да,точно, звонить надо перед самым уходом. Тамарка наверняка уже на полнойпрослушке, — после нашего разговора Владимиру Владимировичу сразу станет яснооткуда звонок, очень оперативно ворвутся сюда бравые ребята, а я сижу вся вкосметической маске и с бигуди на волосах.

Кошмар!!!

Полуодетая и беззащитная, даже достойного сопротивленияоказать не смогу. Все, точно, решено, позвоню перед самым уходом, а еще лучше,раз уж плюнула я на фигуру, из салона сразу в ресторан заверну, что здесьрядом, в двух шагах — пообедаю и уж потом оттуда и позвоню.”

Мысль о сытном обеде грела все то время, пока Колькасооружал мне новую прическу — последний писк, квинтэссенция отвязности (боже, вмои-то годы! Впрочем Колька и по сей день не подозревает сколько мне лет).

“Да-аа, вот так взять и плюнуть на диету и есть все подряд!Все подряд!” — мечтала я. Очень грела эта мысль.