Книга Дневники баскетболиста - Джим Кэррол

Прошлым вечером вместе с Марком Клатчем и Энтоном Ньютроном слопали марку ЛСД. Похоже, употребление этой штуки по выходным превращается в систему: ну, как другие напиваются по пятницам. А мы едим марку. Классно и без неприятных ощущений. Шатались по площади Св. Марка, играли на губных гармошках, пялились на прикольно-красивые лица прохожих. Плюхнулись у магазина пластинок и послушали, как искрится музыка на неизвестном джазовом альбоме... в прямом смысле звуки сыпались искрами. И, как бы то ни было, мы знали, где мы. Где? Как обычно, всякий раз, съев марку, я запариваюсь на архитектуру... твердые края, отделяющие город от неба, вы только взгляните на карнизы и смешные горгульи, которых раньше не замечали, хотя тысячу раз ходили мимо.

Потом похолодало, но домой никто не пошел. Я не мог позволить ветру задуть нашу прогулку. Вспомнил, что в бурокаменном доме на 12-й улице обитает приятель начинающей модели Деборы Дакстер... они вместе учатся в Детской школе профессионального обучения. Он — человек искусства. Я тоже человек искусства! Короче, мы поспешили к его дому и затрезвонили в звенелку над почтовым ящиком. Он впустил нас, но по его лицу я догадался, что он знает меня не так хорошо, как я предполагал. Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что он меня знает, и потому представился сам и познакомил его с моими друзьями... «Мы тут немножно закинулись... клевый приход, все вокруг светится, ну ты понимаешь?.. на улице похолодало... мы хотим погреться». Он, ошарашенный, запустил нас в свою крохотную комнатушку. Но мы подружились благодаря имевшейся хорошей травушке, и все стало ништяк. Сидели, слушали его замечательную коллекцию пластинок, любовались на рыб, плавающих в огромном аквариуме — увлекательнейшая запарка. Я видел, как одна очень долго погружалась, а потом вдруг стала делаться прозрачной: в конечном итоге остались видны только движущиеся в воде кости.

В полночь хозяин дома сказал, что через несколько минут начнется полное лунное затмение и нам надо вылезти на крышу посмотреть. Какой подарок небес, у меня башка кружилась от радости, пока я пробирался на крышу. И тут, дойдя до последнего этажа, я облажался. Не заметив ведущей на крышу лестницы, я распахнул первую попавшуюся дверь и обнаружил молодую немецкую пару, смотревшую телевизор, сидя на полу гостиной. Я полностью растерялся. «Это не крыша», — подумал я, пытаясь убедить себя в очевидной ошибке. Наконец, до меня дошло, что что-то не так, я посмотрел на них и выдал, что сейчас будет полное лунное затмение и им нельзя пропустить такое зрелище. Потом кинулся к лестнице. Наверху ночь была чиста, словно тихая музыка. Я раньше всегда считал небо плоским, но сегодня убедился, что оно имеет форму прекраснейшего купола, когда смотрел на рассекающие горизонт невидимые летающие тарелки. А лунное затмение оказалось фантастическим, я наблюдал его, стараясь ничего не упустить, и проникся его прелестью.

Прошлым вечером, где-то в 5:15, примерно у двух миллионов людей мозги полностью слетели, на хрен, с катушек. За пять минут обрубились к чертям собачьим электростанции всего Восточного побережья! Вот послушайте: я ушел с баскетбольной тренировки в пять часов и мы с Лэнгом помчались к метро. Едва успели вбежать в последний вагон на 7-й авеню. Все ништяк, пока не выехали из туннеля на 125-й улице. Сучий поезд заглох. И когда шли по туннелю к 137-й, остановился, и все, пиздец, не едем, свет потух, только тускло мерцали фонарики на батарейках. Народ забухтел насчет ебаного транспорта, а поскольку был час пик, пиздеж поднялся невероятный оттого, что в несчастном поезде людей набилось как селедок в бочку. И вот жду я в туннелях, пока дело сдвинется с мертвой точки, но проходит полчаса, вонь стоит, как в загоне для скота. По-моему, все до единого затеяли снять пальто и пиджаки, и из-за смрада я чуть сознание не потерял. И тут вспомнил, что заныкал герыч в подкладке куртки, и решил, что, раз я плотно увяз в дерьме, надо как-то развлечься. Мы с Лэнгом стали отпускать шуточки типа: «Кислороду осталось только на десять минут». Но минул почти час, и, откровенно говоря, меня одолели грустные мысли ребенка войны. Типа, без всякой видимой причины застрял на час. И решил, если эта жестянка сломалась, нас можно было бы, на худой конец, оттранспортировать на прицепе по рельсам... вдобавок тот факт, что во всем туннеле не горело ни единой лампочки, подпитывал параноидальные соображения насчет атомных бомб.

Тут я заметил, что люди из вагонов перед нами идут к началу поезда, посигналил отключившемуся от трех понюшек Лэнгу, растолкал его, и мы пошли вместе с другим народом. Некоторые продолжали ждать, некоторые шли за нами. Мне пришло в голову, что кто-то, наверное, знает, как выбраться, в противном же случае в первом вагоне, боже упаси, получится фарш из человечины. Короче, мы туда отправились и обнаружили, что по чистой, счастливой, блин, случайности, первая дверь головного вагона, вот мамой клянусь, успела выехать прямо к станции, прежде чем мы застряли. Выйти на свободу было офигительно, но мы начали исходить говном насчет того, какого хрена мы так дол-го ждали? Тупорылые мамаши, лохи-рабочие — они ведь будут ждать, пока не утонут в собственном поту. Одна женщина, я видел, буквально падала в обморок, я же умирал от навязчивого страха перед готовящейся войной. Если бы не тот запасец джанка, я бы, пожалуй, пересрал окончательно, бля буду. Я до смерти боюсь мертвых туннелей метро. Сильнее я боюсь только бомбардировки.

Итак, вверх по лестнице и на улицу. Огляделись. Пожарная машина мчится мимо нас к дымящемуся мусорному баку. Делов-то. Я решил узнать у первого попавшегося старого тупорылого ирландца: «Что стряслось? Вырубилось электричество на линии?» «Весь блядский городок сокрыт в полной темноте, парниша», — ответствовал он на своем ужасающем диалекте. «Все Восточное побережье до самой Канады! Я слышал по радио», — встрял какой-то чел в чистеньком дорогом костюмчике. Мы с Лэнгом огляделись, не веря своим глазам... ни уличных фонарей, ни рекламных щитов, ни единого огонька во всех зданиях, выстроившихся вдоль улицы. Пиздец космического масштаба! Я лично слышал, затесавшись в толпу, окружившего чувака с транзистором: вырубило весь Нью-Йорк плюс большую часть побережья. Я глянул с берега — за черными водами Гудзона виднелись высотки Джерси, и свет там был... что меня несколько успокоило, поскольку все сильнее одолевали соображения, типа: «Ну вот, коммунистический заговор, мы скоро умрем и так далее». Я поинтересовался мнением Лэнга на сей счет, но он не разделял моих опасений, заявив, что все ништяк, единственная проблема — это как сейчас добраться домой. Ему легче, ведь он живет на перекрестке 150-й и Риверсайда в здоровом буржуазном доме прямо рядом с «Shirelles». Я предложил лезть в битком набитый автобус, который я собрался во что бы то ни стало застопить, он защемился в заднюю дверь и отчалил. Я нес большую сумку с книгами, которые сегодня решил отнести домой (вовремя пришло в голову), и грязным спортивным костюмом в стирку. До дома семьдесят пять кварталов. Но тут тормозит почтовый фургон, водила кричит: «Еду аж до 181-й, запрыгивай назад». Я влетаю, как ошпаренный, нет времени на изъявление благодарности, а топать пешком семьдесят пять кварталов ломает. И вот мы едем. Несколько офисных девочек, беловоротничковые лошки, черномазый бомж-алкоголик, решивший просто прокатиться... и я. Задницы наши подпрыгивают на пачках «NY Post». Водила рулил классно, держаться пришлось крепко, а одна клевая офисная телка цеплялась за меня на каждом повороте. «С ууууума сойти, ничего более идиотского В ЖИЗНИ не видела», — повторяла она каждому, пока мы наощупь ползли вниз по улице, и хлопала как ненормальная огромными накладными ресницами. Поднимаемся на гору, за ней начинается 181-я, потом вниз, ехать еще порядочно, но отсюда весь спуск... переполненные автобусы, добрая сотня машин, выстроившихся в ряд, с обезумевшими водителями... полный пиздец. Я огляделся и заставил мозги не ныть. Прямо через дорогу «Food Carnival». Вроде бы заперт, но зато перед магазином стояли велосипеды разносчиков и спереть их проще пареной репы. Я, словно спятивший окончательно, запрыгнул на один из великов, выбрав трехколесный, впереди которого крепилась большая коробка, и, зашвырнув туда книги и грязный костюм, метнулся в сторону Бродвея, успев заметить, как жирный менеджер засеменил в мою сторону в отчаянной и бесполезной попытке меня поймать. Как я понесся! Взлетел на крутой холм перед 200-й улицей и погнал напрямик. Холодало, но я торопился и жал со всей мочи на педали. Через несколько кварталов я бросил велик перед пиццерией, двинул к дому, по пути заскочив в церковь прихватить халявных свечек, поднялся по лестнице, освещая ими путь, и унес груду бараньих отбивных, внеся свою лепту в семейные байки. Только не у своих, так, ради приключения. Должен признать, это был один из моих самых удачных налетов. Свечи отлично освещали дом.