Книга Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2. - Джеймс Клавелл

Снаружи на краю леса было тихо, на ночном небе – ни облачка, звезды ярко сияли, снег приглушал звук шагов. В полумиле от них проходила единственная дорога через горы. Дорога, извиваясь, выходила к Тебризу, до которого было десять миль, оттуда вела на северо-восток, к советской границе еще несколькими милями дальше. В юго-восточном направлении дорога петляла через горы и в конечном счете, пробежав триста пятьдесят миль, выводила к Тегерану.

База, «Тебриз-1», служила домом для двух пилотов – второй сейчас был в отпуске в Англии, – двух механиков-англичан и иранцев: двух поваров, восьми поденных рабочих, радиста и директора базы. За холмом лежала их деревня Абу-Мард, а в долине ниже стояла целлюлозная фабрика, принадлежавшая лесозаготовительной монополии «Иран Лес», которую они обслуживали по контракту. Их 212-й доставлял лесорубов и оборудование в лес, помогал строить лагери и прокладывать маршруты тех немногих дорог, что могли быть построены, потом обслуживали эти лагеря, доставляя сменные вахты лесорубов и оборудование и вывозя пострадавших на лесоповале. Для большинства лагерей 212-й был их единственным связующим звеном с внешним миром, и к пилотам относились с большим почтением. Эрикки любил свою жизнь здесь и эти места, настолько похожие на Финляндию, что иногда ему казалось, будто он вернулся домой.

С сауной ему больше нечего было желать. Их домик загораживал спрятавшуюся позади него крошечную двухкомнатную избушку от других домиков, и построена она была согласно традициям, со мхом, проложенным между бревен, чтобы хранить тепло. Топившаяся дровами печка, на которой разогревались камни, имела отличную тягу. Часть камней, самый верхний слой, он привез из Финляндии. Его дед вытащил их со дна озера, оттуда брали самые лучшие камни для саун, и отдал ему, когда Эрикки последний раз был дома в отпуске полтора года назад. «Возьми их, сын мой, вместе с ними в твою сауну обязательно переберется добрый финский банный тонто – маленький коричневый эльф, дух сауны, – хотя зачем ты хочешь жениться на одной из этих иностранок, а не на девушке своего народа, я так и не понимаю».

– Когда ты увидишь ее, дедушка, ты тоже станешь ее боготворить. У нее сине-зеленые глаза, темные волосы и…

– Если она подарит тебе много сыновей… что ж, посмотрим. Тебе, конечно, давно уже пора жениться, такому статному молодцу, как ты, но на иностранке? Ты говоришь, она учительница в школе?

– Она член Иранского учительского корпуса, это молодые люди, мужчины и женщины, которые добровольно работают на государство; они едут в деревни и учат читать и писать деревенских жителей и их детей, но большей частью детей. Шах и шахиншахиня основали этот корпус несколько лет назад, и Азадэ вступила в него, когда ей был двадцать один год. Она родом из Тебриза, где я работаю, преподает в нашей наспех построенной школе. Я познакомился с ней семь месяцев и три дня тому назад. Ей тогда было двадцать четыре…

Эрикки засветился изнутри, вспоминая тот первый раз, когда он увидел ее: в аккуратной форме, волосы волнами сбегают на плечи, она сидела на лесной поляне в окружении ребятишек, потом улыбнулась ему, он прочел в ее глазах изумление – его размеры поразили ее – и тут же понял, что именно эту женщину ждал всю свою жизнь. Ему тогда было тридцать шесть. Ах, подумал он, лениво глядя на нее, в очередной раз благословляя лесного тонто, который в тот день направил его в ту часть леса. Всего три месяца еще, а потом два месяца отпуска. Будет здорово, что я смогу показать ей Суоми.

– Пора, Азадэ, милая, – сказал он.

– Нет, Эрикки, еще нет, еще рано, – пробормотала она в полудреме, убаюканная теплом, но не алкоголем, потому что она не пила. – Пожалуйста, Эрикки, еще не…

– Тебе вредно слишком перегреваться, – твердо сказал он. Между собой они всегда говорили по-английски, хотя она так же бегло говорила и по-русски – ее мать была наполовину грузинкой, родом из приграничного района, где знать два языка было и полезно, и умно.

Еще она знала турецкий, этот язык был наиболее употребительным в этой части Ирана, азербайджанский и, разумеется, фарси. Он, за исключением нескольких слов, не знал ни фарси, ни турецкого. Эрикки сел на скамье, отер с себя пот, чувствуя в душе полное умиротворение, потом наклонился вперед и поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй и задрожала, когда его руки стали искать ее тело, а ее руки – его.

– Ты такой плохой, Эрикки, – сказала она и сладко потянулась.

– Готова?

– Да.

Она приникла к нему, когда он легко, как пушинку, поднял ее на руки и вышел с нею из сауны в предбанник, там он толкнул ногой дверь и вышел на морозный воздух. Она охнула на холоде и сжала зубы, когда он зачерпнул пригоршню снега и растер им ее тело, от чего ее кожа начала гореть, словно тысячи иголочек кололи ее, но не больно. В считанные секунды она вся засветилась и внутри, и снаружи. Вся зима ушла у нее на то, чтобы привыкнуть к растиранию снегом после горячей сауны. Теперь без него сауна уже была неполной. Быстро она сделала то же самое для него, потом радостно бросилась назад в тепло, оставив его барахтаться и кататься в снегу еще несколько секунд. Он не заметил группу мужчин и муллу, которые потрясенно наблюдали за ними с пригорка в пятидесяти шагах, полускрытые деревьями, которые росли вдоль тропы. Только закрывая за собой дверь, он увидел их. Ярость захлестнула его. Он с грохотом захлопнул дверь.

– Там какие-то люди из деревни. Они, должно быть, подсматривали за нами. Ведь в деревне знают, что сюда нельзя!

Она разозлилась не меньше него, и они торопливо оделись. Он натянул штаны, толстый свитер, меховые унты, схватил огромный топор и выскочил наружу. Люди стояли на том же месте, и он с ревом ринулся в их сторону, подняв топор высоко над головой. Они бросились врассыпную. Потом один поднял автомат и выпустил короткую очередь в воздух; громкое эхо запрыгало по горам. Эрикки остановился как вкопанный, весь его гнев разом улетучился. Еще никогда ему не угрожали оружием, никогда ствол автомата не смотрел ему в живот.

– Поклади топор, – сказал человек на плохом английском, – а то убиваю.

Эрикки стоял в нерешительности. В этот миг подбежавшая Азадэ кинулась между ними, отпихнув автомат в сторону, и закричала на турецком:

– Как вы смели прийти сюда! Как вы смели прийти с оружием – вы кто, бандиты? Это наша земля, убирайтесь с нашей земли, или я отправлю вас за решетку! – Она закуталась в тяжелую шубу поверх платья, но сейчас буквально тряслась от ярости.

– Эта земля принадлежит народу, – сердито проговорил мулла, держась от нее подальше. – Покрой свои волосы, женщина, покрой св…

– Кто ты, мулла? Ты не из моей деревни! Кто ты?

– Меня зовут Махмуд, мулла мечети Хаджста в Тебризе. Я не один из твоих лакеев, – зло проговорил он и тут же отпрыгнул в сторону, увернувшись от Эрикки, который бросился на него.

Человек с автоматом потерял равновесие, но другой, находившийся на безопасном расстоянии, щелкнул затвором своей винтовки:

– Клянусь Аллахом и Пророком, останови эту чужеземную свинью, или я отправлю вас обоих в ад, где вам и место!