Книга Хроника царствования Николя I - Патрик Рамбо

Тогда граф Копе в свой черед вздумал приободрить зеленый горошек: пригласил на эстраду своего приятеля-шансонье, способного, как он тонко рассчитал, развеселить самых ворчливых. Увы! Желанная цель и тут не была достигнута, ибо шансонье принялся реветь и корчить рожи, как в известном «Театре двух ослов», осмелился вышучивать повадки Нашего Суверена, изобразив, как тот скачет будто бы на электрических батарейках; хуже того — он высмеял малый рост Монарха, поведав собравшимся, что его родители хотя и приготовили форму для опары, но позабыли про дрожжи. Впрочем, этот графский приятель похохатывал в одиночестве: все сочли, что вкус ему изменяет, а некоторые даже встали и ушли, громко хлопнув дверью, дабы не участвовать в подобном поношении.

Нашего Кипучего Венценосца все это очень разгневало.

Окрестив сей междусобойчик «дерьмотворным» (именно так и выразился), он был вынужден вмешаться лично и напомнить всем, что сами по себе они — ничто и без него им не причиталось бы ни места, ни имений. Затем Его Величество призвал во Дворец и отодрал за уши самых титулованных, приговаривая: «Оставьте ваше сектантство другим!» — намекая на обглоданные остатки Левых партий, где все еще тщетно подыскивали нового предводителя и голоса не подавали. Нет, пусть зачаточная, но все же оппозиция господствующему образу мыслей зародилась не там, а в рядах самой Имперской партии; недовольные множились, хотя настоящего единения между ними не было. Среди них нашлось немало былых сторонников короля Ширака, они водили знакомство со специалистами по финансам, озабоченными растущим государственным долгом, и якшались с множеством простых подданных, опасающихся грядущих невзгод. А как на это откликался Наш Предводитель? Его службы изобретали новые законы вдобавок к десятку тысяч уже существующих, из коих реальное хождение имела лишь малая часть, прочие же пребывали в забвении, неминуемо устаревая.

А тут еще разразилась шумиха в связи с делом, которое в нашей истории останется под именем «Комплота полицейских генов»: визг поднялся такой, что уму непостижимо! Здесь надобно вникнуть в подноготную событий, разобраться, каковы были намерения и что вышло.

Всем известно, сколь живой интерес Наш Высокоученый Лидер проявляет к генетике, по крайней мере, в части ее практического применения, особенно с тех пор, как осознал, что явился в мир для великих свершений и сей славный жребий неотвратим. Так вот, вообразите картинку. Однажды, пребывая в своих покоях, он приметил, что ручная белочка Дофина Людовика скребет натертый паркет, явно желая проделать в нем дыру. Удивленный ее поведением, по всей видимости лишенным смысла, он призвал к себе шевалье де Гено, обязанного думать за него, поставляя свежие соображения на все случаи жизни, и сказал:

— Мсье, посмотрите на это животное. Что оно делает?

— Роет, сир.

— Но ей же ничего не вырыть, столько усилий впустую!

— Разумеется, сир, но все белки делают так, чтобы припрятать на зиму запас собранных орехов.

— Да у нее же орехов нет!

— Ах, сир, у белок это врожденное.

— Постойте, значит, она инстинктивно повторяет те же движения, что и ее родители, и родители ее родителей?

— Именно, сир.

— А когда Дофин дает ей плошку порошкового супа?

— Если она это ест, значит, у нее выработался условный рефлекс.

— То есть благоприобретенный?

— Совершенно верно, сир, все неврожденное относится к области благоприобретенного.

— Теперь для меня очень многое прояснилось, шевалье. Какое простое и практичное суждение!

После этой беседы, ставшей для него откровением, Государь обрел в генетике лекарство от всех проблем. Преисполнившись надежд, он воспламенялся при мысли, что в сердцевине наших клеток спит нечто вроде памяти, некий штриховой код, внедренный агент, способный сообщить множество самых сокровенных подробностей. Нам теперь дано, взяв капельку слюны, волосок из бороды или козюльку из носа, узнать все-все-все о человеке, его семье, недугах, о предрасположенностях сего индивида ко злу или ко благу. Наш Проникновенный Повелитель убедился в этом после примечательного события, случившегося с принцем Жаном, одним из его взрослых белокурых детей. Все произошло не так давно, еще во времена, когда будущий Николя I царствовал в полицейском ведомстве. Итак, у принца Жана неожиданно украли мотороллер. Все было поднято на ноги, чтобы отыскать его, по следам похитителей пущены две бригады; виновных вскоре нашли и, хотя те отпирались, как могли, благодаря генетическим тестам их заставили заткнуться, и они получили подобающий срок.

От генов легче добиться признания, чем от людей, — они не умеют врать, и незачем понуждать их силой, хлестать по щекам, чтобы заставить заговорить. В беседе, которой он соизволил удостоить некоего профессионального философа (этот субъект, по правде говоря, только и искал, к чему бы прицепиться), Наш Верховный Вождь объявил о своей восторженной вере во всесилие генов, каковое считал непререкаемой очевидностью. Он высказался так: «А я вот пришел к выводу, что педофилом рождаются. А молодые, по-вашему, кончают с собой, потому что родители их забросили? Ничего подобного! Здесь дело в хрупкости их генетического кода».

Это же мечта, насколько все сразу становилось ясно и вещественно.

Уверившись, что ген педофилии, гомосексуальности или самоубийства реально существует, Его Величество соизволил подкрепить эти убеждения практическими занятиями, обещавшими принести моральный урок и выгоду. Только представим себе… Скажем, младенец, еще передвигающийся лишь на четвереньках и лепечущий нечленораздельно, вдруг разорался, налился кровью, словно ростбиф, и, сжав кулачки, вопит, — нам же достаточно на чистый лоскуток ткани собрать несколько его слезинок, сдать на анализ и вместо того, чтобы грызть ногти и мучиться вопросом, кем станет нервическое чадо в будущем, все разузнать точнее, чем у астролога. Почему Альбер выплюнул соску? Как наивны те, кто просто думает, что он уже не голоден! Родители, поднабравшись генетики, как в случае с папой и мамой младенца Альбера, доверят один из его плевков вышепоименованным специалистам, а узнав о результатах, тотчас прибегут в комиссариат, чтобы изобличить там своего малыша, обещающего вырасти сущим монстром. Ведь тесты не оставили сомнений. Юный Альбер восьми месяцев от роду имеет набор генов серийного убийцы; наука вскоре достигнет такой сногсшибательной точности, что сможет предсказать: в восемнадцать Альбер, так и не найдя работы, задушит ученицу из парикмахерской, ее тело бросит в кустарнике Медонского леса, а за этим убийством последует двенадцать других, где жертвами станут парикмахерши и маникюрши, причем всех их найдут обритыми наголо и расчлененными.

Но благодаря тестам полиция сможет вмешаться загодя.

Вскоре мы получим возможность, сцапав преступника еще в колыбели, приговаривать оного к пожизненному заключению, тем самым помешав ему вредить обществу. Столь умопомрачительный научный прогресс таит в себе невиданные перспективы. Наш Заглавный Лидер смог бы без таких напряженных усилий перетасовывать эмигрантов, толпящихся у наших порогов, поскольку их гены прекрасно помогали бы таможенникам, а тест — всего один тест! — безошибочно распознавал их способности, каковыми мы могли бы и воспользоваться, буде представится нужда. Разберем, например, случай одного холостяка родом из Мавритании. Он без осечек прошел обязательный экзамен на знание французского, прочитав отрывок из «Помпея», принадлежащего перу мсье Пьера Корнеля (1606–1684):