Книга Человек ли это? - Примо Леви

Что же касается воровства за пределами колючей проволоки, тут лагерное начальство ничего против не имеет. И СС, как это неоднократно подтверждалось, потворствует контрабанде в обратном направлении.

Предметом воровства или скупки краденого являются всевозможные инструменты, детали, материалы, изделия, с которыми мы ежедневно имеем дело на работе. Особой хитрости не требуется, чтобы принести это в лагерь, найти покупателя и обменять на хлеб или суп. Такого рода обмены процветают. Многие вещи, без которых просто невозможно обойтись в повседневной жизни, регулярно попадают в лагерь одним-единственным путем: их воруют в Буне. Наибольшим спросом пользуются метлы, краска, электрический провод, вакса для башмаков. Последний из названных товаров может служить самым характерным примером торговли такого рода.

Как уже упоминалось, ботинки согласно лагерным предписаниям ежедневно нужно смазывать ваксой и начищать до блеска. Каждый блочный староста лично отвечает перед эсэсовцами за то, чтобы вакса в его бараке имелась в достатке и была доступна каждому. Из этого, казалось бы, должно вытекать, что запасы ваксы в бараках периодически пополняются, однако в действительности это совсем не так. Известно, что в каждом бачке вечернего супа количество литров намного превышает положенную на барак суммарную норму. Излишком распоряжается староста, распределяя его следующим образом: первыми получают добавку его дружки и любимчики, во вторую очередь — уборщики, ночные дежурные, контролеры вшей и прочие барачные придурки, с которыми он таким образом расплачивается. Все, что после этого еще остается (а у каждого предусмотрительного старосты всегда что-то остается), идет на приобретение нужного товара.

А дальше уже все ясно: те хефтлинги, которые в Буне имеют возможность наполнить свои котелки смазкой, солидолом или еще чем-нибудь в этом роде (годится любая вязкая субстанция черного цвета), вечером обходят бараки в надежде сбыть товар тому, кто в нем нуждается или хочет запастись впрок. Таким образом, чуть ли не каждый барак обретает в конце концов своего постоянного поставщика, получающего твердое ежедневное вознаграждение за бесперебойную поставку смазки для башмаков всякий раз, когда ее запасы в бараке подходят к концу.

По вечерам у входа в Tagesraum терпеливо дежурят несколько поставщиков. Они простаивают часами под дождем или снегом, возбужденно обсуждая вполголоса состояние цен на данный момент и котировки премиальных талонов. Иногда кто-то отделяется от группы и идет на рынок, чтобы узнать самые свежие новости.

Но ассортимент не ограничивается одной только смазкой для башмаков; Буна может предложить массу всего такого, что найдет спрос в блоке, вызовет живой интерес у придурков, порадует блочного старосту. Это электрические лампочки, щетки, мыло обычное и специальное, для бритья, напильники, клещи, мешки, гвозди. Продаются также метиловый спирт, из которого готовят выпивку, и бензин. Бензин идет на примитивные зажигалки (достижение лагерных умельцев в сфере подпольного производства).

В этой разветвленной сети воровства, в сложном взаимодействии встречных потоков, подпитанных глухой враждой между эсэсовцами и гражданским руководством Буны, на первом месте — санчасть. В санчасти все заодно, поэтому им легче обходить инструкции и обманывать бдительность начальства. Каждый в лагере знает, что санитары по низким ценам поставляют на внутренний черный рынок одежду и обувь умерших, а также тех, кто после селекции голым отправляется в Биркенау. Все те же санитары и врачи экспортируют в Буну больничные сульфамидные препараты, меняя их у вольных на продукты питания.

Помимо этого санитары получают огромные прибыли от торговли ложками. Лагерь не выдает ложек вновь прибывшим, хотя есть суп, пусть и водянистый, без ложки невозможно. Ложки тайком производятся в Буне. Урывая на работе свободную минуту, их делают хефтлинги, кузнецы и жестянщики из команд специалистов. Это грубое увесистое изделие из листового железа, выполненное с помощью молотка, часто имеет заточенную ручку и служит одновременно ножом для резки хлеба. Производители сами же и продают их новичкам. Простая ложка идет за полпайки, ложка — нож — за три четверти хлебной пайки. Что касается санчасти, то по инструкции поступить туда с ложкой можно, а выписаться нельзя. При выписке санитары отбирают ее, а потом продают на черном рынке. Если прибавить к ложкам вылеченных ложки умерших и выбывших при селекциях, то получится, что ежедневно санитары продают не меньше пятидесяти ложек. А поправившийся пациент должен оторвать от себя половину утренней пайки, чтобы, придя на работу, выложить ее за новую ложку.

С другой стороны, сама санчасть является крупным потребителем наворованного в Буне, ее главным клиентом. Ежедневно не меньше двадцати литров отпускаемого санчасти супа идет в фонд скупки краденого, на приобретение у специалистов самых разных вещей.

Пользуются спросом тонкие резиновые трубочки, их применяют для промывания кишечника и для взятия желудочного сока; цветные карандаши и чернила требуются для сложной системы учета и канцелярской писанины; градусники, стеклянные колбы, химические реактивы, которые хефтлинги выносят в своих карманах со складов Буны, хорошо берут в стационаре.

Добавлю без ложной скромности, что именно нам, Альберто и мне, пришла идея украсть в сушильном цехе несколько рулонов миллиметровки для термографа и предложить их главврачу Ка-бэ, убедив его, что они годятся для составления кривых пульса и температуры.

В заключение следует сказать: наказуемое гражданским начальством воровство в Буне дозволяется и даже поощряется эсэсовскими властями; воровство в лагере, сурово преследуемое эсэсовскими властями, расценивается гражданскими как обыкновенный обмен; воровство между хефтлингами, как правило, наказывается, причем и к вору, и к обворованному применяются одинаковые меры воздействия. А теперь приглашаем читателя задуматься над вопросом: что, по его мнению, могут означать в лагере наши слова «хорошо» и «плохо», «справедливо» и «несправедливо»? Пусть каждый рассудит сам на основании всего рассказанного нами и приведенных примеров, мог ли хоть один из общепринятых в нашем мире моральных принципов сохраниться там, по ту сторону колючей проволоки.

КАНУВШИЕ И СПАСЕННЫЕ

Жизнь, о которой здесь было и еще будет рассказано, — это обычная лагерная жизнь. В таких тяжелых условиях, придавленные ко дну, жили многие люди в те дни, каждый, правда, относительно недолго. Возможно, кто-то спросит, стоит ли, имеет ли вообще смысл хранить память об этих исключительных условиях существования.

Ответ на такой вопрос может быть только утвердительным. У нас нет сомнения в том, что любой человеческий опыт достоин осмысления и анализа, а уж тем более тот особый опыт, о котором здесь идет речь; изучение его позволяет сделать хотя и неутешительные, но бесспорные выводы. Мы, со своей стороны, постараемся доказать, что лагерь был гигантским биологическим и социальным экспериментом.

Заприте за колючей проволокой тысячи людей разного возраста, положения и происхождения, воспитанных в разных традициях и обычаях, говорящих на разных языках, лишите их возможности удовлетворять даже элементарные потребности, создайте постоянный, одинаковый для всех режим контроля — и вы получите идеальные условия для того, чтобы выявить экспериментальным путем, какие свойства были присущи человеку как представителю животного мира изначально, а какие он приобрел в процессе выживания.