Книга Жажда жизни. Биографический роман о Винсенте Ван Гоге - Ирвинг Стоун

Углекопы горячо молились, благодаря господа. Зазвучали радостные голоса, все говорили друг другу:

– Господин Винсент прав. Наши страдания позади. Зима прошла. Грядут добрые времена!

Спустя несколько дней, когда Винсент с целой ватагой детей рылся на горе в терриле, он увидел, как от здания, где помещался подъемник, метнулись прочь маленькие черные фигурки людей и рассыпались по полю во все стороны.

– Что такое? – удивленно сказал Винсент. – Неужто уже три часа? По солнышку еще нет и полудня.

– Случилось несчастье! – крикнул старший из ребят. – Я уже раз видел, как они бежали от шахты. Что—то неладно под землей!

Вместе с детьми Винсент бросился вниз с горы, – камни царапали им руки, рвали одежду. Все поле вокруг Маркасской шахты, как муравейник, кишело черными фигурками, – люди спасались от опасности. К тому времени, когда Винсент оказался близ шахты, сюда уже хлынул людской поток из поселка: в поле со всех ног бежали женщины, детей они несли на руках или тащили за собой.

Добежав до ворот шахты, Винсент услышал, как кругом кричали: «Газ! Газ! В новой штольне! Они пропали! Они в западне!»

Жак Верней, который во время холодов слег в постель, теперь несся по полю что было духу. Он страшно исхудал, грудь его впала еще больше. Поравнявшись с ним, Винсент спросил:

– Скажите, что происходит?

– Штрек Декрука! Помните голубое пламя? Я знал, что это кончится взрывом!

– Сколько там людей? Сколько? Как их спасти?

– Вы ведь видели, там двенадцать забоев. По пять человек в каждом.

– Можем ли мы что—нибудь сделать?

– Не знаю. Сейчас соберу спасательную команду из добровольцев.

– Возьмите меня. Я тоже хочу помочь.

– Нет, нет. Мне нужны опытные люди. – Жак кинулся через двор к подъемной клети.

К воротам шахты подкатила телега, запряженная белой лошадью. Сколько уж раз отвозили с шахты в поселок мертвецов и калек на этой телеге с белой лошадью! Углекопы, разбежавшиеся по полю, стали разыскивать в толпе свои семьи. Одни женщины истерически кричали, другие, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами, шагали молча, ребятишки плакали. Надсадными голосами кого—то выкликали десятники, собирая спасательные команды.

Вдруг шум и крики смолкли. Несколько человек, медленно спускаясь по лестнице, вышли на двор, неся на руках что—то завернутое в одеяло. Минуту стояла жуткая тишина. Потом толпа закричала и завыла.

– Кого это понесли? Живы ли они? Или умерли? Ради бога, покажите их нам! Назовите имена! Под землей мой муж! Мои дети! В тех забоях было двое моих детей!

Люда, вышедшие из подъемника, остановились у телеги с белой лошадью. Один из них, обращаясь к толпе, сказал:

– Трое откатчиков, которые со своими вагонетками оказались в стороне от взрыва, спасены. Но их здорово обожгло.

– Кого спасли? Бога ради, скажите, кого спасли? Покажите их! Покажите! Мой сын под землей! Мой сын, мой сын!

Спасатель, откинув одеяло, открыл обожженные лица двух девочек – им было лет по девять – и десятилетнего мальчугана. Все трое были без сознания. С криком, в котором звучали одновременно ужас и радость, к ним бросились родные. Затем их уложили на телегу с белой лошадью и по тряской дороге повезли через поле. Винсент и родственники пострадавших, тяжело дыша, бежали рядом с телегой. Винсент слышал, как толпа сзади выла и причитала все громче и громче. Он оглянулся и увидел позади, на горизонте, вереницу террилевых пирамид.

– Черный Египет! – воскликнул он, давая выход своему горю и отчаянию. – Черный Египет, в котором снова томился в рабстве избранный богом народ! О господи, как мог ты это допустить? Как ты только мог?

Спасенные девочки и мальчик едва не умерли от ожогов, на головах у них не осталось ни единого волоса, с лица и рук слезла кожа. Винсент зашел в хижину, куда перенесли с телеги одну девочку. Мать плакала и ломала руки. Винсент раздел ребенка и крикнул:

– Растительного масла, живо!

У женщины нашлось немного масла. Винсент смазал ожоги.

– Теперь повязку!

Женщина с ужасом смотрела на него и молчала.

– Повязку! – сердито повторил Винсент. – Или вы хотите, чтобы ребенок умер?

– У нас ничего нет, – рыдая, проговорила женщина. – В доме не найти ни одной белой тряпки. С самой осени!

Девочка металась и стонала. Винсент скинул пальто и обе рубашки, верхнюю и нижнюю. Пальто он снова надел прямо на голое тело, а рубашки разорвал на длинные лоскуты и перевязал ими девочку с головы до ног. Прихватив банку с растительным маслом, он побежал ко второй девочке и тоже перевязал ее. Мальчугана перевязать было уже нечем. Он был при смерти. Винсент перевязал его, разорвав свои шерстяные кальсоны.

Плотно запахнув пальто на голой груди, он пошел через поле к Маркассу. Еще издали до него донеслись вопли и плач матерей и жен.

Углекопы толпились у ворот шахты. Под землю можно было спустить только одну спасательную команду – слишком узок был проход к месту катастрофы. Спасатели стояли без дела, ожидая своей очереди. Винсент заговорил с одним из десятников:

– Есть ли надежда на спасение?

– Боюсь, что они там уже умерли.

– Можно ли до них добраться?

– Их завалило породой.

– Сколько же потребуется времени, чтобы разобрать завал?

– Не одна неделя. А может быть, и не один месяц.

– Но почему? Почему же?

– Быстрее нельзя.

– Тогда они наверняка погибнут!

– Их там пятьдесят семь мужчин и девушек!

– Все погибнут, все до одного!

– Да, мы их уж больше не увидим!

Спасательные команды, сменяя друг друга, работали тридцать шесть часов без перерыва. Отогнать от шахты женщин, у которых под землей были мужья и дети, так и не удалось. Им говорили, что всех шахтеров непременно спасут, но женщины хорошо знали, что это неправда. Те, кого беда не коснулась, несли своим несчастным соседкам горячий кофе и хлеб, но никто не притрагивался к пище. В полночь из шахты вытащили Жака Вернея, завернутого в одеяло. У него было сильное кровотечение. К утру он скончался.

Когда минуло двое суток, Винсент уговорил жену Декрука уйти с детьми домой. Спасатели двенадцать дней не прекращали работу. Добыча остановилась. Поскольку уголь на—гора не выдавался, денег никому не платили. Те скудные франки, которые были отложены у шахтеров на черный день, быстро иссякли. Мадам Дени продолжала печь хлеб и раздавала его хозяйкам в кредит. Средства у нее кончились, и ей грозило полное разорение. Компания углекопам ничем не помогала. На тринадцатый день было приказано прекратить спасательные работы и возобновить добычу угля. К тому времени во всем Малом Ваме не осталось ни одного сантима.