Книга Тамерлан. Потрясатель вселенной - Гарольд Лэмб

Самаркандцы видели Тимура мало. Но вести о нем приходили ежедневно с гонцом, с воином пограничного дозора, приехавшем верхом на верблюде, с обозом, привезшим дань от города, открывшего ворота эмиру. В Мавераннахре воцарился покой. Тимур ежегодно отправлялся в походы на запад по большой хорасанской дороге, мимо Нишапура и куполов Мешхеда к другому морю, Каспийскому. В Самарканде слышали, что он покончил со странным братством, сербедарами — «висельниками», слишком долго промышлявшими разбоем.

О походе Тимура на север было известно меньше. Однако на сей раз он взял столицу джете и пошел дальше. В самаркандских караван-сараях рассказывали о равнине движущихся песков — Гоби. Камар ад-Дин, последний монгол, дерзнувший вступить с ним в битву, был разгромлен и, бросив коня, бежал в одиночестве.

«Раньше мы затаптывали искры пожара, — сообщал Тимур оставшемуся в Самарканде Джехангиру, — а теперь погасили огонь».

В день его возвращения за тысячу миль по северной дороге в Китай самаркандцы вышли за окружавшие город сады встречать его. И молча стояли в темных одеждах.

Сайфуддин, старший из эмиров, направился во главе группы беков навстречу Тимуру. Свои черные одеяния они посыпали пылью. Завидя их, Тимур натянул поводья, а Сайфуддин спешился, подошел к стремени эмира и, не поднимая глаз, ухватился за него.

— Ты боишься? — спросил Тимур. — Говори же!

— В моем сердце нет страха, — ответил Сайфуддин. — Твой юный сын, еще не войдя в полную силу, скончался. Словно лепесток розы под порывом ветра унесся он от тебя.

Эмиру не сообщали о болезни Джехангира. Умер он за несколько дней до возвращения Тимура. Сайфуддин, наставник юноши, отважился сообщить Тимуру о его утрате.

— Садись в седло и займи свое место, — сказал ему вскоре Тимур.

Когда старый эмир исполнил приказание, был подан сигнал продолжать путь, и шагом — так как эта весть немедленно облетела воинов — войско вступило в Самарканд.

Вечером накард Джехангира, литавры, возвещавшие его появление с тех пор, как он получил власть, разбили на глазах у Тимура, чтобы в них никто уже никогда не бил. На миг широкие губы эмира сжались от душевной боли, Джехангир был ему дороже всего на свете.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ЗОЛОТАЯ ОРДА

Чтобы разобраться в происходящем, необходимо вернуться лет на сто назад и взглянуть на Хубилай-хана. Вернее, на монгольскую империю во времена Хубилая.

Завоевания Чингиза были такими стремительными и громадными, что один человек не мог долго управлять ими. Хотя его внук Хубилай и являлся ха-ханом, повелителем своих братьев, под властью его, в сущности, находился только Китай. Из своей столицы, Ханбалыка, он правил пустыней Гоби, собственно Китаем и Корреей. Во всех остальных местах другие Чингизовы внуки грызлись между собой.

Это были внутренние раздоры, жестокие, непрекращающиеся и обычно безрезультатные. Различные уделы монголов оставались в целости, между ними разъезжали послы, по торговым путям непрерывно шли караваны. Длинная северная дорога из Рима до Москвы, оттуда через степи до Алмалыка, затем через пустыню до Ханбалыка была открыта. Дорога из Багдада до Ханбалыка тоже. Четверть века спустя после смерти Хубилая предприимчивый арабский марабут Ибн Баттута проделал более длинный путь, чем Марко Поло. В тысяча триста сороковом году нунции папы Бенедикта Двенадцатого совершили путешествие ко двору великого хана в Китае. В Алмалыке, столице ханов джете, существовала почти забытая, однако процветающая христианская миссия.

Однако одно звено в цепи монгольских владений уже лопнуло. На юго-западе, от Иерусалима до Индии, правили ильханы. К этим ильханам в тысяча триста пятом году прибыли послы от Эдуарда Первого Английского, короля Арагонского, греческого императора в Константинополе и армянского царя — дабы сохранить расположение «великого и прославленного монгольского владыки».

В это время под ударами иранских властителей — арабов, мамлюков и персов — изнеженные роскошью ильханы пали. Началась анархия. Тем временем китайцы изгнали из своей страны великого хана, и его монголы постепенно отходили в родные степи, в Гоби. Их сила была подорвана китайской цивилизацией, они утратили секрет победы; удивленные и упрямые, они вновь оказались за Великой стеной, иногда возмущались, но уже никогда не шли по дорогам как завоеватели.

Самым маленьким был удел джете — так стали называть потомков Джагатая, сына Чингиза. Казган утратил южную половину их земель вокруг Самарканда. И теперь, в тысяча триста семьдесят пятом году, Тимур вытеснил монголов с гор вокруг Алмалыка.

В своем продвижении на север Тимур не только пересек горные преграды, но и завладел большими дорогами Азии. Не сознавая того или не придавая этому значения, он положил конец нашествиям северных варваров. Скифы, аланы и гунны — тюрки и монголы, — все они вышли из чистилища степей. Они были его предками, и он одержал верх над своими молочными братьями. Горожанин оттеснял варваров в пустыню.

В это десятилетие, тысяча триста семидесятый — триста восьмидесятый годы, три четверти старых монгольских владений исчезло с карты, и дороги были закрыты. Однако самая грозная четверть осталась нетронутой. Находилась она к северо-востоку от земель Тимура и называлась Золотая Орда.

Она создалась вокруг Джучи, старшего сына Чингиза. И получила название Золотой потому, что Вату Великолепный, сын Джучи, покрыл свой большой куполообразный шатер вышитой золотом тканью. Существовала эта орда вполне благополучно, русские и среднеазиатские степи вполне удовлетворяли нужды этих кочевников; она расширялась, наращивала поголовье скота и в течение полутора веков доставляла Европе сильное беспокойство.

При рождении Тимура Золотая Орда находилась на вершине своего могущества. Жизнь на открытых равнинах, постоянные разъезды верхом делали эти кочевые племена закаленными и более чем агрессивными.

Они странствовали по заснеженным землям, их хлестали ветры северной тундры — женщины и дети находились в запряженных волами кибитках, воины ехали на конях рядом. Таким образом передвигались целые города, дымящие кухни на телегах, куполообразные мечети из серого, разукрашенного флагами войлока. Иногда на севере, где синеющий лес обозначает границу лугов и пастбищ, они селились в многобашенных крепостях из сосновых бревен.

Они были полуязычниками. Длинноволосые шаманы с железными амулетами на поясе сидели рядом с муллами, ручные медведи колдунов спали под повозками-мечетями. Несчетные табуны коней заполняли их сменяемые пастбища, овец, которых пасли собаки, никто не считал.

Монголами были только правящие семейства. Остальные являлись уроженцами всего того севера, который наши предки именовали Страной Пфака. Имена их звучат словно перекличка гипербореев — кипчаки (люди пустыни), канглы (высокие телеги) и киргиз-кайсаки, мордва, булгары, аланы. Среди них были цыгане, генуэзцы — купцы, выходцы из Европы — небольшое количество армян и много русских. Главным образом, там были тюрки и татары, но проще всего называть всех этих людей золотоордынцами.