Книга Частная жизнь адмирала Нельсона - Кристофер Хибберт

Вскоре после швартовки на «Агамемнон» прибыл курьер с сообщением, что король находится на борту своего флагманского судна и готов встретиться с английским капитаном. Нельсон сел в шлюпку и направился в сторону королевского флагмана. Над Везувием курился дым, словно знаменитая гора решила организовать «Агамемнону» теплый прием. По словам некоего восторженного мичмана, «жерло вулкана извергало лаву, катившуюся вниз огромными огненными реками».

Город, лежащий у подножия вулкана, самый населенный в Европе после Парижа, издали представлялся более привлекательным, нежели при ближайшем рассмотрении. Здесь бурлила самая неприглядная жизнь: по улицам тысячами бродили оборванцы-рыбаки и лоточники, носильщики и музыканты, размалеванные проститутки и священники в черных сутанах, прыгали «дочерна загорелые, совершенно голые ребятишки — те, что постарше, приплясывали и звенели кастаньетами». Бедняки жили бок о бок со знатью, и к роскошным палаццо приходилось пробираться сквозь узкие, убогие улочки, а потом еще подниматься с нижних, часто заплеванных этажей по темным лестницам. Дети «облегчались где ни попадя», и «даже взрослые нередко выходили из экипажей с той же целью». По улицам шастали толпы lazzaroni, норовящих при первой же возможности залезть к вам в карман. Они штурмовали таверны, откуда их только что выбросили, и спускались к морю, где тут же, скинув скудную свою одежду, «купались на глазах у всех». Терпели их только благодаря шумным патриотическим речам в поддержку короля. И действительно, наряду с духовенством, люмпенская публика являлась главной опорой государства, упорно не желавшего считаться с интересами собственной интеллектуальной и коммерческой элиты.

Король показался Нельсону уродливым, нескладным мужчиной с бегающими выпученными глазами и большим крючковатым носом. Именно благодаря носу он и заслужил свое прозвище — il Re Nasone. Заядлый охотник или, точнее, любитель истребления диких зверей, король также обожал рыбную ловлю и часто, облачившись в фартук и рубаху с короткими рукавами, жарил и торговал пойманной им рыбой в собственной таверне, где с огромным удовольствием демонстрировал посетителям отличное знание привычек и диалекта неаполитанских низов. «Король разъезжает на лошадях, — повествует Тестер Пьоцци, — садится в лодку, охотится на диких кабанов (стреляя в них, из соображений безопасности, прямо из кареты), ловит рыбу и продает ее как можно дороже, хотя деньги тут же возвращает… Он танцует с девицами, ест макароны прямо руками и гоняет на лодках с гребцами».

Нельсона король принял радушно, по-дружески, рассказав о донесшихся до него слухах, будто французский порт Тулон — блокировать который и послали, наряду с другими английскими судами, «Агамемнон», — захвачен испанцами. Нельсон сразу же поправил его: еще до прибытия испанцев Тулон с более чем двадцатью военными кораблями капитулировал перед лордом Худом. «Король, казалось, удивился, — сообщает Нельсон, — но явно обрадовался».

Воодушевленный приветливостью хозяина, Нельсон вышел за рамки данных ему инструкций и сообщил, что в письмах, которые он должен передать британскому посланнику, содержится адресованная его величеству просьба немедленно отправить неаполитанские войска в Тулон на помощь объединенному отряду британских, испанских, сардинских и французских роялистов, обороняющих город от французских же республиканцев. От обсуждения данной темы Фердинанд уклонился, ограничившись дипломатическими репликами о том, как высоко ценят англичан в его стране.

Раскланявшись с королем, Нельсон сошел на берег и направился в Palazzo Sessa, где в просторных и роскошно обставленных апартаментах жил английский посланник сэр Уильям Гамильтон.

Шестидесятидвухлетний Гамильтон, высокий, стройный, загорелый, с орлиным носом, отличался, по словам сэра Натаниэла Рэксхолла, «в сочетании с яркой внешностью незаурядным умом, привлекая и объединяя всех, кто оказывался рядом с ним».

Коллекционер, знаток искусств, специалист-вулканолог, он совершил множество, порой опасных, восхождений на Везувий для наблюдения извержения с близкого расстояния. Сын лорда Арчибальда Гамильтона и внук третьего герцога Гамильтона, он прослужил несколько лет офицером 3-го пехотного полка, затем недолгое время являлся членом парламента от Мидхерста. В 1758 году он без особой охоты женился на богатой наследнице, принесшей в качестве приданого поместье в Уэльсе, дававшее ему 8 тысяч фунтов годового дохода. Жена — простая и набожная молодая женщина — испытывала чрезвычайную преданность мужу. Удивительным образом то же чувство со временем передалось и ему. Ко времени появления в Неаполе Нельсона уже овдовевший Гамильтон служил чрезвычайным и полномочным посланником Англии при неаполитанском дворе уже почти двадцать лет.

Обязанности свои он выполнял добросовестно и успешно. Не испытывая никакой неприязни к придворному ритуалу, он пользовался во дворце всеобщей симпатией и уважением, как мужчина с «редкостно изысканными манерами», более чем умелый музыкант, «лучший танцор при неаполитанском дворе». Будучи к тому же заядлым спортсменом, охотно сопровождал короля в охотничьих экспедициях, хотя лично о Фердинанде, человеке на редкость ленивом и склонном к разврату, имел невысокое мнение. «У Его Величества настолько развилась привычка к рассеянному образу жизни, что вряд ли от него можно ожидать серьезного подхода к делу, — конфиденциально сообщал Гамильтон министру иностранных дел. — Охота зимой, рыбная ловля и морские пикники летом занимают все время Его Величества от рассвета до заката». Когда же подходит время совещания с министрами, «он всегда чувствует себя более или менее измотанным дневными развлечениями».

На совещаниях всегда присутствовала и королева. В общем-то именно она, от имени мужа, фактически правила государством. В сорок пять лет, мать восемнадцати детей, восемь из которых выжили, она выглядела не слишком привлекательно, несмотря на прекрасно сохранившуюся белую кожу и такие же белые руки, предмет ее особой гордости. Прозванная в народе «Polpett МЬосса» — «чавкуньей», из-за манеры глотать слова, Мария Каролина отличалась куда большим умом и хитростью, нежели могло показаться. Будучи также чрезвычайно набожной, «она временами начинала бормотать короткие молитвы, то и дело глотая слова».

Она не обращала внимания на любовные похождения мужа, за исключением тех случаев, когда под угрозой могло оказаться ее влияние. Тогда объект страсти короля немедленно изгонялся. Так, ирландке Саре Гудар, жене некоего француза-шулера, помогавшей мужу управлять собственным казино на вилле в Посилипо, хватило наглости написать королю, будто она ждет его «в том. же месте и в то же время с нетерпением телки, поджидающей быка». Вслед за тем ей вместе с мужем пришлось в трехдневный срок оставить Неаполь.

Королева, по словам Гамильтона, «обладала ясным пониманием сути вещей и отдавала себе отчет в том, что, если она не займется делами, которых избегает король, жизнь государства придет в полное расстройство. Большую часть времени она посвящала скрупулезному изучению документов и подготовке их к вечерним заседаниям совета, всегда являясь на них вместе с королем». В этой работе она получала большую поддержку со стороны английского советника Джона Актона, занимавшего совершенно незначительную государственную должность, но на самом деле игравшего важнейшую роль в политике.