Книга Монгол - Тейлор Колдуэлл

Кюрелен положил в рот кусок баранины и с удовольствием начал жевать. Казалось, ему было приятно вспоминать прошлое.

— Мой отец был мудрым человеком! Он предпочитал убивать, а не вести споры. Я думал, что ему понравились сабли и доспехи христианских воинов, поэтому ему на руку было их предательство. В ином случае ему пришлось бы что-то придумывать, чтобы оправдать нарушение законов гостеприимства.

Мальчики расхохотались. Джамуха слушал Кюрелена очень внимательно, и учитель взглянул на него.

— Джамуха, твоя мать — жена Лотчу, сводного брата Есугея. Она из рода найменов и была одной из самых красивых девушек. Но до свадьбы с Лотчу она родила ребенка от бледнолицего человека, и этот ребенок — ты! Как все странно: ты не любишь сладких слов, и ты не святоша, не предатель и не хитер. И это доказывает, что можно подпортить и хорошую кровь.

Джамуха сдержанно улыбнулся — ему не нравились те, кто любил шутки и был остроумен. Уверенный в том, что Кюрелен над ним посмеивается, он в душе был очень горд. Сильное солнце и дикие ветра Гоби не смогли сделать смуглой белую кожу Джамухи, а его глаза были такими же синими, как воды Проклятого Озера. Сам он как-то раз видел этот мираж. Однако синева его глаз не была суровой или чересчур насыщенной. Нет, глаза у него были бледно-синие с поволокой, будто их насыщенный цвет был размыт утренним туманом.

Волосы Джамухи имели оттенок осенних листьев, а тело его было стройнее, чем у Темуджина, и весил он меньше его. Широко расставленные глаза Джамухи не были узкими и раскосыми, как у остальных ребят. Нос у него был маленьким и немного вздернутым, а губы красиво очерчены. От этого юноши не исходил запах опасности, ему несвойственны были припадки ярости, когда он злился, то становился холодным и бледным, как смерть, и лишь напряженные красивые черты лица выдавали глубину его эмоций. Он, будучи смелым, не любил борьбу, которая была основным развлечением молодых Якка Монголов. Из-за его странного нрава его не очень любили. Он держался в стороне, часто бывал хмурым и даже надменным, а временами — очень добрым и чутким, вероятно, поэтому ему зачастую подчинялись люди, не обладавшие чувством собственного достоинства.

Правда, он бывал щедрым, в особенности к очень бедным и беззащитным. Его глаза не выражали каких бы то ни было теплых чувств и человеческих эмоций, относящихся к любому человеку, кроме Темуджина. Однако и его он не считал слишком умным. Когда в орду возвращались охотники с трофеями, его не интересовали мечи, сабли, копья или колчаны со стрелами, он оставался равнодушен и к лакированным щитам, скоту и верблюдам, его даже не волновали мешочки, полные серебряных монет, среди которых иногда попадались и золотые монетки. Мать Джамуху обожала, и он отвечал ей тем же, отчим Лотчу хорошо к нему относился. Джамуха мог выманить все, что ему нравилось, из их доли трофеев. В юрте, которую он делил со своими сводными братьями, стоял принадлежащий ему крепкий китайский сундук, изготовленный из твердого черного дерева. В этом сундуке юноша хранил длинные шелковые отрезы с серебряными нитями, чудесные резные фигурки из слоновой кости, манускрипты с удивительными иероглифами и изображениями прекрасных лиц и великолепных китайских пейзажей. Там же хранились серебряные чаши, кинжалы в костяных ножнах, небольшие коврики, сверкающие подобно редким жемчужинам, и даже бусы из бирюзы и жемчуга, серебряные и костяные флейты. В лицо над Джамухой никто не смел смеяться, потому что его отчим Лотчу был свирепым вином, да и в нем самом было нечто таинственное и странное, отчего шутки застывали на губах насмешников. Джамуха уже давно понял, что люди смеются над теми, кто им напоминает их самих, и если кто-то сидит с тобой рядом, есть и пьет из твоей чаши, он посчитает себя равным тебе или даже стоящим выше тебя. Джамуха тайно считал, что ему нет равных среди этих людей, но никого не презирал, кроме Кюрелена, который смеялся тогда, когда лучше было промолчать. (К концу жизни Джамуха не доверял и тем, в чьих глазах видел смех, или подозревал, что они посмеиваются про себя.) Шаман терпеть его не мог, и от него и от Кюрелена Джамуха ничего не мог скрыть, хотя был очень скрытным и эгоистичным.

Он подозревал не без оснований, что Кюрелен его раскусил, и в душе отвращение к калеке смешивалось у него с неким уважением к его проницательности.

Кюрелену он нравился. Он знал, что Джамуха никогда не лгал, не хитрил и никогда сознательно не был жестоким. Если юноша в чем-то поклялся, то обязательно выполнял свою клятву. Он обладал чувством чести, неведомым для многих. Кюрелен научил его читать по-китайски и даже кое-чему из тюркского языка. Его понимали люди, живущие в Багдаде и Самарканде. Он обучал его философии и религии разных стран. Однако не смог заставить его понять, что не стоит смеяться и издеваться над другими людьми. Кюрелен с сожалением отмечал, что Джамуха был слишком эгоистичным, не понимал шуток и превыше всего ставил свою гордыню, кичась своей исключительностью. Все это, как думал Кюрелен, вызывало к жизни насмешки и отстраненное наблюдение за другими людьми.

В последние годы у Кюрелена сложились ровные отношения со старым врагом — шаманом. Как-то он обратился к нему:

— Когда тебе удастся наконец избавиться от меня, тебе, Кокчу, придется подыскивать нового собеседника. Будешь разговаривать с Джамухой. С ним тебе будет гораздо легче — он не умеет насмехаться и не станет жалить тебя.

— Умные люди, — хитро улыбнулся шаман, — те, кто способен насмехаться над другими, — опасны, но более опасны те умники, кто вовсе не в состоянии смеяться!

Он ткнул Кюрелена пальцем в грудь.

— Мы с тобой, Кюрелен, — мошенники, и поэтому нам интересно друг с другом. Тот, о ком ты сейчас говоришь, от нас сильно отличается, и мне он совсем не нравится.

Джамуха, как с удовольствием отметил Кюрелен, также не испытывал симпатии к шаману. Но он не спорил, не подшучивал над ним, нельзя было понять даже, уважает ли юноша его за положение в племени. Джамуха просто не замечал шамана. Мать Джамухи была весьма привлекательной, и Кокчу долгое время имел с ней связь. Если бы не это обстоятельство, Джамуху наверняка нашли бы мертвым с торчащим из спины кинжалом или еще хуже… он пропал бы в степи, оставленный на растерзание хищным птицам, ведь Кокчу давно считал юношу своим смертельным врагом.

Кюрелен сначала побаивался, что из-за своего друга Темуджин станет меньше любить его, дядю, но потом этот страх пропал — Джамуха не желал влиять ни на кого, даже на своего друга.

Однажды Джамуха надменно возмутился жестокостью и развратом, царящими среди Якка Монголов. Их похотливость вызывала изумление, а жестокость и жадность его возмущали. Кюрелен, к собственному удивлению, сказал на это:

— Именно эти качества сделали наш народ непобедимым, сильным. Благодаря им мы всегда можем постоять за себя. Тебе очень нравятся те люди, что живут в городах, но они такие слабые. Храмы — место, где могут находиться евнухи, а академии — это дома кастрации настоящих мужчин. Человек, просиживающий большую часть времени на толстой заднице и занимающийся медитацией, обладает душой раба. Тот, кто пишет манускрипты, и тот, кто их читает, — люди без главного стержня в жизни!