Книга Летом сорок первого - Георгий Свиридов

– Воды!.. Воды!..

К вечеру фашисты применили огнеметы. Слепящие оранжевые струи полоснули огнем, поджигая все, что могло гореть. Люди задыхались от дыма и пороховых газов. Вдруг раздался сильный взрыв. То ли немцам удалось подложить фугас, то ли взорвались остатки боеприпасов. Бронированную раскаленную докрасна дверь вышибло, огонь и черный едкий дым ворвались в нижний этаж. Много бойцов и раненых погибло. Противно запахло жженой резиной. Дым повалил из всех щелей, пробоин и амбразур...

Батюка оглушило. Он не помнит, как его перетащили в агрегатное помещение, как там забаррикадировались оставшиеся в живых пятеро бойцов.

Двое суток немцы не отходили от дота. Заливали отверстия и люки горючим веществом, забрасывали гранатами... Двое суток все, что могло гореть, – горело и превращалось в пепел. На третий день фашисты ушли, решив, видимо, что с защитниками дота покончено.

А пятеро бойцов и танкист были живы. В агрегатном отсеке сохранился небольшой подземный проход, вернее, узкий круглый канал для отвода газов и отработанной жидкости. Им-то и воспользовались.

Ночью ползком выбрались на свободу. Вытащили и танкиста. На свежем воздухе он очнулся, закашлял. Ему тут же ладонью зажали рот. Он, понимающе, закивал.

Направились к темнеющему лесу. Но по пути у всех началась рвота. При свете луны было видно, что изо рта выплевывали одну сажу. С трудом добрались до леса. Нашли ручей, напились свежей воды, которая показалась очень вкусной. Умылись. Страшно ломило в висках, очень хотелось есть. Голодные дни давали о себе знать. Двое бойцов отправились на разведку в сторону сожженного села, надеясь там заодно и раздобыть чего-нибудь съестного. Огороды и погреба, может быть, уцелели от пожара. Все произошло в считанные секунды. Всплески автоматного огня, чем-то похожие издалека на чирканье спичек о коробок в темноте, и все.

4

– Мотоциклисты покатили по дороге прямо к лесу, где мы находились, – невесело закончил свой рассказ Батюк. – Мы их и ухлопали.

– Да, досталось вам, – сказал Закомолдин и обратился к остальным защитникам дота: – А вы пытались пробиться туда? – он показал рукой в ту сторону, откуда глухо доносились взрывы и гул пальбы.

– Пытались, да неудачно, – грустно ответил худощавый солдат с чуть раскосыми глазами.

– Там держится подземный гарнизон многоамбразурного дота «Утес» – пояснил второй, с двумя гранатами-колотушками за ремнем. – Обложили их фрицы таким плотным кольцом, с пушками и танками, что сквозь него не пробьешься.

– Да если и пробьешься, что толку? Разве там откроют неизвестно кому бронированные двери? – ответил третий, с винтовкою за плечом.

Эти слова подтвердил и Неклюдов, возвратившийся из разведки. Он вместе с Коршиным, как ни старались, а приблизиться к доту не смогли.

– Все вокруг кишит немецкими войсками, – закончил Неклюдов, – только на север, по лесным тропам, еще можно выйти. Тропы мы разведали.

– Добро, – кивнул Закомолдин.

Он снова построил бойцов. Разбил их на два отделения. Первое, состоящее из пограничников, возглавил сержант Неклюдов, а командиром второго стал старший сержант Шургалов. Соблюдая предосторожности, выслав вперед разведку и боковое охранение, по едва приметной тропе отряд тронулся в путь.

Глава пятая

1

Тихо днем в лесу. Лишь изредка подаст голос какая-нибудь птица, пискнет зверек, и снова сонное оцепенение охватывает глухие чащи. Солнце зависло в зените, а тягучая знойная духота копилась под кронами деревьев. И в этой тишине, пугая птиц и зверье, глухо доносились издалека канонада и нервная дробь стрельбы.

Лейтенант Закомолдин вел своих бойцов по еле приметной лесной тропе. Ему неизвестно было, когда и кем она была протоптана, неизвестно, откуда она брала свое начало и куда в конце концов приводила. Только видно было пограничникам, что ею пользовались и люди и звери. По этой самой тропе, соблюдая предосторожности, цепочкою и двигалась основная группа. На открытых крохотных полянах их щедро поливало зноем высокое полуденное солнце, а в чащобах бойцы скрывались в тени, становясь в зарослях почти невидимыми друг для друга.

Закомолдин шел и думал о том, что родной лес, укрывавший их, для всех одинаково щедрый, для всех одинаково добрый, спасительно густой и бесконечно просторный, встречал их, своих людей, открыто и нараспашку, предоставляя тень и прохладу, давая укрытие, тепло и свежесть, родниковую воду и ягоды, одним словом, отдавал все, что имел, ничего не требуя взамен.

Сергей шел в голове колонны, шел, как его учили ходить по лесу, молча и бесшумно, поднимая ноги выше обыкновенного, чтоб ненароком не зацепиться за что-нибудь. Справа в зарослях петляла речушка. Неожиданно Неклюдов, шагавший впереди, остановился и поднял руку, давая знать об осторожности, и чуть слышно произнес:

– Смотрите, лейтенант.

Закомолдин повернул голову направо и, присмотревшись, за ветвями, метрах в тридцати, увидел возле куста орешника, освещенного солнцем, лося. Тот пил воду. Был он крупным, темно-серого цвета, с раскидистыми рогами, шерсть мягко лоснилась по бокам, которые мягко ходили в такт дыханию. Закомолдин зачарованно смотрел на лося. Тот стоял на высоких, жилистых ногах, уходивших до колен в воду. Напившись, лесной великан поднял голову, настороженно вслушиваясь. С губ его и щек стекали серебристые капли воды. Кто-то из бойцов не выдержал, клацнул затвором. Лось потянул раздувшимися темными влажными ноздрями воздух и, почуяв опасность, уловив тревожные запахи и звуки, одним прыжком очутился на берегу и тотчас скрылся в зарослях.

– Эх, сколько мяса ушло! – с нескрываемой горечью произнес Ляхонович, шедший следом за лейтенантом.

– Таких красавцев жалко лишать жизни, – сказал осуждающе Закомолдин.

Тропа углубилась в чащу и, извиваясь, через некоторое время снова вывела к той же речке и затем к обширной березовой роще. В глаза ударил ослепительно белый свет. Издали березы казались чисто белыми, но вблизи можно было разглядеть на их стволах и черные пятна, и поперечные темные полосы. У одних берез поперечных полос было больше, у других меньше, но чистых белых стволов не было ни у одного дерева. Кое-где меж берез тянулись молодые дубки, и их тонкие, вытянутые вверх крепкие стволы на фоне берез казались густо-темными, прямо-таки черными.

«Красота какая!» – невольно подумал Закомолдин, вспоминая, что и в Подмосковье, за станцией Голицыно, когда зимою выбирались на лыжные прогулки, в лесу попадались такие же светло березовые чащи, только там березы стояли более кучно и были они молоденькими, тонкоствольными, не такими величавыми, как здесь.

За березняком начался темный густой лес, состоящий в основном из вековых лохматых елей и прямоствольных осин, сразу же повеяло влажной прохладою и сумрачностью. Под елями то там, то здесь вздымались бугры муравьиных куч, похожие на брошенные на землю меховые шапки, давно отжившие свой срок, выгоревшие на солнце, только вместо меха топорщились коричневые хвоинки да мелкие веточки, принесенные лесными тружениками. Редкие лучи солнца, пробившись сверху сквозь хвою крон, падали на жухлую траву, на мшастые валежины, на старые шишки. «Привал бы пора делать», – подумал Закомолдин и решил, что, как только выберутся из сумрачного ельника или попадется на пути родничок да ягодная полянка, объявит о коротком отдыхе.